Адмирал с улыбкой поднял брови, но его взгляд устремился куда-то вдаль, словно его мысли ушли куда-то ко всем заблудшим душам, когда-либо блуждавшим по этим морям. Доктор видел, что вопрос сильно повлиял на его друга, порождая в нем состояние, которое русские называли toska. У этого понятия не было точного английского эквивалента. Оно было похоже на нечто вроде «печальной заброшенности», меланхолии, порожденной нескончаемой зимой и суровыми условиями жизни в России и глубоким желанием оказаться где-то в другом месте, в тепле и уюте, где все проблемы сменяются тишиной и безопасностью. Более того, toska коснулась чего-то, скрытого глубоко в душе адмирала, словно та зубная боль, которая предупреждала его о перемене погоды. Это было в каком-то одном смысле беспокойство, а в другом глубокое внутреннее стремление.

— Что же, — сказал, наконец, Вольский. — Благодаря Федорову, мы в скором времени узнаем, где находимся. Я иду на мостик, отправить вертолет на Ян-Майен. Я запомнил твои советы. Мы должны понять, что происходит в течение нескольких часов.

Карпов беспокойно и словно нетерпеливо ходил по мостику, время от времени вглядываясь через бинокль в набухающее море впереди. Он перевел корабль в пассивный режим, прекратив активную подсветку целей радарами, и мягко увел крейсер на запад. Они приняли на борт один Ка-40, оставив второй следить за пропавшей подводной лодкой. Последнее, что ему было нужно, это чтобы малошумная американская подводная лодка могла атаковать его. Прошло 15 часов прежде, чем корабль достиг намеченной точки, поддерживая ход всего в 20 узлов.

Пока что они не видели никаких признаков присутствия вражеских самолетов, хотя тот старый винтовой самолет стал для всех настоящим шоком. Возможно, НАТО создало некий малогабаритный разведывательный винтовой самолет, подумал он. Однако в районе не фиксировалось никаких признаков работы вражеских самолетов ДРЛО. Если только в НАТО не научились полностью маскировать работу своих радаров, то эти два авианосца шли крайне коварно. Авианосная ударная группа должна была ярко светить радарами во всех направлениях — если это действительно были авианосцы. Он все еще подозревал, что это могли быть корабли, привлеченные к психологической операции НАТО, выдававшие поддельный видеосигнал и не более того. Его порывало обрушить на эту группу двадцать ракет «Санбёрн» и порвать ее в клочья, что бы это не было. Это бы научило их играть с огнем.

Адмирал отдыхал где-то в подпалубных помещениях, и Карпов был рад иметь на мостике определенную свободу действий. Орлов сидел с Самсоновым, перешучиваясь с дюжим командиром ракетно-артиллерийской части, экипаж пребывал в готовности третьего уровня вместо полной боевой готовности, чтобы снять напряжение. Личный состав все еще в значительной мере пребывал в неведении относительно того, что происходит. Все. В конце концов, придется что-то объявить, чтобы предотвратить распространение слухов, которые ползли по кораблю прямо сейчас. Была ли это война? Экипаж имел право знать.

Капитан уже подумал о том, чтобы отлучиться на несколько часов, сдав вахту Орлову, когда Роденко объявил:

— Две цели отделились от основной группы и идут курсом перехвата в нашу сторону, — сказал он. Карпов немедленно подошел.

— Покажи.

— Вот, капитан, — указал Роденко на экран. — Два корабля, идут на север, скорость… двадцать два узла. Если они сохранят этот курс, они окажутся прямо к югу от острова Ян-Майен.

— Их способность отслеживать нас лучше, чем мы думали, — сказал Карпов.

— Если только они не предположили наш маневр, как, скорее всего и было, капитан. Это может быть просто радиолокационный дозор, прикрывающий основную группу. Она продолжает движение на восток в сторону Норвегии, скорость пятнадцать.

Глаза Карпова сузились.

— Где они будут, когда мы выйдем на назначенную позицию?

Роденко нажал несколько клавиш, и на экране отобразился предполагаемый курс.

— Вот здесь, капитан. Похоже, они хотят оставаться от нас на некотором удалении. Очевидно, они знают, куда мы направляемся.

— Выглядит типично для авианосной группы, — сказал Карпов. Авианосная группа стремилась оставаться вне зоны их досягаемости, полагаясь на самолеты. На близкой дистанции время на перехват скоростных ракет «Кирова» уменьшилось бы до считанных минут.

— Что по погоде? Что с тем штормом?

— Фронт в данный момент к северо-востоку от нас, капитан. Странно, что ветер переменился так резко. До взрыва ветер был северо-западный. Похоже также, он несколько ослаб. Я бы дал ему не больше пяти баллов. Кроме того, я не получаю сигнала от метеостанции на Ян-Майене и не могу использовать их сводки.

Погода имела влияние на действия противника, подумал Карпов. Всепогодные самолеты могли использовать грозовой фронт для прикрытия своего подхода. С другой стороны, авианосцы могли решить дождаться, пока шторм не утихнет, прежде, чем запускать самолеты. Нужно было быть готовым ко всему.

Из люка появился Федоров и отдал честь.

— Прошу разрешения занять свой пост, капитан, — сказал он, почтительно стоя, пока Карпов посмотрел в его сторону.

— Разрешаю, — лаконично ответил капитан. — Надеюсь, доктор дал надлежащую оценку вашему состоянию.

Штурман ничего не ответил, тихо вернувшись к своим обязанностям, оценивая текущую позицию корабля и параметры его движения. Он все еще мог полагаться на показания радаров, но решил, что нужно будет сделать резервную копию всех данных. Он быстро оценил их позицию и отметил два корабля, отделившиеся от основной группы и шедшие на север к Ян-Майену. Должно быть, это были «Эдвенчер» и «Энтони», подумал он, вспоминая свою книгу. Они отделились, чтобы выставить мины у Мурманска, а затем уйти на соединение с британскими авианосцами. Затем он вспомнил кое-что еще. Авианосец «Фьюриос» должен был идти с ними, но по данным Роденко от группы отделились только два корабля. Что-то изменилось, и от этой мысли его объяло странное тошнотворное ощущение.

Они изменили историю!

Каким-то образом простое присутствие «Кирова» и его мимолетный контакт с британскими кораблями уже смог изменить события, описанные в «Хронологии войны на море». И хотя последствия не были очевидны для него, даже это слабое изменение вызвало у него глубокое нехорошее предчувствие. В голову разом пришло сто вопросов, но он отринул их, будучи не в силах найти ответы прямо сейчас. Однако у него оставалось зловещее осознание того, что мир уже был не таким, каким должен был быть, и причиной тому был «Киров».

Он ничего не сказал капитану, держа свои мысли при себе и продолжая работать с навигационными оборудованием. Где адмирал? Почему он все еще не вернулся? Ответы на все вопросы ожидали их всего в нескольких километрах к юго-западу, на острове Ян-Майен. Когда адмирал Вольский наконец вернулся, Федоров вздохнул про себя с облегчением.

Адмирал провел последние полтора часа в своей каюте за чтением книги Федорова. Чем больше он пытался разобраться со всеми загадками, свалившимися на них в последние часы, тем более убедительной для него становилась изложенные в ней сведения. Он словно уже предвидел наиболее вероятный исход отправки вертолета на далекий остров, и словно уже осознал, что он и его корабль действительно столкнулись с чем-то невозможным, что мир был не тем, что они действительно провалились в некую трещину во времени. Если все обстояло именно так, он бы хотел знать, чего ожидать в ближайшие дни, и книга Федорова стала для него весьма небезынтересна. Наконец, потребность в определенности пересилила все вычурные мысли, витавшие в его голове, и он решил вернуться на мостик.

— Адмирал на мостике! — Объявил вахтенный мичман.

— Вольно, — сказал Вольский.

Карпов оторвался от дискуссии с Роденко, выпрямился и повернулся к адмиралу.

— На данный момент мы в двенадцати часах хода от Ян-Майена, — сказал он. — Я намеревался занять курс 250, но Роденко обнаружил два корабля, отделившиеся от основной группы и идущие на север курсом перехвата со скоростью двадцать два узла.