— Ну, тут же не просто агрессивность, тут надо убивать…
— А убивать всегда нелегко, — спокойно заметил Середа. — Даже если перед тобой враг, и ты точно знаешь, что он гад из гадов, рука все равно не поднимается! Причинить смерть — это так страшно, тошно, это же навсегда! А убьешь первого, перемучаешься, покорчишься и привыкнешь… Ну и лесок у них!
За валом начинались дебри — кольчатые и пупырчатые стволы не рвались вверх, а клонились дугами, закручивались спиралями и кренделями. Из тонкой, мягкой коры, висевшей складками, торчали длинные — в руку, но не опасные шипы с зелеными склизкими комочками на остриях. Комочки шевелились, сжимаясь и разжимаясь, и едва слышно хлюпали — этот звук стоял над лесом, заменяя шелест земных листьев или нежный шорох марсианской растительности.
Длинное и гибкое змеиное тело заструилось по белому стволу между шипами, но не ползком — десятки маленьких кривых ножек несли его. Вот ногастая змея замерла, подняла треугольную голову с огромными круглыми глазами, судорожно икнула горловым мешочком и порскнула в шипастую поросль.
А вот какие-то пушистые шарики величиной с футбольный мяч выкатились на тропу, пища и сдуваясь, заметались под ногами. Копаныгин не утерпел — сделал финт, обвел «защитника» в лице Середы и отпасовал живой мяч в ломкие кусты. «Мяч» встопорщил шерсть и негодующе зашипел.
— Это был штрафной, — объяснил Копаныгин и вздохнул: — Да-а… давненько я на поле не выходил…
— Вот дадим себумам сдачи, — пообещал Середа, — я тебе организую сборную ЦСКФ, будешь там хоть нападающим, хоть защитником!
А кхацкхи между тем спустились в темный провал и манили за собой хомо.
— А, так это мы по крыше шли! — догадался Копаныгин.
— А сейчас будет пол, — подтвердил его догадку Середа.
Они ступали под высокими сводами из переплетенных стволов. Со сводов, поддерживавших «вторичный лес», свисали белесые корни, пушащиеся волоконцами, натягивались целые полотнища густых паутин. Середе на ум сразу пришла Грановитая палата в Кремле — похожие скосы, перетекающие с потолков к мощным, толстым колоннам, только в этом невероятном лесу опорные столбы были живыми — оплывшими стволами деревьев дху под сотню метров в поперечнике у комля. Куда там баобабам с секвойями…
На первом ярусе было сыро и прохладно, как в подземелье, но не темно. Повсюду — на стволах дху, на воздушных корнях, на своде — висели пузыри с ярко светящейся жидкостью. Пузыри шевелились, их то продавливало, то раздувало, и свет погуливал, передвигая блики по голой, утоптанной почве, по фигурам степенно шествовавших кхацкхов, тонул в ворохах молочных корней, и те казались стеклистыми. В ярких пятнах света вокруг пузырей висели неровные белые комочки, похожие на шарики из мятой бумаги. Иногда они отлепливались и падали вниз, разворачиваясь. Трепеща уголками, быстро-быстро выгибаясь парашютиками и выворачиваясь чашками, животинки хаотично порхали, бросая по сторонам пугающие тени, и ловили что-то летучее, еще более мелкое — каких-то зеленых мушек. Мушки прилипали к ним и тонко жужжали.
— А воздух тут свежий… — принюхался Копаныгин. — Вентиляция…
— Закрыл бы ты лучше шлем, — посоветовал ему Середа, — подцепишь еще какую-нибудь заразу…
— Не… Мне локальную биоблокаду вкололи!
Стало светлее. Впереди показались более-менее прямоугольные бункера, приземистые, серого цвета, с наплывами и вздутиями, равномерно чередующимися по пористым стенам.
— На коралл похоже, — сказал Копаныгин. — У меня дома веточка была, ребята привезли с Красного моря…
— А это и есть коралл, — проговорил Середа, щупая шероховатую стену. — У них же биоцивилизация…
Хаа Леуи остановился у входа и протянул руки ладонями вперед, словно упираясь во что-то невидимое.
Середа миновал широкий проем и попал в большой зал, сухой и теплый. В ярком свете, на толстых циновках сидело множество кхацкхов. Одни жевали синие палочки и помалкивали со скорбным выражением на белых лицах, другие сидели, замерев. Надо полагать, общались телепатически.
Хаа Леуи и Така непринужденно уселись на свободные циновки. Середа устроился рядом.
— Садись, — посоветовал он Копаныгину и похлопал по циновке, — не изображай из себя памятник.
Михаил сел. К людям подсеменил биоробот, многорукий и многоглазый, и протянул два подносика с остро пахнущими палочками, горкой прозрачных ягод с красными косточками и сосудами, похожими на реторты, полными шипучей жидкости цвета чернил.
— Угощайся! — гостеприимно предложил Середа Копаныгину. — А я посмотрю… Моя персона — особо важная, ее беречь надо.
— Правильно! — нарочито оскорбленным тоном протянул тот. — Как что, так сразу Копаныгин.
Подозрительно принюхавшись к реторте, Михаил задрал брови и рискнул отпить. Его физиономия изобразила кроткий восторг. Тогда и Середа отпробовал питья. По вкусу — терпкий, кисло-сладкий сок, но нутро греет не хуже коньяка.
Така наклонился к флагману и тихо промолвил:
— По нашим обычаям гость начинает говорить первым…
— Что ж ты сразу не сказал?
— Долгая пауза перед речью — это хороший тон.
Середа быстро разжевал ягодку — вяжущая мякоть приятно обволокла язык — и начал:
— Почтенные кхацкхи! Я не сведущ в ваших обычаях, поэтому прошу простить невольные промашки… Буду краток, ибо времени для долгих разговоров нам не оставлено. Себумы заняли ваши планеты и погубили множество народа, теперь они нацелились на землян… Зададимся двумя вопросами. Во-первых, сможете ли вы сбросить иго себумов сами? Однозначно — нет! Жабы не позволят вам взять реванш, они будут методично и последовательно истреблять кхацкхов, пока не уничтожат всю вашу расу, как это уже было с дивами и лахла! Вас просто вынудят бороться за выживание, вы будете прятаться, и перепрятываться, и чем дальше, тем меньшее сопротивление вы сможете оказать захватчикам. Так есть ли у вас выход? Есть. Их целых три. Самый простой — вообще ничего не предпринимать. Этот выход ведет к проигрышу. Можно постараться эвакуироваться со своих родных планет, поскитаться по Галактике и пристроиться на какой-нибудь новой планете. И начать все сначала. Выход? Да, но самый ненадежный. Сами подумайте: ну как вы сможете скрытно переселить миллиарды носителей разума? И куда? И сколько времени это займет? А уж начинать все с нуля… Да вам веков не хватит, чтобы поднять цивилизацию до прежнего уровня! А себумы не дадут вам столько времени! Они же не остановятся, пока не займут всю Галактику! Или пока мы их не остановим!
Кхацкхи одобрительно пободали воздух.
— Ни вам, ни нам этого в одиночку не совершить, — продолжал Середа. — Нам необходимо объединить силы и сообща ударить по себумам! И это надо делать побыстрее, потому как в будущем может не хватить даже наших объединенных сил. Себумов уже двадцать миллиардов, они плодятся и размножаются, строя все новые и новые корабли! И если мы не ударим сейчас, потом будет поздно. Вы можете подумать, будто я беспокоюсь лишь о своей родной планете. Дескать, хочет флагман-хомо нашими руками добыть победу и уберечь свой мир! Конечно, мне не хватит сил Доброфлота, чтобы противостоять вторжению — ударный флот себумов сильнее и опытнее. Но! Думайте что хотите, однако постарайтесь понять мое первейшее и единственное желание — мне нужно объединить наши силы и разгромить жаб! Так мы и Землю убережем, и все ваши планеты освободим, а главное — отведем навсегда угрозу новых нашествий! Что еще? Всё.
— Мы подумаем, — сказал Хаа Леуи.
— Пяти минут вам хватит? — поинтересовался Середа, озлясь.
— Вполне, — спокойно ответил препочтенный Леуи.
Повисла тишина.
— Така, — негромко спросил Середа, — я знаю, вашей цивилизации триста тысяч лет, знаю, что она у вас биологическая… А войны у вас были?
— Были, — ответил кхацкх, и пленка затянула его огромные глаза. — Тоже биологические… Мы насылали на врагов конденсированные облака вирусов, сбрасывали с наших живых дирижаблей биотерминаторы с протоплазмой, пожирающей всю органику… — кхацкх вздохнул.— Всякое бывало… Но периоды мира были дольше, тысячи и тысячи лет мы не разрушали, а только строили. А наша последняя война случилась за четырнадцать тысяч лет до Нашествия…
