— Ах, уважали… — протянул капитан. — То есть, чтобы они нас боялись? Да?

— А на чем, по-вашему, зиждется уважение? Сильный никогда не будет уважать слабого.

— Стоп! — крикнул Козелков. — Скажите, Середа, вы что, располагаете фактами, что себумы или там рептилоиды готовят вторжение?

— Капитан, но вы же сами участвовали в экспедиции на Пандору и видели там сбитый корабль чужих. Боевой корабль! И кто-то уничтожил его неким сверхмощным оружием, причем совершенно непонятного действия. Похоже, вокруг корабля резко менялась метрика пространства…

— О чем вы говорите?! — разозлился капитан. — Тому кораблю десять миллионов лет! И раса, создавшая его, давно исчезла! Мой вам совет, Середа: бросьте читать боевики! Ознакомились бы лучше с отчетом этого ксенотехнолога… как бишь его… Тоётоми Хидэёси. Его гипотеза все объясняет. Тот корабль был научным, и аппараты, которые эти дурачки из «Либериума» назвали палубными генераторами нелинейности, на самом деле были научными приборами…

— Да ну?

— Да! — выкрикнул капитан в запале. — Они исследовали… Откуда мне знать, что они там исследовали! Деформацию кольцевой волны каппа-пространства, скажем, или ундуляцию антимира. Вот и попали под удар… Да!

— Капитан, — тихо спросил Середа, — вы сами-то верите во всю эту ерунду? Ну, ладно, политики — те помешаны на идеалах галактического братства и мечтают о Великом Кольце, но вы! Вы же практик, вы же реалист!

Козелков внезапно увял. Шаркающей походкой он удалился за стол-пульт. Помолчал, потом глухо проговорил:

— Ах, Витя… Вы ходите по кораблю, кривите губы, ругаете власти и мните себя зрячим в царстве слепых…

— А это не так? — негромко спросил Середа, поражаясь самому тону Козелкова.

— Не так, Витя… Вы наивны и ни-че-го не понимаете…

— А вы объясните! — предложил Виктор задиристо.

— Объяснить? А почему бы и нет? Скажите, Витя, вы никогда не задумывались над тем, почему мы, флотские, уходя в отпуск или в увольнительную, должны обязательно регистрироваться по месту пребывания?

— Ну, как… — удивился Виктор. — Чтобы командование знало, где нас искать в случае чего…

— И вы скушали эту сказочку! — удовлетворенно кивнул Козелков. — А дело-то в ином, Витя. Только здесь, в открытом космосе, мы свободны от негласной опеки Психологического Надзора. Высаживаетесь вы на Землю или на другую планету нашего Сообщества и сразу оказываетесь под колпаком…

— Погодите, — произнес Виктор растерянно. — Вы о чем говорите? При чем тут какой-то ПНОИ?

— Какой-то! — хохотнул капитан. — А вот скажите мне тогда: зачем вообще существует ПНОИ?

— Ну как? — запутался Виктор. — Психологический Надзор за Отдельными Индивидами… Осуществляет тщательную сортировку и фильтрацию людей… Причем занимаются этим не какие-нибудь чиновники. Все по-честному, интрапсихическая техника работает, не придерешься… Диссекторы психосущности и… что там еще у них? Мониторинг ведут — молекулярные детекторы, ген-регистраторы… ПНОИ изолирует всех индивидов с искривленной психикой, то есть подонков и мерзавцев, в зонах спецкарантина… Там они живут, работают, лечатся… Ну, есть разные методы — позитивная реморализация, решетчатая трансформация индивида… И тут тоже без «человеческого фактора» обошлись — решение об изоляции или трансформации индивида принимает Административный Кибернетический Центр. Так что… «В результате деятельности ПНОИ, — процитировал он, — численность «негативной формации человечества резко сократилась, преступников, даже потенциальных, сейчас — один на миллион! И все они — в зонах полного отчуждения…»

— Браво… — грустно проронил капитан. — Наизусть заучили параграф… Это, Витя, еще одна сказочка, которую вам благополучно скормили, а вы хорошо усвоили.

— Не понимаю…

— Скажите мне, а с чего вы взяли, что в зонах спецкарантина сплошь мерзавцы и подонки?

— А это не так?

— Не так! Просто у тех, на зоне, гены перетасованы по-особому, вот и возникает у них потенция к негативу. Они настолько активны, энергичны, эгоистичны, агрессивны, предприимчивы, что никакое воспитание не способно подавить в них инстинкты, связать и стреножить научной моралью. Да, кое-кто из них преступал закон, но большинство из «негативной формации» лишь способно к насилию, такая уж у них натура. Вот их и отправили в спецкарантин, от греха подальше с такими потенциями…

— Я не понимаю… Зачем вы мне все это рассказываете?

— А до вас еще не дошло? — горько усмехнулся капитан. — Вы тоже относитесь к «негативной формации». И я. И все, кто служит в Объединенной Космической. Мы все — потенциальные убийцы! Мы все способны к силовым акциям! А в зоне спецкарантина мы только потому не оказались, что из нас с детства готовили солдат — звездолетчиков, космопехов, десантников. Ну, что? Доходит?

— Подождите, подождите… — бормотал Виктор, отыскивая хоть какую-то слабину в беспощадно-логичных построениях капитана Козелкова. — Но ведь я сам выбрал космонавтику! Сам поступил во флот!

— Это вам так кажется, Витя. Воспитание — это могучая сила! Вас никто не заставлял, не ломал ваш характер. Вас последовательно вели — сначала родители и няня, потом воспитатели в детском саду, потом учителя в школе, преподаватели, наставники… Я не говорю, что это плохо! Нет, это здорово, что в подростке раскрывают его талант и пестуют всячески, развивают, взращивают. Это просто замечательно! И ведь вы счастливы тоже, ведь ваше образование, ваша работа полностью совпадают с вашими наклонностями. Я просто объясняю вам, почему вы здесь. И где вы можете оказаться впоследствии, если не прикусите свой язык. Я сказал уже, что в космосе мы как бы вне поля зрения ПНОИ. Это не совсем так… В Космофлоте работают десятки людей с имплантированным мозгодатчиком…

— Но их вживляют только настоящим преступникам!

— Или преступникам потенциальным. Таким, как мы. Человек с имплантом не может ударить другого — подобное желание моментально гасится. Он даже обругать никого неспособен. Творить — да, работать — сколько угодно. Но, как только такой человек перестает быть «хорошим», имплант выдает противоимпульс…

— И такой человек служит на «Дюранго»? — тихо спросил Виктор.

— Да.

— Это он меня заложил?

— Да. Но он не мог иначе! Сокрытие преступника или другая нелояльность — это то, что у него в голове не умещается. В буквальном смысле.

— И… если я не заткнусь и не стану смирным, кротким и лояльным, то такой мозгодатчик могут имплантировать и мне?

— Вполне. Для профилактики. Или сразу отправят в зону СК. Теперь вам все понятно?

— Теперь — да, — твердо ответил Виктор и встал. — Разрешите идти?

— Ступайте… И вот что еще. Вам я скажу первому — через месяц начнутся маневры под кодовым названием «Зеркало». Многих из вас переведут на время операции в экипажи других кораблей эскадры… Вам понятен мой намек?

— Молчать и не высовываться, — сказал Виктор без тени улыбки.

— Вы меня поняли, Середа…

Виктор вышел и зарастил за собой перепонку двери. Он был по-настоящему потрясен. С самого детства Витя Середа жил в Новом мире — прекрасном, чистом, добром, ласковом, безопасном. И вдруг такое… Оказывается, в его Мире Справедливости царит «электронный фашизм»!

«Я ждал врагов извне, — подумал Середа, — а их и внутри полным-полно… Н-да. Задача-то, оказывается, в два действия… Ничего… И внешних укоротим, и внутренних скрутим! Я вам еще устрою…»

Рейдер был огромен — диск под восемьсот метров в диаметре. Он походил на круглый торт, утыканный кремовыми розочками — куполками и башенками боевых постов, полосатыми панелями радиаторов, решетчатыми блюдцами антенн и прочим корабельным имуществом. Ну, это если смотреть на верхи, а если глянуть пониже…

Зеленое брюхо корабля из ноздреватой биокерамики грузно проседало, почти касаясь сухой щетинистой «травы», но полностью осесть на горячую почву днищу мешали три кольца усиленных опор. Будто пирог ко дню рождения перевернули и опрокинули на свечки…