— Я в готовности, — послышался гнусавый говорок Ис-Су, и Координатор обернулся.

— Отлично! Вас мы отправим на десантном боте, скажете, что сами угнали. Точного вам баланса!

— И вам того же…

Дюжие космопехи повели себума-суперагента на десантную палубу. Пятью минутами позже бот отстыковался и пошел на снижение.

— Ты ему веришь? — спросил подошедший Таппи.

Координатор пожал плечами:

— Это шанс, вот и все. Кстати, у меня для тебя тоже важное задание.

— Слушаю, мой Координатор!

— Отправляйся на Альбертину, это в системе УВ Кита. Там есть старая планетологическая станция. Если наш план удастся и себумы явятся на «рандеву», будешь координировать выход нашего флота из подпространства.

— Есть!

— Команду подбери сам, возьми лучших!

— Так точно!

— Топай отсюда…

— Слушаюсь!

Двумя часами позже линкоры взломали орбитальный «укрепрайон», а те боевые станции планетарной защиты, которые располагались на поверхности Вескуса, превратились в глубокие кратеры, озера клокочущей лавы.

И тогда Координатор объявил о начале второго акта драмы на театре военных действий — тысячи орбитальных бомбардировщиков покинули палубы крейсеров и пошли на спуск.

Под ними невинно голубело ласковое море Вескуса, испещренное зелеными подковками и кружочками островков.

О чем думали себумы, загоравшие на пляжах, когда увидели в небе чужие бомбардировщики, история умалчивает, но паники не было. До вескусиан просто не доходило, что те жалкие существа, которых они звали хомо и не считали носителями разума, вдруг заявятся к ним в гости. Заявятся не как материал для чудовищных опытов, а за штурвалами боевых машин.

Обширную акваторию, расчерченную на рыбьи садки, бомбовозы пропустили. Оставили они без внимания и плантации водорослей. А вот когда показались клановые дома со множеством внутренних двориков, общежития, дома пищи — вниз полетели мезонные бомбы. Самое первое попадание пришлось на общий склад, стоявший на сваях. Заряд пробил крышу и тут же вспух ослепительным шаром сиреневого огня. Канал, на берегу которого стоял склад, вскипел, горячая и мутная вода ринулась в воронку. Вторая бомба накрыла массажные павильоны, третья сковырнула двойную башню лабораториума.

Вой падающих бомб был не слышен — слуховые мембраны лопались от чудовищного грохота. Небо бледнело от сиреневых сполохов, а над рощами коралловых деревьев дыбились огненные грибы взрывов. Впрочем, забавные растения, без листьев, с корявыми ветками, облепленными пористой корой, и впрямь смахивавшие на кораллы, продержались считанные секунды, ибо могли воспламеняться. И начались пожары. Да что пожары — песок пляжей стекленел и вздувался пузырями от убийственного жара, решетчатые мостики и мачты из алюминия проливались металлическим дождем.

А бомбардировщики все ткали и ткали «ковровую дорожку», выжигая все живое вдоль Берега Красных Зорь. Опустошив отсеки, они уступали место пилотам, дожидавшимся своей очереди, пополняли боеприпас на кораблях-матках и возвращались.

Бомбы ложились густо, превращая в огненный ад всё видимое от горизонта до горизонта — теперь на месте зеленых островков, отороченных белым кружевом прибоя, из грязных волн поднимались угрюмые груды шлака и пепла, развороченные, дымящиеся, абсолютно безжизненные.

А на третьем часу непрерывной бомбежки Верховный координатор скомандовал отбой — Ис-Су вышел на связь и передал, что Общественное Раздумье продлилось недолго. Себумы, впечатленные мезонным побоищем, решили дать бой в системе УВ Кита — сотни военных кораблей в радиусе двухсот светолет выходили из подпространства. Вескусиане всегда стремились разгромить неприятеля в одной большой битве, чтобы потом не отвлекаться на мелкие стычки. Но впервые в истории враг напал на Вескус, истребил миллионы особей Великой Совокупности, и привычные рассуждения об эффективности и оптимизации сочетались теперь с нервозностью и легкой растерянностью.

Не могли жалкие хомо сокрушить грозную силу Крепостной Сферы, но они свели ее на нет. Не могли напасть на материнскую планету вескусиан, не могли подвергнуть Великую Совокупность грубой биозачистке, но они напали и подвергли.

И в миллиардах цереброидов впервые закопошилось сомнение в исключительности Эсс-Усс. Мезонная бомбардировка расшатала основу бытия себумов, поползли трещины по устоям их цивилизации…

Таппи Нупуру недолюбливал скафандры, хоть жесткие, хоть полужесткие и мягкие — все они скрывали его новенькую форму и главное — погоны капитан-командора.

Но Альбертина не входила в число кислородных миров, ее густая, «бешеная» атмосфера закручивала ураганы из аргона и ксенона, сдобренных аммиаком и капелькой углекислоты. Но больше всего здесь было пыли, тончайшей голубой пыли. Пыль наметала дюны и барханы, в белесом небе клубились пылевые тучи, пыльные бури стонали, кричали и выли по внешней акустике.

Таппи влез в скафандр, нацепил заряженный кислородный синтезатор, проверил батарею и сказал дежурному:

— Я выйду, прогуляюсь…

Дежурный, отъевшийся Токмаков, дослужившийся аж до капитана космопехоты, бодро кивнул.

Таппи опустил лицевой щиток гермошлема и отправился в шлюзовую камеру. Внешний люк поддался не сразу — песку намело по колено. Кое-как протиснувшись, Нупуру первым делом прицепил страховочный фал — здешние штормы вполне могли и унести человека. Сощурившись, он осмотрелся.

После утреннего тайфуна ветер стих, пыль унесло, оголив плавные волны синих песков. Стало светлей, на юге туманились морщинистые складки гор. Из ангара выползли киберы, высвеченные призрачным голубым ореолом, — электризация здесь просто чудовищная!

Капитан-командор обошел купол капонира кругом и выбрался к складам, похожим на прикопанные бочки. Крепкие решетчатые мачты антенн пыль надраила до блеска, а вот серый металлопласт не поддавался истиранию. Таппи дошагал до гладкой посадочной полосы, серебристую рубчатку которой основательно замел синий песок, и остановился. Дальше голубые дюны разглаживались и пропадали за кромкой гигантского провала.

Кому угодно Альбертина могла показаться скучной и унылой, сплошные муть и вихрь, но Таппи полюбил этот странный мир. За что? Объяснить он не мог. Нет, ну правда, что можно сыскать в голубых пустынях, с начала времен пораженных великой сушью? А вот нравилось ему! Таппи часами пялился в иллюминатор, когда по ту сторону купола ревела буря, любовался перепадами вздыбленных песков, зелеными огнями, хороводящими в мятущейся мгле…

Пискнул вызов. Капитан-командор включил прием и сквозь скорбный треск атмосфериков расслышал голос Токмакова:

— Капитан-командор!

— Что? — спросил Таппи, чуя недоброе.

— Тут приборы… Они… того… регистрируют…

— Что регистрируют? — повысил голос капитан-командор.

— На орбите три себумских корабля!

— Ах ты дрянь паршивая!

Таппи, живо сматывая фал, вернулся в шлюз-камеру. Когда он ввалился в отсек, там уже собрался весь персонал базы. Космопехи переговаривались.

— Массу просчитал?

— Да тут мегатонны прут!

— Ганс, что скажешь?

— Финиши распределены по изохоре, векторы дрейфа отсинхронизированы…

— И что дальше?

— Я-то откуда знаю?

Нупуру выбрался из скафандра и прошел к экранам масс-уловителей. Все четыре продолжали отслеживать возмущения в «нормальном» пространстве — себумские корабли продолжали ломиться, кривизна нарастала, финишные сферы, волчки и конусы сложно интерферировали, создавая причудливую картину из пляшущих созвездий. Счетчики инверсного излучения мелодично взревывали, давясь беспорядочными всплесками.

— Сколько уже финишировало? — спросил Таппи.

— Более пяти сотен, — доложил Токмаков, потея.

— Сколько?! Ганс, живо вызывай Землю!