Время…Оно бежит неумолимо или тянется черепахой–долгожительницей. Цивилизация покорилась времени, бешеный ритм жизни научил людей драться за каждую минуту, расталкивая друг друга в погоне за успехом. Здесь, вдали от машин, магазинов, телевизоров и благоустроенных домов — время растворилось, потеряло всякий смысл.

Ни часов, ни минут. Только человек и природа. Бок о бок, иногда — глаза в глаза. Но самое поразительное происходит спустя несколько дней. Метаморфоза погружения человека в нецивилизованный рай завершается полной победой природы. Человек растворяется в её красоте и загадках, становится неотделимой ее частью.

Не догадываясь, что в октябре можно загореть и даже слегка обгореть, мы разглядываем в маленькое зеркальце свои облупившиеся носы и румяные щеки. А потом берем полотенца и спускаемся на пляж. Как всегда пусто. На многие километры дикого каменисто–скалистого берега только три веселые студентки шагают друг за дружкой, присматривая удобное место для купания. Опираясь рукой о рыже–коричневые остатки огромной скалы, мы идем, щуря глаза от поблескивания бескрайних просторов моря. Оно настоящее здесь — без буйков и волнорезов, катамаранов, вышек и толпы отдыхающих. Оно дикое, манящее, прекрасное своей первозданной, никем не тронутой, далекой красотой. Нецивилизованной красотой. Из‑за острого дна в воду приходится заходить прямо в шлепках. Но это — пустяк, ничто по сравнению с тем впечатлением, которое просто захлестывает, когда оказываешься в диких, необузданных волнах. Мгновение — шлепки скинуты и летят на берег. Еще один миг — и первое погружение с головой в соленое блаженство. Незаметно оказываешься далекодалеко от берега. Маленькие фигурки машут руками и что‑то кричат. Никакого страха и даже волнения. Лишь восторг. Ты и море. Ты и солнце. Ты и ветер.

Море манило, играло, оно открывало свои тайны, учило чувствовать и понимать его сущность. И, заплывая так далеко, что едва был виден берег, я становилась волной. Иногда плакала, пробуя на вкус морские капли вперемешку со слезами. Свою боль отдавая, выплакивала тоску и возвращалась на берег, падая на камни без сил. Усталость была не опустошенная, а наполненная звуками, мыслями, ощущениями. Всем, что окружало.

"Два бездонных океана глаз, океана глаз, океана глаз…" — напевает тихонько странный мотив подруга. Я шагаю следом за ней и, ни разу не слыша этой (как оказалось, модной) песни, подхватываю, следом присоединяется третья "певунья". И мы вместе "тянем": "…океана глаз, океана глаз…". Эта неизвестная песня, это "дикое" море, которого я никогда не видела (хотя каждое лето езжу на курорт), эта необыкновенная жизнь — что‑то произошло. Метаморфоза?…

С высоты своего пригорка смотрим, как гаснет еще один день. Он спускается прямо в соленую воду. Лазурно–бирюзовые волны меняют окраску на сероватую с черными впадинами. Тишина прерывается редкими репликами. Здесь не хочется разговаривать. Молчание окутывает души и мысли, словно в гипнозе, не можешь оторвать взгляд от трескучего костра. Что было, что будет — не важно. Есть этот день, плавно подводящий черту под своим существованием. Есть "сейчас", наполненное счастливой усталостью, вкусом морской соли, запахом костра. Есть "два бездонных океана глаз", приставучий мотив, звенящий в душе. И бездонные глаза напротив, тоже под гипнозом костра. Равнодушные глаза, о которых пытаюсь не думать, вслушиваясь в шепоток ночи.

Потеряв счет дням, погрузившись с головой в эту "дикую" жизнь, начинаешь смотреть на события, людей, на их поступки под совершенно другим углом измерения. Ранним утром на пустынном пляже, перемывая грязную посуду, вдруг вспоминаешь о другом, оставшемся где‑то далеко, мире. Обычный мир внезапно стал "другим". Перевернуты вверх дном: категории, меры, законы. Вместо слов — мысли. Вместо звуков — тишина и покой. В самом эпицентре, очаге боли, чувствуешь счастье. Безграничное. Как море.

Проблемы в сторону. Забыв о печали, не торопясь, идешь по Плинному скалистому берегу, обходя острые камни–зубья и огромные валуны. Шаг за шагом — к кромке воды. Взгляд пытается охватить всю потрясающую картину, чтобы навсегда запомнить увиденное.

Фото на память. Фотографирует душа. Сделанный снимок не пожелтеет никогда, не порвется. На этой "фотографии" — море, бескрайнее, ничем не загороженное, свободное. Волны рассказывают сказки и зовут в гости. На этом снимке ветер, запутавшийся в волосах, и бесшабашное солнце играет в прятки с облаками. Закрыв глаза, в любую минуту я могу увидеть это "фото", рассматривая до мельчайших подробностей сущность морской бездны. Суть моря — пронзительное одиночество. Человек, погруженный в красоту и великолепие природы, учится понимать… самого себя. В далеких глубинах, дотрагиваясь до дна рукой, чувствуя солнце и ветер на лице, ощущаешь: что-то появляется в душе… Счастье.

Одиночество и счастье несовместимы. В "той", цивилизованной жизни — да. А в этой: человек, учась одиночеству, познает себя. Вслушиваясь в шум моря — прислушивается к волнам в своей душе, перенимая повадки соленой воды, разглядывает в ее темной глубине счастье. Которое есть…

Когда автобус благополучно вернул нас в город, ступив на раскаленный асфальт, неосознанно я искала подошвой камни и гальку. Не находила. Отправившись домой пешком, хотя три остановки можно было спокойно проехать на троллейбусе, шагала, временами закрывая глаза. Разглядывая свою "фотографию". За спиной оставались вокзал и автобус, и другой мир, от которого я шаг за шагом удалялась, неумолимо подводя черту под его существованием. Ещё влажный купальник напоминал о прощальных поцелуях моря. Бренчание красивых ракушек и горсти камней на дне рюкзака доказывало, что все эти дни были явью. Из орущих динамиков проезжавших мимо машин неслись хаотичные вопли. И вдруг из этого общего музыкального шума и гама донесся легким ветерком безумно знакомый мотив. И я застыла посреди улицы, превратилась в кусок рыжей скалы в огромном мегаполисе города. Вслушиваясь в едва различимые звуки, смотрела вслед убегающей вдаль машине — а видела море, настоящее, и два бездонных океана чужих глаз. Видела в последний раз. Все это теперь мне только снится.

На потрескавшихся, опаленных губах еще ощутим вкус домашнего сладко–томного вина. Семь часов вечера, солнце пышет жаром так, что глаза болят от постоянного "прищуривания". Затаив дыхание, замер город, прислушиваясь к решающим минутам футбольного матча. Последние три года Краснодар живет футболом. Реконструируется главный стадион края "Кубань", вмещающий около 40 тысяч зрителей. Появились "рабочие места" для бабушек, торгующих семечками и пирожками (благо у болельщиков хороший аппетит). Желто–зеленая символика команды повсюду: красуется на рекламных щитах, футболках, шапочках, флагах. Громогласный рев и одновременно возглас облегчения многотысячной толпы болельщиков разносится по стадиону — любимая команда выиграла! Забившись в трамваи и троллейбусы, восторженные болельщики не сдерживают своих эмоций — распевают песни и кричат охрипшими голосами: "Кубань — чемпион, та–та–та–та, та–та!". А в небе стрекочут ласточки, словно в такт людским речитативам, поддерживают всеобщее веселье.

— Высоко летают, значит, дождя не видать, — заговаривает полнотелая женщина с ведром помидоров, не успевшая на трамвай.

— Это какую уж неделю без дождя? — подхватывает стоящий рядом мужчина. — А помидоры почем брали?.. И завязывается беседа, в которую вскоре включается вся остановка.

Такая способность — с легкостью из ничего затеять разговор — одна из главных особенностей кубанцев. Они с удовольствием обсудят поведение молодежи, поспорят о политике, расскажут, в какие лунные дни необходимо сеять редиску, поделятся рецептом засолки огурцов и опытом лечения радикулита. А в конце разговора может оказаться, что абсолютно незнакомые собеседники — чуть ли не родня друг другу (хоть и десятая вода на киселе). Приезжим не просто ответят на вопрос или укажут дорогу, а проводят до искомого места, да еще и порасспросят: что и как, почем в других краях хлеб, и бывают ли неполадки с погодой… Нет, это не любопытство, не попытка влезть в чужую жизнь. Просто здесь такие люди, они распахивают Двери своей души, приглашая в гости, они по–детски уверены, что и другие также гостеприимны и радушны.