— Он не уходил. Я умолял его уйти. "Чёрт тебя подери, иди. У тебя есть девушка. Две сестры, мать. Иди..."

— Он начал ползти к двери из класса, дюйм за дюймом, позади него оставались полосы крови. Потом он повернулся, чтобы посмотреть на меня. Я не смог больше разглядеть его носа. Не было видно и губ. Но я знал, что он улыбался..., — губы Айдена приподнялись в слабой улыбке, и он закрыл глаза.

Несмотря на то, что я дрожала, я тоже улыбнулась. Они оба выбрались, так или иначе. Если это не заставит учёного поверить в божий промысел, ничего уже не сможет.

Он открыл глаза и сжал мою руку.

— Они застрелили его.

— Нет! — мой потрясённый вздох сотряс воздух, в то время как моя рука метнулась ко рту.

Он кивнул.

— Семь раз... по одной пули от каждого. Он скончался от первой пули. Он скончался, как только...

В мучительно-долгой, оглушительной тишине, я воспроизвела все те случаи, когда упоминала имя Маршалла, и посмотрела на его реакцию совсем другими глазами. Его ретроспектива. Его отрешённый взгляд. Он всегда прерывал меня или менял тему разговора. Но при этом он никогда не лгал. Маршалл до сих пор для него жив. Он до сих пор его лучший друг.

— Кто спас тебя? — изрекла я, совсем потеряв голос.

— Кал и Хендрикс, — он пожал плечами, как будто это не должно было быть столь важным. — Мы уничтожили их всех...

Он умолчал обо всём, что они, должно быть, сделали с ними, обо всём том ужасе, что пережил он сам, и впервые за всё это время отвёл взгляд от моей линии подбородка и посмотрел прямо мне в глаза.

— Вот с таким человеком ты связалась, Элиза. С тем, кто убил своего собственного брата.

"Из-за меня" однажды он мне сказал, когда я спросила, почему Маршалл не собирается поехать в хижину.

Внезапно я взбесилась. Подобно фурии, я была вне себя от ярости. Из-за всего. Из-за каждого, кто сотворил с ним это.

— Айден, ты не убивал никого, кто этого не заслужил. Ты не убивал Маршалла. Ты —

Он прикоснулся указательным пальцем к моим губам.

— Я принял решение, что мы останемся в этом школьном дворе. Я неправильно вёл торг. Я не прорвался через эти тросы достаточно быстро. Я — Поверь мне, Элиза. Всё это целиком и полностью на моей совести.

— Нет, вовсе нет! Это не твоя вина. Милый, даже твой рефлекс Моро — который, очевидно, является результатом этой агонии — проявился не из страха за себя. Он появился из-за страха за друзей. И ты живёшь с этим каждый день.

— Это ничего не меняет.

— Это меняет абсолютно всё! Всё! В этом не было твоей вины. Ты давал взамен свою собственную жизнь. Что ещё мог ты отдать?

— Прекрати, пожалуйста.

— Нет, не перестану! Я никогда не перестану говорить тебе этого. Неважно, где я. В этом не было твоей вины.

— Элиза, — его голос был низким, почти что подавленным.

Услышав этот новый тембр, я осознала, насколько же сильным борцом он был. Во всём, кроме этого. И именно из-за этого, впервые, мне захотелось, чтобы он рассердился. Заорал на меня, разнёс весь этот сад вплоть до самых корней, сделал всё что угодно, но не капитулировал.

— Маршалл не захотел бы этого. Ты должен жить, Айден — жить за двоих, а не нежить вовсе. Помнишь, что ты мне сказал о моих родителях?

Он не ответил.

— Ты сказал, что я должна начать жить собственной жизнью. Дорогой, ты должен сделать то же самое.

— Элиза, детка, пожалуйста... не всё сразу, — он опустил взгляд на свои чёрные кроссовки.

От его безвольного голоса я растеряла всю свою ярость. Мой желудок начало скручивать, но я приветствовала боль — что ещё я могу дать ему, чтобы он это принял? Я отбросила в сторону свои страхи и злость, таким образом, я смогу использовать их позже для борьбы с этим вместе с ним. Затем я сделала глубокий вдох и очень медленно, обвила рукой его шею.

Он поднял взгляд. Его глаза светлели. Медленно, но верно. Я хотела признаться ему в любви. Я хотела закричать об этом. Единственное, что останавливало меня, так это то, что его память свяжет моё "я люблю тебя" с этим мучительно-болезненным моментом в его жизни.

— Я никогда ещё не была так восхищена тобой, — сказала я ему. — Ничто из того, что ты мне рассказал, не изменит моих чувств. На самом деле, это сделало их ещё сильнее.

Он улыбнулся, но, не явив ямочку на щеке.

— Ну, тебе еще очень многое предстоит увидеть. Ты выбираешь жить с этим долгое время.

Долгое время? Навеки.

Я поцеловала его. Прямо здесь, в этом саду, у которого теперь были обе наши истории, ни на йоту не беспокоясь о том, кто нас увидит. Поначалу его поцелуй был чутким. Затем он изменился. Его язык и губы действовали вопреки их свойственному доминированию. Это было просто степенное единение душ. В течение долгого времени до тех пор, пока тень от изгороди из роз не накрыла нас. Когда он отстранился, он тяжело дышал, также как и я.

— Ты первая — единственная — кому я рассказал эту историю.

— Я сохраню её в тайне, — произнесла я, целуя его шрам. — Как звали Маршалла?

— Джекоб. Джекоб Самуэл Маршалл.

— Может нам стоит в память о нём посадить розу?

Он улыбнулся. Привычный тембр его голоса вернулся к нему.

— Я не знаю. Не замечал у него любовь к цветам.

— Как насчёт дерева? В нашем новом приусадебном саду?

На щеке сформировалась ямочка.

— Если хочешь.

— Какое дерево мы должны выбрать?

Он пожал плечами.

— Ты учёный. Никогда не интересовался у него о том, какие деревья ему нравились.

Я отложила этот вопрос на вечер, для более глубокого анализа. Это настоящий прорыв, на который он вообще мог согласиться. Он сделал глубокий вдох, и только тогда я осознала насколько редким было его дыхание в течение всего времени, пока он рассказывал историю.

— Пошли, — сказал он, поднимаясь со скамьи и вновь вкладывая мою руку в свою ладонь.

Я последовала за ним, не озадачиваясь тем куда мы направлялись. Это не имело никакого значения. Мы покинули "Шекспировский сад", предварительно сделав снимок бутонов розы "Леди Клэр". Бенсон шёл позади нас на значительном расстоянии. Айден прослеживал наши первые шаги по арочному туннелю из плетистых роз. Каждый раз, когда мы встречали прохожих, мы останавливались и ждали пока они пройдут мимо. Его мускулы так и не переставали вибрировать. Всю дорогу до фонтана, расположенного в самом центре сада. Он улыбнулся и запустил руку в карман.

— Мы не можем уйти, не загадав твоё желание, — он высыпал мне в ладонь несколько четвертаков.

Я поцеловала его руку и повернулась спиной к фонтану. На этот раз у меня было так много желаний. О нём: чтобы полюбил меня. Для него: чтобы удержал меня. О грин-карте: получить её. Я вновь проигнорировала их все, подула на монетки и перекинула их через плечо. Бултых. Бултых. Бултых. Затем повернулась, зная, что он выжидательно смотрит на меня, точно также, как это было в нашу первую ночь.

— Что ты загадала?

— Если расскажу, то не сбудется.

— Или может быть сбудется.

— Я пожелала, чтобы тебе стало лучше, чтобы ты смог позволить любви войти в твою жизнь и смог даровать себе прощение.

Теперь его глаза были цвета ясного неба. Не отводя от меня взгляда, он потянулся к заднему карману джинсов за своим iPhone, вытащив его, он набрал несколько цифр по памяти.

— Соедините с доктором Корбин, пожалуйста... Айден Хейл... Да, доктор, это Айден Хейл, вы — ох, вы помните... спасибо...

Я слушала, как он назначал встречу на следующий вторник, моё горло стянуло, словно было зажато в тисках. Он пристально рассматривал свои чёрные кроссовки, пиная невидимый камешек. По возможности быстро он закончил разговор, насколько ему это позволяла вежливость.

— Это будет интересно, — сказал он с весьма не-похожей-на-Айдена натянутой улыбкой.

Он ещё немного попинал невидимый камешек. Я никогда раньше не видела его таким стеснённым.