«Принципиально иные системные правовые решения» (В.Н. Плигин) действительно ли являются системными, соответствуют ли они принципам уголовного судопроизводства, почему-то до сих пор закрепленным в законе?

Если же они не соответствуют этим принципам, то может быть, и в этой части необходимо что-то «системно» изменить? Или эти принципы все-таки нужны, чтобы народ еще во что-то верил, а его защитники – на что-то надеялись?

Происходит ли реальная «оценка наступивших последствий»? (Плигин).

Кому выгодны такие «скоростные изменения законодательства», «оптимизация правосудия» и «унификация судебной практики», в результате которой «возникает недоверие к базовым институтам государства»?

В этой связи уместно вспомнить постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О применении судами некоторых положений раздела 1 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» № 25 от 23 июня 2015 года, прежде всего в части юридически значимых сообщений, регламентируемыми пунктами 63-68 постановления Пленума, статьей 165-1 ГК РФ.23

А ведь в декабре 2008 году на 7-м Всероссийском съезде судей планировалось совсем по-другому: «В процессуальном законодательстве, а также в законодательстве о почтовой связи, в Кодексе Российской Федерации об административных правонарушениях следует установить порядок и сроки доставки судебных извещений, информирования судов об их вручении либо причинах невручения, предусмотреть ответственность работников почтовых организаций почтовой связи за нарушение установленного порядка вручения судебных извещений».

Автору известны как минимум два очень уж сомнительных судебных решения последнего времени – по искам в отношении ответчиков Казакова (Бутырский районный суд Москвы) и Староверова (Домодедовский городской суд), когда судьи принимали свои необоснованные решения без какой-либо проверки исключительно на представленных недобросовестными истцами материалах. Изложенные вопросы весьма подробно представлены в главе «Решение окончательное и обжалованию не подлежит».

Как сказал в свое время известный знаток российской словесности, «хотели как лучше, а получилось как всегда»?

При этом нет ответа на вопрос, который весьма волнует, наверное, уже абсолютно всех практикующих юристов – почему одни постановления Пленума Верховного Суда носят лишь рекомендательный характер, а другие являются обязательными к исполнению, как нет уже годами ответа и на вопрос – кто и зачем создает сегодня существующую судебную практику.

Президент России был несказанно удивлен, когда правозащитники, в том числе известный адвокат Юрий Артемьевич Костанов, рассказали, что адвокатов по соглашению к арестованным не пускают, туда ходят адвокаты по назначению.24 Чьи это адвокаты?

«Если я его здесь увижу, ты у меня будешь сидеть», – так заявила судья, предъявляя к подсудимому требования отказаться от защитника в пользу адвоката предыдущего, назначенного. Многочисленные мотивированные жалобы, заявления, обращения к результату не привели. Подсудимый получил свое заслуженное наказание. Этот сюжет с зафиксированной аудиозаписью судейских требований прошел по телевидению и у электората вызвал много вопросов, оставшихся, как и многие другие, без ответа.25

Можно ли заключать подсудимого под стражу, если он заявляет ходатайства, отводы судье, пишет жалобы, то есть он мешает суду, «препятствует рассмотрению уголовного дела»? Но почему-то в статье «Ходатайства об изменении или отмене меры пресечения, виды принимаемых по ним судебных решений и основания для их принятия» таких оснований нет.26 Лишь отмечается, что вопросы, касающиеся процессуального механизма изменения или отмены меры пресечения, недостаточно изучены в науке и являются неурегулированными в судебной практике.27 Так что же там тогда урегулировано?

Это значит, наверное, что «предполагается толкование норм права и норм Кодекса судейской этики».28 Но ведь «несогласие с принятыми процессуальными решениями не является основанием для отвода». Как же тогда быть? Ждать годами очередных разъяснений постановления Пленума Верховного Суда, которые сегодня не выполняются или выполняются избирательно, потому что носят не обязательный к исполнению, как раньше, а лишь рекомендательный характер, как и известное постановление Правительства РФ о категориях лиц, которых нельзя содержать под стражей, которое также совсем не имеет императивного характера (в этой части уже тоже говорится: «право, а не огбязанность»).

Известна практика, когда принципиального, грамотного, настойчивого и поэтому весьма назойливого и неугодного защитника по соглашению судья изгоняет из процесса своим постановлением, а подсудимому назначает дежурного адвоката. Речь здесь, наверное, тоже идет о надлежащей и квалифицированной защите прав и свобод гражданина в уголовном процессе, предусмотренной законом?

Между тем, существуют требования закона, согласно которым юридическая помощь должна быть надлежащей, честной, добросовестной и квалифицированной, однако оказать такую помощь зачастую невозможно, потому что адвоката в процессе не слушают, хотя говорит он все правильно и при этом еще и отчетливо видит, что неустранимые и разумные сомнения становятся доказательствами обвинения.

Такие же противоречия существуют и в применении УПК, когда написанные в законе принципы уголовного процесса почему-то именно сегодня совсем забыты должностными лицами от правосудия.

Хотя абсолютно все они говорят абсолютно правильные слова о необходимости обеспечения верховенства закона, единства и укрепления законности с целью защиты прав, свобод и законных интересов российских граждан.

Вредные последствия отсутствия в современном правоприменении требований статьи 20 УПК РСФСР, предусматривающей всестороннее, полное и объективное, прежде всего досудебное, следствие и отсутствие в статье 6 УПК Российской Федерации (назначение уголовного судопроизводства) требований о необходимости обеспечения правильного применения закона и условий, исключающих привлечение к уголовной ответственности и осуждение невиновных.

Исключительно правильные слова. Однако практика российского правоприменения говорит, к сожалению, совсем о другом. Эта практика свидетельствует о хаосе в правоприменительной деятельности. О глубоком системном кризисе. И почему так происходит, не знает никто. Хотя, если совсем недавно обратиться к главному защитнику всех обездоленных, пострадавших и потерпевших в Российской Федерации, уполномоченному по правам человека В. Лукину, по поводу «зазора между декларацией и жизнью, который очень и очень велик», следует услышать и понять, что «наша демократия – развивающаяся, и ничего обидного в этом нет».29