Что мы знаем о вине и невиновности? Пока дело не коснулось нас лично, мы думаем, что знаем все. Но очень часто заблуждение начинается с безделицы: с того, что правоохранительные органы считают свою точку зрения единственно правильной. И все попытки защиты поколебать это убеждение – даже в странах с высочайшей правовой культурой – однозначно воспринимаются как желание обвиняемого любой ценой уйти от ответственности. Казалось бы, цель одна: установить истину. На самом деле – ничего подобного. Поединок обвинения и защиты нередко всего лишь фигура речи. Обвинение выходит на поле боя с дубиной «от имени государства». И что может сделать защита с изящным дуэльным пистолетом? Красиво умереть. Обвинение разучилось сомневаться. Сомнения воспринимаются как признак слабости.

Ответственность – это то, перед чем нас ставит жизнь, и чего мы стараемся избежать. Ответственность чем-то напоминает пропасть. Чем дальше и основательнее мы ее изучаем, тем более потрясает нас ее глубина… Страшно осознавать, что в любой момент мы несем ответственность за все, что за ним последует; что каждое решение – от мельчайшего до самого крупного – это решение навеки; что каждый раз мы либо реализуем, либо упускаем возможность, имеющуюся только на данный момент. Каждый содержит в себе тысячи возможностей, но мы можем выбрать только одну из них…

…чтобы перейти, наконец, от громких и пустых заявлений, надо признать, что та вялая реформа, которая тянулась на протяжении полутора десятилетий, была неудачной и скорее уничтожала подлинное правосудие, а вовсе не вела к созданию суда независимого, справедливого, равного для всех. Пора пересмотреть беспомощную, оторванную от жизни Концепцию судебной реформы, которая то ли проводилась в жизнь, то ли служила идеологическим прикрытием для реформаторов-разрушителей…

Признаем, что за годы последней судебно-правовой реформы менялось не только законодательство, но и профессиональное правосознание.

После образования в 90-е годы Российской Федерации как самостоятельного государственного образования, избравшего капиталистический путь развития, возникла необходимость в реформировании уголовного и уголовно-процессуального законодательства. К глубокому сожалению, к этой работе привлекли далеко не самые лучшие кадры ученых и практиков…

Имея более чем 40-летний стаж профессиональной работы, я с трудом отслеживаю и осмысливаю бесконечные изменения в уголовном и процессуальном законодательстве, которые принимаются «келейно» без необходимого предварительного обсуждения широким кругом профессионалов.

Законодатель отказался от термина «фундаментальные нарушения», но лучшего варианта не предложил. Правоприменителям будет трудно уразуметь, какие нарушения искажают суть правосудия. В будущем без легального толкования указанного основания не обойтись.

Предлагаемые вниманию читателя «Проблемы законности и справедливости в уголовном судопроизводстве России» являются продолжением книги «Актуальные проблемы современного уголовного процесса» и брошюры «Вновь о системных проблемах российского правосудия».

Автор обращал внимание на необходимость существенных изменений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, писал об объективной истине, ее отсутствии в репрессивном правоприменении в условиях современного уголовного процесса, о том, что соображения непонятно какой целесообразности и надуманной оптимизации берут вверх над объективностью и даже здравым смыслом, вступал в полемику с обозревателем «Новой газеты» Л. Никитинским, пытался найти объяснение сегодняшней ситуации в истории российского правосудия и так называемой его «американизации».

Это как «столкновение двух миров, один из которых ушел безвозвратно, а другой вроде бы торжествует» (Т. Москвина).

Шотландский писатель Йэн Бэнкс в романе «Бизнес» так сказал о ельцинской России и его реформах: «На самом деле русские создали свой вариант капитализма по образцу тех картин западной жизни, которые рисовала советская пропаганда. Им внушали, что Запад – это разгул преступности, поголовная коррупция, неприкрытая страсть к наживе, многомиллионный бесправный класс голодающих и кучка злобных, алчных мошенников-капиталистов, попирающих закон. Конечно, даже в самые трудные времена Запад и отдаленно не напоминал такую картину, но русские построили у себя именно этот вариант».

Юрий Болдырев прямо и откровенно говорит о «потрясающей наглости от полнейшей безнаказанности», преступных схемах «настолько прямо и тупо очевидных», о том, что «все, кто не выполнял указания «вертикали», нещадно изгонялись, остальные – брали под козырек, включая Генпрокуратуру во главе со Скуратовым» («Что сверху велено, то и исполнено, наше дело холопье»1), пишет о совершенно сознательных изменениях в законодательстве, когда, например, срок давности по приватизационным сделкам во Франции составляет 30 лет, а у нас – три года.

Подчеркивая значение законности и справедливости, говорит, что «там суд шел по праву справедливости, что очень важно. Были выявлены факты, которые по «обычному» праву формально смысла не имеют, но с точки зрения справедливости – имеют. Пишет о том, что «всегда первичным является политическая воля для решения вопроса или ее отсутствие», «первичным является признание законности или незаконности действий».

Утверждает, что «сегодня его оценочное суждение не вселяет оптимизма. Верит ли он, что Россия будет развиваться и сохранится, а не сгниет под тяжестью разложения и будет расчленена другими странами? Чтобы госуправление было эффективным, надо, чтобы государство было ориентировано на общенациональные цели и задачи, а не на личный интерес тех, кто прорвался к власти. Либо мы начнем выстраивать систему управления страной в общенациональных интересах, в интересах всего государства, либо конкуренты, у которых система государственного управления более совершенна, без всякой войны снесут нас с территории, которую мы занимаем. Другого не дано».2