Она приняла его руку и поднялась с кресла с помощью трости. Кэролайн была так высока ростом, что рядом с ней Де Квинси казался еще меньше, чем был на самом деле. И все же он сумел поддержать ее.

– Томас, в субботу ты спросил меня, есть ли что-то, что я хотела бы изменить в своей жизни?

– Да, такой момент, который меняет все. Если бы что-то не случилось или случилось бы иначе, то все могло бы сложиться по-другому.

Кэролайн крепче оперлась на его руку.

– Мне хотелось бы, чтобы ты не уезжал в Итон. Мне хотелось бы, чтобы ты остался со мной в том ужасном доме на Греческой улице. Когда Брунелл ворвался в дом и с испуганным видом заявил, что мы должны срочно уехать, ты мог бы сказать ему, что не отпустишь меня с ним, а будешь сам обо мне заботиться.

– Да. Мы могли бы стать одной семьей, – согласился Любитель Опиума. – Ты, я и Энн.

С помощью Де Квинси и своей трости Кэролайн доковыляла до парадной двери.

– Как все могло бы измениться, – вздохнула она.

– Слишком сильно измениться, – ответил Де Квинси. – Тогда у меня не было бы Эмили.

Увидев, как Райан ведет Эдварда Ричмонда по темному коридору полицейского участка, Гарольд вскочил с койки.

– Эдвард! – воскликнул он. – Благодарение Небесам, вы пришли, чтобы вызволить меня отсюда!

– Он займет ваше место, – объявил инспектор.

– Что?

Звеня ключами, седой дежурный открыл дверь в камеру.

– Живее, живее. Освободите место для нового гостя.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Гарольд, выходя из-за решетки.

Райан снял с Эдварда наручники и втолкнул в камеру.

– Лучшая из тех, что у нас есть, – сказал дежурный Эдварду, поворачивая ключ в замке. – Никаких сквозняков, потому что нет окна. Надеюсь, вы не боитесь темноты.

– Я недолго здесь пробуду, – крикнул Эдвард. – Кэролайн скоро пришлет адвокатов.

– Вам они очень понадобятся, – бросил через плечо инспектор, уводя за собой Гарольда.

Оказавшись на улице в холодном тумане Уайтхолла, молодой человек обхватил себя руками, борясь с ознобом.

– Что все это значит? – спросил он.

– Лорд Кавендейл, вы свободны.

– Как, вы называете меня по титулу? – Уличный фонарь осветил удивленное лицо Гарольда. – Вы больше не считаете меня виновным в смерти моего отца?

– Мы узнали, кто это сделал. Приношу вам свои извинения за арест, милорд.

– Вы в самом деле обращаетесь ко мне «милорд»? – поразился Гарольд. – Кто же тогда виновен?

– Ваша мачеха.

– Я ведь говорил вам, что это она!

– Да, но все улики были против вас.

– Так что же изменилось, разрази меня гром?

– Мы слышали, как она во всем призналась.

Райан кивком показал на Беккера, стоявшего неподалеку.

– Призналась? – с ошеломленным видом повторил Гарольд.

– Да, милорд, и, как я уже сказал, вы свободны.

– Но куда же я пойду? У меня нет денег, чтобы взять кеб, не говоря уже о том, чтобы снять комнату.

– Уверен, что дежурный разрешит вам переночевать в свободной камере.

– В камере? Я вдоволь на нее насмотрелся. – Гарольд подошел к уличному фонарю. – Возможно, меня пустят в клуб, хотя я и не заплатил членский взнос.

– Лорд Кавендейл! – окликнул его Райан.

Гарольд обернулся:

– В чем дело?

– Если я когда-нибудь услышу, что вы снова ударили женщину…

Несколько долгих мгновений Гарольд молча смотрел на него.

– Я понял. Даю вам слово, что это не повторится, – сказал он наконец и скрылся в тумане.

Райан обернулся к Беккеру:

– Вы были не настолько уверены в его вине, как я. Поэтому и послали от его имени за адвокатами.

– Улики определенно говорили против него.

– Тогда что же вас насторожило? – удивился Райан.

– Мы готовы были отправить его на виселицу за то, что он ударил Эмили, – ответил Беккер. – Вы едва не убили его в ночь ареста.

– И я еще раз хочу поблагодарить вас за то, что остановили меня.

– Это суд должен решать, должны его повесить или нет, – продолжил Беккер. – Если бы вы не так разгневались из-за того, как он обошелся с Эмили, то могли бы взглянуть на улики с другой стороны.

Райан опустил голову, обдумывая сказанное Беккером, а затем кивнул:

– Похоже, я уже научил вас всему, чему мог.

Карета выбралась из тумана и остановилась возле дома Кэролайн на Парк-лейн. Де Квинси помог ей подняться по каменным ступеням к огромным двойным дверям.

– Не забудь завтра обратиться к доктору Сноу по поводу своей хромоты, – посоветовал он.

– Вероятно, он просто скажет, что мне необходим отдых.

– Прекрасная идея, – согласился Де Квинси. – Надеюсь, ты сможешь уснуть. Утром я вернусь, чтобы узнать, не могу ли я чем-нибудь тебе помочь.

– Помочь? – переспросила Кэролайн, словно столкнулась с незнакомым словом. Затем наклонилась и поцеловала его в щеку. – Спасибо, Томас. Ах, если бы мы тогда не расстались!

Она проследила за тем, как Де Квинси вышел на улицу и отпустил карету. Он повернул налево, к Пикадилли и дому лорда Палмерстона. Звуки шагов затихли в окутавшем его тумане.

Она достала из кармана ключ и отперла замок. Затем, прихрамывая, вошла в прихожую и захлопнула дверь. Эхо, казалось, прозвучало громче, чем обычно. Она отметила, что слуги не забыли установить блюдце с фосфорной смесью у подножия лестницы.

Подойдя к резному столику у стены, она зажгла от спички фитиль серебряной лампы. Никогда еще вестибюль не казался ей таким огромным, хрустальная люстра под потолком – такой изящной, черно-белые мраморные плиты на полу – такими величественными, а картины и древнеримские скульптуры на постаментах – такими изысканными.

«Как далеко мне удалось уйти от ужасного, наполненного крысами и призраками дома на Греческой улице», – подумала она.

Взяв лампу, она проковыляла мимо сияющего зеленым огнем блюдца со смесью. Засунув за пояс платья трость, она ухватилась свободной рукой за блестящие бронзовые перила и начала подниматься по ступенькам, хотя, вероятно, точнее было бы сказать «подтягивать себя вверх».

Восхищаясь изящным изгибом перил, установленных так, чтобы по лестнице могли подняться дамы в самых широких кринолинах, она подумала о роскошных ужинах и приемах, что устраивала для гостей на верхнем этаже.

Там стояло второе блюдце, освещая ей дорогу. Кэролайн вошла в просторную гостиную слева и поставила лампу на длинный стол. Несколько дней назад его украшали сервизы с экзотическим чаем и разнообразными сластями, приготовленными для карточного вечера, куда два раза в месяц так стремились попасть жены самых богатых и облеченных властью людей в Лондоне, чтобы послушать ее рассказы о последних новинках моды и финансовые советы.

Она прошла по причудливым красно-зеленым узорам восхитительного персидского ковра к застекленной двери на просторный балкон. В отличие от большинства хозяев богатых домов, не желающих, чтобы посторонние наблюдали за их частной жизнью, Кэролайн велела слугам не задергивать занавески, гордясь окружающей ее роскошью и радуясь, что ее может увидеть кто-то еще.

Туман, как обычно, не позволял рассмотреть раскинувшийся по другую сторону улицы Гайд-парк с рядами деревьев и дорожками для верховой езды, создающими иллюзию загородного поместья. Но Кэролайн и так прекрасно представляла эту несравненную картину, скрытую от нее в темноте ночи. Если бы тогда, когда она была голодной десятилетней девочкой с Греческой улицы, какой-нибудь предсказатель поведал ей о том, какая судьба ее ожидает, Кэролайн решила бы, что он не только шарлатан, но вдобавок еще и сумасшедший.

Посмотрев на свое отражение в застекленной двери, Кэролайн сначала не узнала стоявшую перед ней бледную женщину, а затем решила, что это призрак, слишком хорошо ей знакомый.

Она отмахнулась от мрачных мыслей и окинула взглядом комнату, где самые сливки британского общества наслаждались ее вечерами. Ей слышались голоса гостей: «О, как это тонко подмечено, миссис Ричмонд… Ради всего святого, где вы отыскали такое восхитительное платье, миссис Ричмонд… Кто сделал этот превосходный фарфоровый сервиз, миссис Ричмонд… О, миссис Ричмонд… миссис Ричмонд».