– Немец сказал, что его преследуют двое русских, – сообщил Де Квинси инспектору. – А еще он назвался врачом. Это все, что я узнал от него.

– Зачем русским понадобился немецкий врач? – удивился инспектор.

– Вот именно. – Де Квинси опять кашлянул. – Еще один глоток, пожалуйста.

– Не раньше чем через полчаса.

Райан чувствовал себя строгим отцом, разговаривающим с маленьким сыном.

Обломки продолжали сыпаться с потолка и с шипением погружаться в воду. Волны, поднятые их падением, накатывались одна за другой.

– Мне тяжело дышать, – пожаловался Де Квинси.

– Мне тоже, – признался Райан.

– Как ты себя чувствуешь, отец?

Голос девушки из-под простыни, накрывшей ее голову, звучал приглушенно.

– Теперь намного лучше, ведь у меня есть лекарство. А ты, Эмили?

– Что бы ты хотел сделать больше всего, если мы выберемся отсюда живыми?

Де Квинси снова кашлянул.

– Еще раз сходить в тот ресторанчик в Сохо, в котором нам так и не удалось поужинать в четверг вечером.

– Значит, мы так и сделаем, – вступил в разговор Беккер.

Лавина обломков обрушилась в бассейн, с оглушительным грохотом ударяя по одному из столов и едва не опрокинув его в воду.

Справившись с приступом кашля, Де Квинси что-то произнес по-немецки.

Человек, которого они пытались спасти, ответил на том же языке.

– О чем вы его спросили? – поинтересовался Райан.

– Я хотел узнать, куда его отвести, если мы переживем все это.

– И что он ответил?

– Он сказал, что это знает доктор Уэйнрайт. Еще глоток, пожалуйста.

Полчаса еще не прошли, но вокруг становилось все жарче, и Райан подумал: «Какое все это теперь имеет значение? Мы в любом случае погибнем».

Укрытый вместе с Де Квинси одной простыней, он откупорил бутылочку и протянул отцу Эмили.

Подумав о времени, Райан вспомнил о хронометре Бенсона в своем кармане. Представив, с каким восхищением смотрела бы на чудесные часы его мать, инспектор с грустью подумал, что теперь они наверняка испортятся.

Де Квинси что-то пробормотал.

– Простите, я не расслышал, – сказал Райан.

– Лорд Палмерстон.

– Что с ним?

– Немецкий врач. Русские.

– Я все еще не…

– Это как-то связано с войной.

Крупный обломок упал в бассейн, и поднявшаяся волна едва не накрыла Райана с головой. Он с трудом удержал Де Квинси над водой.

Дым и жара стали невыносимыми.

– Эмили, с вами все в порядке? – приглушенно спросил Беккер.

Она не отозвалась.

– Эмили?

– Я… я засыпаю.

– Ткните пальцем в шов на щеке, – посоветовал Беккер.

Она ничего не ответила.

– Ткните как можно сильней. Боль не даст вам уснуть.

И опять никакого ответа.

– Эмили? – с еще большим беспокойством окликнул ее сержант.

Райан услышал всплеск и приподнял простыню. Сквозь дым он с трудом разглядел, как Эмили погружается в воду.

Беккер успел подхватить ее.

– Дышите, Эмили!

«Ум лишен способности забывать, – писал когда-то Любитель Опиума. – Тысячи случайных событий могут создавать пелену между нашим сознанием и тайными письменами памяти, письмена те вечны; они подобны звездам, которые скрываются перед обычным светом дня и ждут, чтоб проявиться вновь, покуда затмевающий их день не сокроется сам».

Лежа на спине и поддерживаемый на плаву Райаном, чувствуя, как лауданум расходится по его венам, Де Квинси непроизвольно шевелил ногами, как раньше, целую жизнь назад, когда он лежал рядом с десятилетней Кэролайн под одной попоной в мрачном, заброшенном доме в Сохо.

Голодный и замерзший, он засыпал, просыпался и снова засыпал, порой не чувствуя разницы между этими двумя состояниями. Точно так же, как и теперь, он считал, что все случившееся – всего лишь опийный кошмар, который мучает его дома, в Эдинбурге: и поездка в Лондон в декабре, и события трех прошедших месяцев в действительности никогда не происходили.

Или, быть может, этот опийный кошмар был частью другого кошмара, того, что терзал его, когда он лежал вместе с Кэролайн под одной попоной и стонал во сне, мучаясь от голода и холода. Может быть, вся дальнейшая жизнь существовала лишь в его воображении, и он все еще оставался семнадцатилетним попрошайкой, пытавшимся уснуть на голом холодном полу рядом с Кэролайн, которую пугали крысы и привидения.

Слой за слоем. Может быть, все это случилось по окончании того удивительно холодного дня, когда он и его возлюбленная Энн безуспешно просили милостыню на Оксфорд-стрит. У него сильно кружилась голова, желудок отказывался принимать пищу, и, с трудом добредя до угла Сохо-сквер, он сел на крыльцо и положил голову на грудь Энн, а затем выскользнул из ее рук и упал на ступеньки, уверенный, что умирает. Закричав от ужаса, Энн побежала на Оксфорд-стрит и вернулась со стаканом глинтвейна, купленным на последние пенни. Вино прибавило ему сил, и девушка сумела поднять его на ноги и отвести в жалкий дом на Греческой улице, где Кэролайн испуганно вскрикнула, увидев, как он, пошатываясь, зашел в дверь.

Кэролайн и Энн ухаживали за ним, и в конце концов здоровье его восстановилось, насколько это было возможно.

Может быть, он все еще лежит на ступеньках возле Сохо-сквер, так и не придя в сознание, после того как его голова соскользнула с груди Энн.

Что-то толкнуло его, и Де Квинси уловил слабые голоса: «Вода нагревается», «Жарко, как в печи», «Не могу…».

– Дышите, Эмили! – в отчаянии воскликнул Беккер, когда девушка выплюнула воду и попыталась вдохнуть.

Еще один крупный горящий обломок свалился в бассейн, поднявшаяся волна накрыла Райана и Де Квинси. Инспектор чуть не захлебнулся теплой, перемешанной с песком водой.

Рядом Беккер, зашедшийся в мучительном кашле, держал простыню над собой и Эмили.

Дым немного рассеялся, открыв взгляду дверь в дальней стене.

«Вероятно, это котельная, – решил Райан. – Она должна располагаться близко к бассейну. Котельная. Что там может быть еще? Насос. Думай. Там есть насос. Откуда поступает вода?»

Продолжая держать на руках Де Квинси, Райан выбрался из-под навеса и поднялся по ступеням. Вода стекала с него ручьями, в лицо дохнуло почти нестерпимым жаром.

– Беккер, ведите за мной Эмили и немца.

– Куда вы собрались?

– Это наш единственный шанс! – ответил Райан, стараясь перекричать рев пожара.

Прямо перед ним на покрытый плиткой пол упал горящий кусок балки. Райан перешагнул через него, вздрогнув от жара, проникшего под одежду, и отшвырнул ногой обломки, скопившиеся у двери.

– Беккер, где же вы? – Руки инспектора были заняты, и он не мог сам повернуть ручку двери. – Нужно…

Сержант рванулся вперед, обмотал ручку краем влажной простыни и повернул ее, но дверь не открылась.

– Что-то прижимает ее с той стороны!

Беккер пнул дверь ногой, затем еще раз. Дверь приоткрылась ровно настолько, что в нее смогла протиснуться Эмили. Следом за ней боком прошел Райан, по-прежнему несший на руках Де Квинси, затем сам Беккер и немец.

В тот момент, когда они вошли в котельную, за спиной обрушилась боковая опора, подняв волну жара и обжигающих искр.

– Шон, ваши брюки! – воскликнул Беккер и обернул простыней ноги Райана, не позволяя одежде загореться. Вверх поднялось облачко пара.

В отблесках пламени инспектор разглядел котел и насос, раздавленный упавшей балкой.

– Сюда! – позвал он.

За котлом находился узкий тоннель, сложенный из каменных блоков. По нему тянулись несколько труб, подававших воду в здание.

– Придется выбираться ползком. Мистер Де Квинси, вы сможете ползти?

– Я превосходно ползаю.

Райан поставил Де Квинси на пол, сам опустился на четвереньки и залез в темное отверстие. Из него резко пахло сыростью и плесенью. Правым плечом инспектор то и дело задевал трубы, а спиной касался свода тоннеля.

Под руками хлюпала просочившаяся из труб вода.

Позади слышалось тяжелое дыхание Беккера, Де Квинси, Эмили и немца. Тоннель постепенно становился все ниже и уже. Райан не мог больше вдохнуть полной грудью.