"Накось, держи, самому тебе не выбраться, я смотрю" - конец сучковатого ствола молодого дерева легко лег ему в руку. Одно сильное и выверенное движение - и он на свободе. "Здорово, странник, попал ты в неприятное положение, я смотрю". Он спрятал бесполезный резак в карман и оглядел своего спасителя. Невысокий, но очень плотный мужичек, длинная седая борода и целая грива темно-пепельных, спутанных волос на голове, одежда из шкур неведомых животных, связанная кожаными шнурками. В руках - арбалет диковинного вида, заряженный сразу семью стальными стрелами. "Ты Сысой?"- он прохрипел первое, что пришло ему на ум, но тут же спохватился - "спасибо тебе, добрый странник, от всей души спасибо. Да хранит Единый твое тело и душу". "Я Сысой, он самый. Спасибо и тебе на добром слове. Давай выбираться отсюда, а то эти твари скоро с подкреплением вернутся, они, нечистый их сожри, быстро в себя приходят, сам, наверное, знаешь"- и странный человек, вскинув арбалет, повернулся спиной и проворно зашуршал по заросшей камышами тропинке. "Да, идем, конечно"- он поправил на плече сползающий мешок и зашагал следом.

Вереницы дней, обычно нескончаемо тянувшиеся от выходных до выходных, пролетели на удивление быстро. Начальник, бородатый и грусноглазый Пал Палыч, пожалуй, единственный из всех окружающих его сослуживцев, был как ни странно, искренне за него обеспокоен, и что совсем удивительно, даже чувствовал за собой какую-то неясную вину. Нелепость ситуации состояла в том, что в случившемся вины начальника отдела финконтроля не было никакой. Но Пал Палыч, как человек совестливый, все эти злосчастные две недели из всех сил пытался хоть как-то подсластить приготовленную ему высоким начальством горькую пилюлю. Извечная кипа "очень срочных дел", над которыми он корпел по 8-10 часов ежедневно, пока скучающая охрана не начинала, в прямом смысле слова, выгонять его пинками домой из кабинета, чудесным образом уменьшилась в разы, и он впервые за десять лет работы смог сходить на перерыв, и даже, невиданное дело, попить на рабочем месте чаю. А когда Индюк, всеми ненавидимый начальник кадровой службы, заявившись в начале очередного рабочего дня, начал в присущей ему отвратительной манере его донимать, строя мрачные картины безрадостного будущего, если он в течение недели не напишет ему заявления об уходе, "мы тебя уволим по статье, за систематические прогулы и служебное несоответствие, и выходное не выплатим", Пал Палыч, рискуя навлечь гнев на себя, вмешался, посоветовав Индюку удалиться и не мешать работе отдела. Безмерно удивленный Индюк ушел, бормоча невнятные угрозы и проклятья. А он написал заявление в тот же день.

И вот пришла пятница. Последняя его рабочая пятница. В банке этот день недели считался традиционно счастливым. Еще несколько часов, и про постылую работу можно будет забыть на целых два дня. После обеда нерабочим настроением были охвачены уже почти все. Странно, что до этого он, погруженный в бесконечные расчеты, никогда не замечал, как каждую неделю пятничный вечер потихоньку начинал овладевать умами и чувствами его коллег. Часа в четыре народ уже в открытую гонял чаи, травил анекдоты, перелистывал журналы, и только Октябрина Михайловна, старшая операционистка и старая дева, а по совместительству первая в бухгалтерии зануда, продолжала сверять бесконечные счета, одиноко тарабаня скрюченным пальцем по раздолбанной клавиатуре. Он получил в бухгалтерии расчет, даже не удивившись размерам полученной суммы, равной его трехмесячному заработку, сдал на вахту пропуск, забрал свою трудовую книжку, внимательно выслушал положенную в таких случаях обязательную порцию сочувственных вздохов "ах, как же так, ай-яй-яй, но ты не забывай-звони-заходи, все у тебя будет хорошо-отлично-и еще впереди, ведь ты же талантлив-молод-и вообще умница", в последний раз пожал с десяток рук, удостоился одного похлопывания по плечу, вежливо отказался от впервые за десять лет предложенной пятничной попойки в соседнем грязноватом пивняке, и, торопливо собрав в потертый пакет стоптанные сменные туфли, гнутую алюминиевую ложку, кружку с облезлой кривоватой надписью "Виктор" на боку, старый, но ни разу так и не открытый кроссворд и замусоленный ежедневник, тихо выскользнул за дверь, в мглу слякотного зимнего вечера, и быстро зашагал прочь, ни разу не оглянувшись.

"Спасен, хвала Всевышнему!"- он поправил сползающий с мокрой спины ремень рюкзака. Идти за быстро шуршащим камышом Сысоем оказалось делом не простым - "и легендарная личность, сам Сысой, оказался моим спасителем! А я даже был не до конца уверен, есть ли он на самом деле, или это миф? Интересно, зачем он спас меня? Просто от любви к ближнему? Или я ему зачем-то нужен? Про него ведь разное болтают. Глупости всякие, что типа людоед.." При этой мысли неприятный холодок сам собой пробежал по спине. "Да еще резак так некстати, разрядился. Хотя откуда он об этом знает? Ладно, нечего паниковать раньше времени, а вот ухо востро держать не помешает. А если что, так нож остался, хотя это оружие.....". "Ну вот, странник, пришли!"- прервал его мысли глуховатый голос Сысоя, который резко сбавил шаг и ловко вскочил на едва различимый в болотной жиже мостик- "милости, как говорится, просим! Не обессудь, странник, живу я скромно. Но ужин и все необходимое для отдыха и ночлега у Сысоя имеется! Следуй за мной." При этих словах Сысой рванул на себя нечто бесформенное, торчащее прямо из болотной топи и больше всего напоминающее болотную кочку. Тяжелая крышка люка с сочным чавканьем упала в болотную жижу, открыв вход в нечто, напоминающее подвал. "Подвал? На болоте? Как же здесь стены на пол не стекают? Кругом же один торф" - впрочем, рассуждать особо времени не было, и он, согнувшись, в след за Сысоем, прыгнул на первую ступень и побежал вниз, держась рукой за стену, чтобы не упасть. Кстати, стена была необыкновенно прочная, совсем не похожая на мягкую глину стен обыкновенных землянок. "Ясно, почему убежище Сысоя не рушится. Не так он прост, чтобы в простом шалаше жить. Интересно, откуда он среди этой хляби такие стены нашел?" Тем временем они вышли на маленькую площадку и начали подниматься вверх. "Вверх? Интересно, мы же опять должны выйти на болота. Неужели дом Сысоя все же стоит на открытом месте?". "Пришли"- с этими словами Сысой толкнул массивную дверь, предварительно нажав на пару почти не видимых выступов, и зажег массивную черную свечу - "заходи, странник, гостем будешь". Да, тут было на что посмотреть. Дом Сысоя стоял не на болоте, а вероятно находился внутри какого-то холма, поэтому устланный камышом пол и завешанные пучками разнообразных трав стены были сухими. Два узких, но длинных окна пропускали достаточно света, хотя солнце уже практически село, и на небе показались первые звезды. Огромная лежанка, так же устланная камышом, неказистый, но очень крепкий стол, сколоченный из бревен, такой же шкаф, тоже сколоченный из не- струганных досок. Грубовато, но очень прочно. На стенах, среди сушеных трав и вязанок перца и лука, висело множество мечей и ножей, от грубых поделок до настоящих произведений искусства, пять или шесть арбалетов, пучки каленых стальных стрел. На отдельной полке разложено с десяток резаков, различных модификаций и годов выпуска, но, судя по блестящей при свете свечки смазке, в отличной сохранности, ниже - массивный почти новый огнежег, древний пороховой шаромет, пехотный лук с порванной тетивой скромно прислонился к стоящему в углу щербатому бочонку... "Единый, да тут целый арсенал! Можно целый месяц осаду держать! Если, конечно, еды и воды хватит"... А Сысой уже накрывал на стол, готовя ужин. За неприметной дверью находилась просторная кладовая, уставленная бочками и грубо сколоченными ящиками со всевозможными припасами, и не только такими, какие можно было встретить на окрестных болотах, но и приобретенными у жителей равнин, и даже, кажется, из более далеких мест типа Туан, Акс Мут, Кара Мут или Рек-Рива. У дальней стены кладовой в выложенном белым камнем бассейне журчал ручеек, исчезая в обрамленном тем же камнем отверстии в стене. Да, Сысой здесь мог спокойно жить, месяцами не поднимаясь на поверхность. "Ладно, давай-ка, гость дорогой, к столу"- и с этими словами Сысой придвинул немного кособокий, но очень прочный табурет - "у нас тут по-простому, но зато все натуральное и чистое". И действительно, предложенный хозяином ужин, состоящий из настоящего болотного картофеля и почти прожаренного псевдокролика после дрожжевой консервы, съеденной еще вчера, казался просто шикарным. Ели они молча. После ужина Сысой достал кисет и жестом предложил гостю. Тот кивком поблагодарил, но руку к кисету не протянул. Сысой пожал плечами и, насыпав бурого порошка в короткую трубку, глубоко затянулся. "Дурман-трава, зелье". Он опасливо покосился на желтоватое дымное облако, расползающееся под потолком. О коварстве дурман-травы говорили всякое. Что разума она лишает, что заставляет людей совершать дурные поступки, и даже душу будто бы отобрать может. "Чего же он все-таки от меня хочет? Уж говорил бы скорее". Сысой не спеша попыхивал своей короткой трубкой и, казалось, что-то обдумывал. Просто так сидеть и молчать уже не было мочи. "Благодарю, добрый человек, за хлеб-воду, очаг у ног и крышу над головой. Чем я могу отблагодарить тебя за свою доброту?"- сказав эту всем и во всех краях известную формулу, он просто не знал, как вести разговор дальше. Но Сысой сам пришел на помощь. "Хотел спросить тебя, странник, об одной вещи. Ты, чай, не в одной переделке побывал? И разные земли видал, небось". Он кивнул, а Сысой продолжал: "А знаешь ли то место, где синяя река становится зеленой? Приходилось там бывать?". Еще бы он не знал. Жуткое и непонятное место. Непостижимое, какое-то. Сонная, неспешная река, едва текущая среди болотистых берегов, вдруг, ни с того, ни с сего, резко меняла свой цвет, становясь из тускло-серой ярко-изумрудной. Просто так, враз, без всяких чудес и предисловий. Из-за этой своей внезапной перемены место считалось "смутным", а значит, гиблым. И никто не осмеливался следовать по ее течению дальше. "Да, я знаю это место. Шесть дней пути до него от этих болот. А от моего дома и вся неделя." "Твоего дома? Ты же из Сырых пещер, не так ли? Да, часов 12 пути потратить придется" - Сысой поерзал и снова глубоко затянулся. "Откуда он узнал?" - он был неприятно удивлен - "нет, с ним надо держать ухо востро". "Да ищу я одного человека" - Сысой загасил трубку и двумя резкими движениями выбил золу на коричневую ладонь -"а он скоро будет на границе этих рек. Ну, может, чуть дальше, за этой границей" - он испытующе посмотрел пронзительным взором прямо в глаза, как уколол - " и натворил этот человек в прошлом много всяких дел. Много-много он зла принес, и мне, и другим людям. И за это сейчас платит сполна. Но вот он, по-малу, год за годом, уже почти и искупил свою вину, но напоследок ему нужно сделать для меня еще одну большую работу. Ведь он мой должник. А на свете есть еще один житель еще одной сумрачной страны. Этот не должен он мне ничего, но одна моя вещица у него хранится, для меня важная очень, да и не только для меня, сказать по-правде. Вернуть эту вещицу мне назад очень трудно, а он, скорее всего, он даже не знает, что эта вещь моя. Случайно вышло все, я так думаю. Не злой его умысел здесь виной, а незнание. Но незнание его не спасет. Сам сгинет, и еще много бед натворит. Многие погибнуть могут, ох, многие! Надо найти его, обязательно найти. Если бы я сам мог его найти, но я этого не могу, просто поверь, что это так. А он может, это вполне в его силах. Он может найти того человека и забрать у него мою вещь, избавив тем самым многих и многих людей от грядущих бед. Поэтому спрошу я тебя, странник, ты сможешь найти моего должника и передать ему мое поручение?" "Ты хочешь, что бы я нашел твоего должника? А если он откажется от всего, не будет ничего слушать и вспоминать и твою вещь возвращать не пойдет? Мне тогда что делать? Как заставить его? пригрозить убить?" - вырвалось у него само собой. "Нет, не думаю" - Сысой усмехнулся одними уголками рта - "говорю же тебе, он сам рад будет мою просьбу исполнить. Он, было, совсем запутался, потерял нить своей жизни. А тут все ему становится ясно. Я думаю, он послушает тебя, ибо тяготит его бремя наложенного на него наказания. И бремя это человек, как бы виноват он не был, вечно носить не должен". "Уважаемый Сыс... прости, Хозяин!" - он из-за всех сил старался не показать своего волнения - " ты мне сказал либо слишком много, либо слишком мало? Что это за человек такой, твой должник? Какую вещь взял у тебя, даже сам об этом не подозревая, житель сумрачной страны? И как мне найти твоего должника в этих, несущих гибель местах? И главное, я тебе буду благодарен до конца дней своих за то, что спас меня от нечисти, но дорога к оборотень-реке, как мы ее зовем, не близкая, и жизнью я буду в пути рисковать не раз и не два" - он замолчал, переводя дыхание. "Ладно" - Сысой весь подался вперед и буквально впился в глаза пронзительным взглядом своих абсолютно черных, лишенных белков глаз - "говори, что ты хочешь знать?" "Я хочу знать, за какой вещью я иду, и какой мой интерес в этом деле" - он, не мигая, смотрел на бурую, в глубоких шрамах, переносицу Сысоя, стараясь не отводить взгляд, и в то же время страшась встретиться взглядом с его ужасными, нечеловеческими глазами - "поясни, добрый Хозяин, если это возможно". Сысой ответил не сразу. Отвел взгляд, стряхнул с колен пепел, казалось, собирался с мыслями, или на что-то решался. Затем со вздохом промолвил: "Ладно, странник, сиди спокойно, не бойся, просто слушай и смотри" - и с этими словами он медленно поднял обе руки ладонями вверх. Сначала казалось, что ладони Сысоя пусты. Затем на правой из ниоткуда вдруг появился, пульсирующий фиолетовым, шарообразный огонек. Сысой резко встряхнул обе руки и вдруг он почувствовал неожиданную усталость и начал проваливаться в тяжелый, незваный сон. Он попытался вскочить, выхватить нож из голенища сапога, но не смог пошевелить и пальцем. Попытался крикнуть, и понял, что кричит уже во сне.....