История главного действующего лица должна начинаться с его юности. А. (имени его уже не помню) растет в каком-нибудь довольно крупном поселении, допустим, в городе с сотней тысяч жителей; окружающая среда преимущественно буржуазная, окрестности сельские, центральноевропейского типа, но все это не важно, начало рассказа неопределенно, расплывчато, как если бы рассказчик не располагал полными сведениями о юности героя. А. – единственное дитя состоятельного коммерсанта. Отца он никогда не видел. Оставив дома беременную жену, отец отправился в дальние страны и домой не вернулся. Сын живет вместе с матерью и старой служанкой в просторном доме, на одной из улиц городского центра. Служанка глухонемая, только мать умеет объясняться с ней знаками. Мать красивая женщина. К сыну она относится холодно, целыми днями не выходит из своей комнаты, с А. встречается только за ужином, им прислуживает глухонемая старуха, мать молчит, разве что спросит иногда, как проходят уроки, которые мальчику дает горбун, домашний учитель. О пропавшем без вести муже мать никогда не говорит. А. не получает ответа на свои вопросы об отце, лишь однажды мать обмолвилась как о чем-то незначительном, что отцу, когда они поженились, было уже за семьдесят. После ужина мать поднимается к себе и через некоторое время, богато и нарядно одетая, уходит из дому и возвращается лишь под утро. Однажды, в ночь полнолуния, мальчик тайком следует за матерью. Она идет через Старый город, затем переходит по мосту в предместье на другом берегу реки, не останавливается, идет все дальше, предместье кончается, виллы стоят поодаль друг от друга, разделенные участками леса. Мать проходит в решетчатые ворота, оставляет их раскрытыми, мальчик незаметно проникает за ограду. Между древними деревьями вдруг выступает маленький, ярко освещенный дворец, мать поднимается на пандус, ее встречают слуги в ливреях, кланяются. Из дворца доносятся звуки концерта, потом окна одно за другим гаснут. Лишь на верхнем этаже остается свет за стеклянной балконной дверью. Держась в тени деревьев, мальчик крадется к дворцу, пробует забраться на балкон, его замечает громадный лакей, широкоскулый, с монгольскими глазами; большой черный дог, рыча, подбегает к мальчику, тот бросается прочь из парка, бежит через предместье, по мосту, через Старый город, наконец он видит отцовский дом, вбегает, захлопывает за собой дверь и стоит, привалившись к ней, бледный и трясущийся.

Так проходят детские годы. После уроков А. забирается на чердак, огромный, полный старого хлама и привезенных из путешествий диковин, по всей видимости принадлежавших отцу, он перебирает кроваво-красные азиатские маски, маленькие каменные фигурки демонов с гигантскими гениталиями и пожелтелые гравюры, виды нездешних красот. Став старше, он любит сидеть в библиотеке отца, перелистывать атласы, читать записки путешественников, среди истрепанных старых книг он находит грамматику какого-то диковинного языка. К кому только не обращается А. – к горбатому учителю, пастору, который привел А. к конфирмации и поэтому кажется ему высшим судией, или, позднее, к специалистам, языковедам-полиглотам, – никто слыхом не слыхал про этот язык, непохожий ни на одно из известных наречий. В нем нет существительных и нет прилагательных, только глаголы, зато типов спряжения глаголов насчитывается свыше пятисот, с их помощью передаются не только действия, но выражается и все то, что в других языках описывается существительными и прилагательными; так, глагол в застывшей, неизменяемой форме настоящего времени используется вместо соответствующего существительного: например, «ненавижу» означает «ненависть»; застывшая форма прошедшего времени того же глагола означает «прошедшая ненависть», но вместе с тем эта же форма, так называемое реактивированное прошедшее, означает «любовь». Этот необычайно сложный язык дается А. трудно, ведь ему никто не может помочь. Он снова и снова начинает учить все сначала, выговаривает слова плохо, потом лучше и лучше, наконец он говорит бегло, а правильно ли – не знает, но для А. это родной язык его незнакомого, пропавшего без вести отца, хотя он понимает, что эта мысль абсурдна, что она вроде навязчивой идеи, известно же, что родные отца с незапамятных времен жили в этом городе, иные из предков отца были здешними бургомистрами, родители его родителей тоже уроженцы этих мест и т. д. А. начинает собирать сведения об отце. Ему удается разыскать старика-прокуриста,[86] служившего у отца. По словам прокуриста, отец держался неприступно, был строгим, но справедливым коммерсантом старой школы. А. продолжает наводить справки. Другой, более древний старик – скупщик товара, работавший на отца, рисует противоположный образ: отца совершенно не интересовало, как идет дело; третий, совсем дряхлый старик, бывший служащий отца, изрыгает проклятия: дескать, отец был самым безбожным бабником во всей округе и соблазнил его жену; четвертый старик, еще более дряхлый, чем совсем дряхлый третий, якобы помнит, что отец был человек образцово-благочестивый. А. получает лишь противоречивые отзывы об отце, к тому же и те несколько свидетелей, которых он разыскал в приютах для престарелых, так стары, что наверняка путают отца с кем-то другим. А. прекращает поиски. Ему исполняется двадцать. Он поступает в университет, хочет стать математиком, больше всего его интересует неевклидова геометрия Римана. Он по-прежнему ужинает вместе с матерью, она по-прежнему по ночам уходит из дому – ее красота не претерпела ни малейших изменений, – но однажды утром мать не возвращается. Сын встревожен, он спешит в маленький дворец, находит его с большим трудом – там ни души. Расспросив людей, он узнает, что это здание давным-давно пустует, обитатели соседних вилл там никогда никого не видели, правда парк, окружающий дворец, обширен, владелец земель неизвестен, здание находится в управлении банка, банк хранит банковскую тайну; впрочем, здание не продается. А. совершенно не уверен, что это именно тот дворец, куда приходила его мать. А. возвращается домой. Старая служанка тоже исчезла.

А. продает дом и покидает родину, не имея определенной цели, движимый смутным чувством, что он должен совершить путешествие, пройти тот же путь, каким двадцать лет тому назад отправился его отец. А. путешествует через Балканы, Малую Азию, Персию, порой ему кажется, что в окружающей местности он узнает один из пейзажей со старинных гравюр, найденных им на чердаке отцовского дома. Однажды в горном ущелье, на развалинах храма он находит маленького каменного демона с огромными гениталиями, похожего на фигурки, какие были среди вещей отца. Теперь А. уверен, что продвигается по правильному пути, однако с этого момента новые знаки или следы перестают ему встречаться. Он блуждает наугад. Ущелья, никем не исследованные горные массивы, пустыни, А. по многу раз преодолевает один и тот же горный перевал, о том не подозревая, словом, он ходит по кругу. Он уже подумывает, не бросить ли это предприятие, по-видимому совершенно безнадежное, но тут ему отрезают обратный путь – на А. нападают разбойники, его слуги убиты, лошади, поклажа, оружие, карты местности и компас украдены, лишь по счастливой случайности он добредает до границы, не знающий, где находится, пеший, хромой, в лохмотьях. Перед ним таможня, обшарпанная покосившаяся хибара, и таможенник, приземистый, широкоскулый, с монгольскими глазами; он задерживает А. и обращается к нему на том диковинном языке, который А. выучил в юности, – значит, «язык отца» действительно существует, пусть даже на слух он груб и изобилует шипящими звуками, чего А. не мог вообразить. Он удивлен, однако отвечает на этом же языке, таможенник ошеломлен, каждую минуту кланяется, держится с глубоким почтением и даже, кажется А., с затаенным страхом, он приносит А. еду и питье, накидывает ему на плечи меховую шубу, упрашивает принять в дар мула. А. принимает решение исследовать неведомую страну. Он едет по широким, исхлестанным резким ветром высокогорным равнинам, среди небольших голых холмов, на склонах которых лепятся селения с одноэтажными, тесно прижавшимися друг к другу домишками. Небо безоблачное, громадное, в иные часы столь густо-фиолетовое, что даже днем видны звезды. Сириус виден, видна и яркая звезда над горизонтом, которую А. поначалу принял за планету и лишь потом узнал Канопус[87] – как же далеко на юг привело его путешествие! Растительность здесь скудная, изредка встречаются кусты, совсем редко – искривленные деревья. Пастухи неподвижно стоят, опираясь на посохи, молча провожают А. взглядом, они пасут коз или маленькие отары овец; ни коров, ни буйволов не видно. Селения стоят в стороне от пыльной дороги, однако люди, такие же как таможенник – коренастые, узкоглазые, широкоскулые, стягиваются к дороге, приходят издалека поглядеть на А., стоят вдоль обочин, тихие, смиренные, бедно одетые, женщины поднимают повыше маленьких детей. А. постепенно приближается к столице, селений вокруг все больше, селения все крупнее, заметны и признаки некоторого благосостояния: дорога вымощена. Туземцы – они, как и А., ходят в меховых шубах, длинных, волочащихся по земле, не снимают шубы даже в домах, – оказывают А. все больше почтения. Если в первое время он ночевал в маленьких каменных жилищах, темных закопченных пещерах, где вдоль стен сидели на корточках безмолвные обитатели, всю ночь не спуская глаз с А., при свете огня, разведенного в грубом очаге, то теперь он останавливается на ночлег у местной знати или у богатых крестьян, люди выезжают на мулах встречать дорогого гостя, приглашают в свои дома, построенные примитивно, как домишки бедняков, только выше и больше, однако внутри они совсем другие, со множеством хитро сообщающихся между собой маленьких комнат, с коврами и мягкими подушками на полу. Путешествие А. в столицу затягивается, с ним жаждут познакомиться все новые и новые вельможи, у каждого он непременно должен погостить, эти люди обидчивы, А. никого не хочет обидеть. Со временем его выговор становится почти таким, как у местных жителей, он чувствует себя как дома, ему все здесь как-то странно знакомо и в то же время остается чужим, однако А. не может не заметить, что все население охвачено беспокойством. В политике царит хаос. Страной правит властитель, жестоко угнетающий население, людей ежедневно хватают и публично казнят, после чего торжественные похоронные процессии под тихие заунывные напевы провожают на кладбище гробы, покрытые синими коврами. А. присутствует на многих казнях, он глубоко возмущен, в то же время он недоумевает – несмотря на все эти ужасы, люди преисполнены пылающей, иррациональной надежды, отчего здесь и не может быть открытого восстания – в нем нет смысла, поскольку в скором будущем предстоит колоссальное изменение всей жизни страны: люди верят в таинственного мятежника, который однажды явится и освободит их. На эту надежду они поставили всё, они не могут жить без нее. А. решает разузнать побольше о столь удивительной вере в пришествие спасителя. Он разговаривает с небогатыми крестьянами, ремесленниками и прислугой, держится приветливо, растроганный уважением, которое ему выказывают эти люди, но у него нет цели что-то изменить, просто ему интересна ребяческая надежда, которой все тут живут, надежда, что явится мятежник, а возможно, он уже явился, уже здесь, среди них.