— Лучше оставь ее так. Если она проснется, то, может быть, не захочет пойти с нами, а мы не сможем с ней бороться.
— Но… что с ней?
— Она в шоке из-за заметуса. Я видел, такое случалось. Это ненадолго. Но в этой стране все люди и другие существа страшатся отсутствия сознания, потому что тогда то, что они ненавидят, может подкрасться к ним и незаметно напасть.
Мне пришлось принять его слова; хотя мысленно я сердилась на себя за то, что так сильно завишу от этого незнакомца. Однако его логика снова оказалась убедительной, потому что если Бартаре настроена враждебно (а у нас были все основания полагать, что так оно и есть), тогда, действительно, она могла замедлить наше продвижение вперед.
— Нам нужна еда. — Косгро бесцеремонно перебил мой ход мысли.
И снова я немного удивилась его сдержанности. Он уже давно мог силой забрать у меня еду, даже бросив меня здесь на волю случая. Но ведь он этого не сделал — он просил, а не отбирал. Только это и давало мне уверенность в том, что на него можно положиться.
Я открыла сумку и обвела взглядом жалкие остатки припасов. Вафлю пополам? Или разломать на две части плитку шоколада?
Но он продолжал:
— Надо поесть больше, чем раньше…
— Нет! — я обеими руками накрыла свой запас. — Осталось так мало — надолго не хватит!
— Это правда. Но и нас тоже надолго не хватит, если мы не получим силу, которую она дает нам. А сейчас нам нужна вся наша сила.
Я все еще колебалась. И с завистью смотрела на Оомарка. Иметь еду под рукой и отказывать в ней умирающему от голода организму было вдвойне мучительно. Сколько же осталось времени, пока и нам придется есть то, что растет здесь?
— Нам нужна сила, чтобы идти дальше, — повторил Косгро.
Когда я вынимала из упаковки две вафли, протягивая одну из них ему, моя рука дрожала мелкой дрожью. Он съел вафлю; я тоже. И каждый кусочек мы смаковали как можно дольше. И, чтобы больше не соблазняться, я снова скатала сумку и прикрепила ее к поясу.
Вернулся Оомарк, вытирая липкие руки о бока, облизывая языком подбородок там, где тек сок. Он взглянул на Бартаре, потом на меня, и встревожился; та самая хитрость снова заблестела у него в глазах.
— Она нужна Леди. Она придет за ней, — заметил он.
Его убежденность произвела на меня такой эффект, что я обернулась вполоборота, ожидая, что беда у меня за спиной.
— Что будет, то будет. — Косгро встал и наклонился, чтобы взять Бартаре. — Лучше пойдем-ка дальше…
— Куда? — спросил Оомарк. — Мы же станем мясом для охотников на следующее же сгущение тумана.
Косгро посмотрел на мальчика так пристально, будто выискивал в нем ответ на незаданный вопрос. И потом спросил, разговаривая с Оомарком как с равным:
— А где бы ты укрылся от охотников?
Я думала, Оомарк удивится. Но теперь в его личике просвечивало больше человеческого.
— Есть только одно место — если сможем его найти.
Косгро кивнул. Они оба знали что-то особенное, не допуская к этому меня. Для меня это было нестерпимо.
— Если вы знаете — оба знаете, — то где?
— Там, где растет заметус, — обронил Оомарк, все еще глядя на Косгро.
— Но я думала… — я вспомнила, как он удирал от меня, когда я подняла ветку, будто то, что у меня в руках, несет смерть.
— Там безопасно — от Темных и от Леди. — Но я видела, что его всего затрясло, будто такая безопасность дорого обойдется.
— Безопасно, — повторил Косгро таким тоном, что я невольно подумала о даваемом обещании. Поскольку они так вот отгораживались от меня, мое раздражение все росло, и теперь я потребовала уже во весь голос, будто стараясь растрясти их спаянность: — Где нам его найти? Это близко?
— Мы будем искать, — ответил Косгро. — И надеемся, что нам улыбнется удача, как бы мало ни осталось ее для нас в этом мире. Мы можем учуять его…
Он развернулся, будто собрался иди куда-то. Я потянулась за рукой Оомарка — может быть, мы пойдем, как и раньше, — но он выскользнул и выбежал чуть вперед Косгро. Раз уж, оказалось, они верили в то, что только запах может привести нас к безопасности, я тоже начала втягивать полные легкие воздуха в поисках этого аромата.
Хотя мы с трудом брели вперед, я не замечала ничего, что было бы нам в помощь. Нетерпение и горечь все росли. Я была уверена, что это дурацкие поиски — уж слишком сильно они зависели от воли случая, — и все же ничего не могла предложить вместо этого.
Теперь дерн попадался клочьями, а над зеленью возвышалась одинокая скала. Она была серой, и на ней из-за тумана образовались следы ручейков стекающей жидкости, о которых я жадно замечталась, проводя языком по сухим губам и все больше и больше вспоминая прекрасный вкус воды.
Затем, как из-под вуали, перед нами начала вырисовываться скала, не такая как предыдущая: в далеком-далеком прошлом ее сделали руками. Природе бы такое не удалось. Она была как пьедестал, квадратная. И внизу у подножья, вырезанные так глубоко, что читались несмотря на впадинки и полоски, оставленные эрозией, — буквы. Язык был мне незнаком; я не видела ничего подобного даже в собрании галактических мертвых языков Лазка Волька. С левой от нас стороны колонны была вырезана фигура. На ее лице нельзя было разобрать черт — если они вообще когда-либо были. Осталась только округлость головы и протяженность гуманоидного тела, хотя и с расправленными крыльями.
Вырезана она была немного наклоненной вперед, взирающей вниз себе под ноги, или на подножие колонны. Там росла высокая темная трава, такая, как и та, что обрамляла кольца безопасности.
Косгро остановился. Одной рукой он указал на траву.
— Путеводитель, если сработает для нас.
— Путеводитель… но как? — я не закончила, потому что он перебил меня.
— Сорви травы, Килда, и побольше.
Хотя и не понимая, зачем, я подошла к подножию колонны, схватила рукой охапку травы и что есть силы потянула, чтобы вырвать ее из земли. Но она не поддавалась. Наоборот — упрямые листики порезали мне руки; я отпустила ее и вскрикнула от удивления.
— Не так! — подбежал Оомарк. — Ты не бери — ты проси. И если воля благоволит к нам, то все получится.
Он оттолкнул меня плечом в сторону и взглянул в размытую голову-шар.
— Дай руку. — Он не стал дожидаться, пока я подниму руку — он схватил ее сам. Я и слова против не успела сказать, как он провел открытой ладонью, где из порезов сочилась кровь, по вырезанной из камня груди.
— Оплачено кровью, — закричал он. — Оплачено кровью. Теперь отплати добротой, по старой сделке — пусть будет так, как мы просим.
Это произвело на меня такое впечатление, что я почти ждала, что голова — шар откроет рот, заговорит, согласится или откажет. Но ничего такого не произошло. А Оомарк, ослабив хватку, выпустил мою руку и дал ей ускользнуть от скалы, на которой остались темные пятна.
— Теперь тяни, — велел он мне.
Я нянчилась со своей рукой:
— У меня порезы — так что давай ты.
— Не могу. Ты заплатила цену, не я. Если сделка и совершена, то только с тобой.
Он не стал объяснять, только отступил на шаг, предоставив действовать мне. И снова я схватила траву, на этот раз другой рукой.
— Нет! — Оомарк снова остановил меня. — Правой рукой, а то сделка недействительна.
Сжав порезанными пальцами траву, я вздрогнула. На этот раз я не стала резко дергать ее, а постаралась вытягивать медленнее. После долгих усилий она уступила. Корни не были прямыми и ветвистыми; скорее, вся охапка, которую я выдернула, росла из одного сучковатого и толстого клубня, который вышел из земли с пронзительным писком протеста. Я села на корточки, ожидая, что скажет Косгро: что он захочет сделать с этим богатством?
— У него есть свое могущество. Если где-нибудь поблизости растет заметус, он укажет дорогу. Держи его не очень крепко, так чтобы только не выронить из рук. По пути он покажет, куда нам.
Так как все это было частью незнакомого мне мира, я не возражала. Я поднялась на ноги, и, пока мы шли, держала охапку травы с одеревенелым сильно изогнутым корнем подальше от себя.
