Когти вцепились — но не в мохнатое животное, как намеревался нападающий, а в воздух: мохнатый со скоростью молнии увернулся и под лапами нападающей твари вцепился в ее желтое брюхо; появилась кровоточащий разрез. Огромные лапы топали, пинались, но у маленького противника появилась еще одна возможность, и он снова ранил чудовище.

Но на этот раз увернуться не удалось. Когти вцепились в мех, подняли животное и поднесли к ждущей пасти; захваченный противник напрасно извивался и отбивался. И тут вмешался Дискан. Ему и в голову не пришло оставить сцепившихся в схватке животных и убежать. Напротив, он устремился вперед, держа наготове свое примитивное оружие.

Он не мог подойти очень близко, но постарался попасть в широкий глаз головы, теперь нагнувшейся к яростно сопротивляющейся жертве. Попал не совсем точно, но острием все же задел глазное яблоко. Тварь ужасно закричала и подняла голову.

Дискан снова ударил, целясь в место под головой. У него была смутная надежда, что тут уязвимое место в броне твари. Копье встретило сопротивление, он даже не пробил обманчиво голую шкуру, но шипение резко прервалось.

Тварь пыталась отбросить своего пленника, одну лапу она поднесла к горлу, но мохнатое животное клыками и когтями вцепилось в другую. И так как тварь пыталась по-прежнему дотянуться до горла, когти ее противника с ужасающей эффективностью резали плоть на груди.

Шипение прекратилось, но тварь продолжала яростно мотать головой. Наконец ей удалось оторвать от себя противника и отбросить в сторону. Пушистое тело попало в Дискана и увлекло за собой на землю.

Когти рвали его парку, но не тронули кожу: животное с рычанием пыталось высвободиться, разорвать их невольное соединение. В лицо Дискану брызнула кровь из раны на плече мохнатого. Животное наконец освободилось и снова повернулось к врагу; тварь стояла в той же позе, в какой начала нападение. Но хвост ее метался не так быстро; на камнях под ним видны были красные пятна.

Двуногая тварь поднесла обе лапы к горлу, острая морда устремилась к небу. Тварь начала двигаться, но не нападая, а словно стараясь прекратить мучения. Протянув руку, Дискан подтащил к себе мохнатое животное, убрал с дороги слепо мечущейся твари.

Тварь пролетела мимо них и изо всей силы ударилась о скалу. Долго стояла так, тело ее конвульсивно дергалось, а потом упала, забила лапами в воздухе. Дискан отпустил мохнатое животное. Оно больше не сопротивлялось, а прижималось к нему, наблюдая за умирающим врагом.

Но что его убило? Дискан вытер руки о парку. Ни одна рана, нанесенная мохнатым, не выглядит смертельной. Его первый удар не пробил глаз. А удар в горло даже не разорвал шкуру.

Теперь передние лапы застыли, прижатые к груди; грудь больше не вздымалась. Дискан решил, что тварь мертва или почти мертва.

Пушистый встал, слегка вскрикнув от боли, когда передние лапы коснулись земли. Но, несмотря на раны, подошел к мертвой твари, принюхался к морде, потом к горлу — как будто думал, как окончательно избавиться от опасности.

Прежде чем тоже подойти к телу, Дискан повернул свое оружие. Пришлось подавлять отвращение, чтобы коснуться мерзкого туловища. В том месте горла, куда попало копье, он нащупал пальцами мягкое место. Неужели ему случайно удалось повредить дыхательное горло твари, лишив ее возможности дышать? Но главное то, что она мертва.

От туши шел такой отвратительный запах, что Дискан отошел и принялся оттирать снегом руку, чтобы стереть память о прикосновении к этой шкуре. Потом посмотрел на мохнатого.

Тот алым языком вылизывал рану на плече. Еще одна кровоточащая рана видна на боку. Дискан набрал в обе ладони снег и принес раненому животному. Оно перестало вылизывать рану, его лишенные зрачков глаза разглядывали человека. Потом язык коснулся снега; животное лизало, пока шершавым языком не задело ладони. Дискан принес еще, потом мохнатый стал снова зализывать раны.

Дискан колебался. Приближается ночь. Ему хотелось вернуться к безопасности убежища. Но он не может уйти и оставить раненое животное. В морозную ночь оно погибнет. Но и нести его по пересеченной местности невозможно.

Легкий визг — мохнатый стоит и смотрит на него. Второй раз посмотрел Дискан в эти глаза — и снова испытал странное ощущение смешения личностей. Это не то же самое, что его контакт с варчем или с животными на Найборге, когда он сознательно использовал их для своих целей; этого он не хочет! Он пытался оторвать взгляд, не углубляться туда, где правил страх.

Он пошел дальше по древней дороге, и мохнатый, хромая, пошел за ним. Дискан сознавал их движения, так, словно это происходит во сне. И он не мог разорвать ритма собственных шагов. Это его обычный контакт с животными, только наоборот. Варч прилетел по его приказу, а теперь он действует по приказу идущего рядом животного.

Одна воля схватилась с другой, но кончилась для Дискана только изнеможением. Тело его повиновалось, а сознание отступило. Открытая борьба ничего ему не дала. Хорошо, он повинуется — как много раз в прошлом, когда видел, что сопротивление принесет ему только неприятности.

Время от времени, когда они останавливались, чтобы передохнуть, животное прижималось к ноге Дискана. Тот по собственной воле хватал его за кожу и мех на плечах и поддерживал во время отдыха. Облизав раны, мохнатый прекратил кровотечение, но двигался он медленно, ему явно было нехорошо.

Они вместе миновали проход, который защищала мертвая тварь. За ним древняя дорога превратилась в серию широких невысоких ступеней, потрескавшихся и выветренных, но дающих удобный спуск вниз. Дискан стоял наверху; та часть его сознания, которая отказалась от управления, регистрировала то, что видят глаза.

Отсюда было видно, что хребет разрезает надвое низинную болотистую местность и уходит вправо и влево, насколько хватает глаз. Ступени, спускаясь к низине, становились все шире, а за последней ступенью открывался пологий спуск прямо к болоту. Уже конец дня. Но света еще достаточно, чтобы разглядеть то, что стоит среди воды и грязи, — кубы, тускло-черные прямоугольники, размещенные в определенной последовательности, словно крыши древнего города торчат из поглотившей город могилы.

Но как ни всматривался Дискан в здания, как ни пытался определить их размеры, общие очертания и расположение относительно друг друга, у него оставалось странное ощущение, что на самом деле их там нет — какая-то неосязаемая дымка отделяла его от руин.

Ряды прямоугольников расходились во все стороны от ступеней и терялись в глубине болота. Конца того, что когда-то было гигантским городом, он не видел.

Пушистый отделился от него и, хромая, продолжал спускаться. Дискан, все еще под контролем, последовал за ним. Город отталкивал его, он пытался освободиться, вернуться к убежищу, к тому, что казалось безопасностью.

Они остановились на последней широкой ступени. Неужели мохнатый хочет спрыгнуть с нее и углубиться в лабиринт затопленных зданий? Но животное со стоном легло, раненой стороной вверх, не отрывая от Дискана взгляда. Он тоже сел, понимая, что они дошли до конца пути: принуждение, которое привело его сюда, исчезло. Теперь он может повернуться и подняться по ступеням, направиться в долину с убежищем, — но он слишком устал, чтобы сделать это, все тело болит, голова кружится.

Их нынешнее положение слишком открытое. Вокруг сугробы, а если подует ветер, они замерзнут до смерти. Ему только пришла в голову эта тупая мысль, когда показалось, что спутник поднял голову и посмотрел на развалины. В его движении была такая настоятельность и стремительность, что Дискан проследил за направлением его взгляда. То, что приближалось, уже достигло края их платформы: одна круглая голова, другая, третья...

Они поднимались, балансируя на задних лапах, глядя вначале на своего соплеменника, потом на Дискана немигающим взглядом. Беззвучная коммуникация? Один из трех подошел к раненому и сел рядом с ним; он поворачивал голову, словно ориентируясь по запаху, осматривал раны. И потом принялся их вылизывать.