- Конечно, конечно, он убегает, у него на острове много друзей.

- Вы говорите о Кортесе?..

- Конечно, я говорю о нем, о Фернандо Кортесе. Этот человек помог вам завоевать Фернандину, а вы посадили его в тюрьму, сеньор Веласкес.

Губернатор вскочил и забегал, тяжело дыша, по террасе.

- Это было так давно! - сказал губернатор. - Зачем вы мне про это говорите?.. Я о будущем просил вас гадать, а не о прошлом, сеньор де Карнас! Теперь мы с Кортесом друзья. Я сделал его, худородного дворянского сына, алькальдом города Сант-Яго. Я подарил ему поместье и дом. Я назначил его генерал-капитаном всей армады. Я доверил ему завоевание новых земель во славу нашего короля! Скажите мне о будущем, сеньор де Карнас! Какова будет армада? Много ли золота привез мне из похода Фернандо Кортес?

- Фернандо Кортес еще не забыл о прошлом, дорогой Веласкес.

- Значит, вы думаете, - он мне изменит? Предаст?

- Я ничего не думаю, мои сеньор, я говорю только о том, что вижу.

- Что еще покажет вам ваш сосуд?.. Меня интересует не прошлое, а будущее. Посмотрите еще, дорогой де Карнас!

- Мой сосуд говорит: прошлое живо; Кортес его не забыл. Или вы думаете, - ему легко забыть, сеньор Веласкес, как вы заковывали его в цепи и в рубище пленника гоняли по городу? Как он ободрал в кровь ноги и спину, спускаясь из окна тюрьмы, в цепях, из верхнего этажа? Как он плыл морем, спасая свою жизнь, и едва не погиб, ослабев, у самого берега? Вы думаете, что это можно забыть, сеньор Веласкес?

- Я так и думал, - вяло сказал Веласкес, садясь и опуская голову. - Я так и думал: он не забыл.

- Да, это была большая неосторожность, сеньор Веласкес, большая неосторожность тогда посадить его в тюрьму, а теперь назначить генерал-капитаном.

Веласкес весь поник в кресле.

- Мне кажется, вы правы, сеньор де Карнас, - сказал Веласкес. Он вздохнул и подтянул съехавшую шпагу. - Значит, и шут не шутил?

- Да, и шут не шутил.

- Но погодите, сеньор де Карнас, еще не поздно! - Веласкес снова забегал по террасе. - Еще не поздно! Флотилия еще не ушла в море. Кортес еще в моих руках! Я могу сместить его, пока он здесь. Суда, люди - все принадлежит мне. Остров еще в моих руках. Я сегодня же ночью приказом смещу Кортеса и объявлю генерал-капитаном другого! Памфило Нарваэс - он мне родня, он верный человек. Да, да, еще до наступления утра Памфило Нарваэс станет генерал-капитаном всей армады!

- Нарваэс? - астролог не скрыл насмешливой улыбки, но закивал согласно головой. - Да, да, сеньор Нарваэс, конечно!

- Прощайте, сеньор де Карнас, спасибо! - Губернатор вложил в руку астролога двадцать золотых кас-тельяно и выбежал вон.

Астролог занялся своим горном. Он крикнул пажа, чтобы тот принес воды вымыть руки: «Паблико!..» Но паж не откликался. Куда он делся, негодник? Только что мальчишка был здесь, за циновкой, подметал пол в спальне. Куда же он делся, безбожник?..

Де Карнас не нашел пажа ни в спальне, ни в других комнатах. Паблико Ортегилья был уже далеко. Он бежал дальней улицей к дому, над которым висело черное с белым крестом знамя, к дому Фернандо Кортеса.

Паблико бежал не оглядываясь. Его мальчишеские губы дрожали. Он нес полный короб вестей для дона Фернандо. Паблико и сам весь дрожал от гордости, от радости, от нетерпения. Он летел быстро, прижав руки к бедрам, точно боялся невзначай просыпать свои важные срочные вести.

Весь следующий день Лопе ходил счастливый.

Солдат! Солдат армады! Рано утром Лопе привел в порядок одежду, вычистил плащ, натер мелом рукоять шпаги и серебряные перемычки на поясе. Единственный цирюльник в Сант-Яго бесплатно подбрил ему бороду и усы. К полудню он позавтракал в харчевне в счет будущих доходов. Веселый, гордый, откинув плащ с левого плеча и небрежно приподняв полу сзади кончиком шпаги с щегольством старого солдата, Лопе подошел к дому Кортеса.

Здесь, у столов, у знамени с белым крестом, день и ночь толпились люди. Конкистадоры, дворяне, солдаты со всей Фернандины - из Пуэрто де Лос Пинос, из Макаки, из Тринидада, с острова Ямайки, из Сан-Доминго- толпой стояли у дома: всех привлекала новая армада.

Когда подошел Лопе Санчес, небрежно звеня по камням кончиком шпаги, концом острой бороды упершись в воротник, сияя выпученными глазами и синим перебитым носом, молодежь перед ним расступилась.

- Лопе Бенито Санчес из Новой Кастилии, - важно сказал Лопе писцу, сидевшему за столом.

Писец вписал имя в книгу и пододвинул Лопе пятнадцать песо из кучки, лежавшей на столе.

- Сеньор Кортес обещал мне камзол и полное снаряжение, - гордо сказал Лопе.

Писец небрежно взглянул на него.

- Камзол проси у самого сеньора, если тебе его обещали,- сказал писец. - А снаряжение? Вот, можешь выбрать себе щит на том столе; только за него у тебя отсчитают пять золотых песо из твоей доли доходов.

- Арбалеты? - спросил Лопе.

- Арбалетов у нас не хватило и на первую сотню, - сухо сказал писец!

Лопе огорчился. Без коня, без арбалета, придется идти в поход простым пехотинцем, ни в стрелковую, ни в конную часть.

Лопе долго выбирал щит и выбрал хороший, прочный, обитый кожей, с переплетом из медных прутьев. Щит несколько утешил Лопе. Он прошелся перед домом раз, другой, оглядывая толпу. Может быть, он найдет здесь кого-нибудь из прежних товарищей, участников старых походов?

Людей было много, но все незнакомые, молодежь. Были и совсем мальчишки, лет по шестнадцати, - безусые лица, восторженные глаза. На Лопе смотрели с завистью,-на его шрам, на выправку старого солдата, на перебитый нос. Лопе стало грустно, - он вспомнил себя таким же безусым парнем, молодость вспомнил, итальянский поход… Хосефина тогда еще была ему невестой… Лопе вздохнул. Куда девались товарищи, с которыми он делил опасности давних походов? Где они все? Полегли там, за морем, или здесь, в Новом свете, в болотах Дариена, в лесах Твердой Земли? Где Пабло Руис, где Каталано, где Мигель, верный друг, Мигель Самбора? Луис Кастанья жив, но уже не годен в солдаты: стрелой пробило коленные связки, остался хром. Где-то он теперь? Лопе еще раз вздохнул.

Возле дома и на площади кучками стояли люди, толковали про новости, про поход. Суда пойдут на запад, к Юкатани, к берегам, у которых в прошлом году побывал капитан Грихальва. Сеньор Кортес хотел пройти поначалу тем же путем, что и Грихальва, но потом двинулся в глубь страны, в земли, в которых никто из христиан еще не побывал.

Только в прибрежных деревнях Грихальва наменял золота на тридцать тысяч песо. А там, в глубине страны, его больше, много больше!.

- Индейцы там по берегу живут разные, одно племя не похоже на другое, - рассказывали те, кто побывал с Грихальвой. - В иных местах хорошо принимают: плодов принесут, птицы и к себе на берег зовут. Золота дадут, песку золотого отсыплют целый мешок за железный топорик. А в других местах - презлые живут индейцы, к берегу ни за что не подпустят. Встречают дротиками, а то и отравленной стрелой.

- Жарко пришлось нам на обратном пути, - рассказывал Берналь Диас, красивы^ стройный солдат с сухим лицом кастильца. Вокруг Диаса стояло много народу. Диас был опытный, бывалый солдат; он провел весь поход на судах Грихальвы, да еще раньше побывал у тех же берегов и у Флориды, с капитаном Эрнандо де Кордова.

- Плохо пришлось нам на Потончане, на обратном пути, - рассказывал Берналь Диас. - Индейцы не давали набрать пресной воды, не подпускали к своим колодцам. Немало людей положили мы на берегу, и все же ушли без воды, - едва не погибли на судах от жажды.

- Потончан? О, там, говорят, у индейцев и бадьи, и ступки, и даже плошки из чистого золота! Правда ли это? - Люди сдвигались ближе, глаза разгорались, руки сжимали рукоятки мечей и шпаг. Фернандо Кортес, новый генерал-капитан, - смелый человек, он не станет лепиться к берегу, как этот трус Грихальва. В новом походе они все станут богаты, вернутся с золотом, с пленными, покрытые славой.