- Не всякому дано увидеть святого, - вздохнул Хуан де Торрес. - На ком греха нет, тот увидит. А кто много грешил, тому ни за что не увидать.

- Ты? Ты видел? - насел на де Торреса баск Эредия. - Сам-то ты видел или нет?

Хуан де Торрес улыбнулся.

- Я старый солдат, - сказал де Торрес. - В трех походах побывал, в двадцати пяти сражениях кровь лил. В Тунисе был, в Италии, в Марокко, в Панаме и на индейских островах. И голод терпел, и жажду, и раны, и обиды от капитанов. Посчитай, брат, сколько у меня за тридцать с лишним лет накопилось грехов!.. Нет, старому солдату ни за что не увидать святого!..

Раненых унесли за стены города, убитых закопали в роще. Патер Ольмедо прочел над ними молитву.

До утра индейцы не показывались. Наутро к стенам города пришли посланцы табасканских вождей. Посланцы были закутаны в темно-серые покрывала из хлопковой ткани. Серый цвет у индейцев был цветом траура.

Табасканцы просили у белого вождя разрешение унести своих убитых.

Кортес разрешил. Но он велел индейцам передать своим вождям, что он ждет их к себе с повинной.

- Скажите своим калачуни, - объявил Кортес,- если они не явятся ко мне, я с мечом пройду по всей их стране, не оставлю в живых никого; ни воина, ни женщину, ни дитя!

Вожди пришли. Они вели с собой толпы безоружных, притихших людей. Это были жители города Табаско.

- Пускай жители возвращаются в свои дома! - сказал Кортес. - Я их не трону.

Индейцы не посмели войти в город. Они расположились в бедных глиняных домах по окраинам, по ту сторону городских стен.

Испанцы давно прикончили небольшие запасы, которые нашли в первый день в Табаско. Солдаты сидели на пустой похлебке, без мяса. Не хватало и хлеба.

Кортес велел согнать на поля всех вернувшихся в город индейцев. К вечеру в Табаско довольно было хлеба и живности. Индецы принесли много корзин свежесорванных початков кукурузы, наловили в окрестностях кроликов, пригнали целые стада мускусных свинок.

На храмовой площади разложили подарки. Вожди Табаско признали власть белых пришельцев и принесли им дары.

Больше всего табасканцы принесли хлопчатной ткани. Ткань была некрашеная, редкая, невысокой ценности. Кроме хлопка, табасканцы дарили свиней, индейских кур, маис. Посреди площади разостлали циновку и на ней разложили изделия из золота: кольца, кружочки, тонкие пластинки, несколько храмовых плошек грубой работы.

- Страна бедна, золота мало! - огорчился Альварадо. Он поднял золотую пластинку и с презрением подкинул ее на руке. - Здесь не будет и на четверть песо!

Но Кортес очень внимательно осмотрел пластинки и кольца.

- Откуда к вам привозят эти вещи? - спросил он раз переводчика главного вождя.

Вождь показал на запад.

- Мехико, - сказал вождь.

- Что это за страна? Далеко ли она? - спросил Кортес.

- Далеко, - ответил вождь. Он все показывал на запад.

- Спроси его, брат Агиляр, - оживился Кортес,- как пройти в ту страну. Можно ли проехать морем?

- Нет!.. - вождь качал головой. - Морем туда проехать нельзя. Эта страна далеко от моря, в горах. Морем можно проехать только в страну, соседнюю с ней.

- А много золота в Мехико? - спросил Кортес.

- Много! - Вождь поднял с земли камень, подкинул его в руке и показал на золотую пластинку.

- Там даже камни из чистого золота! - перевел Агиляр.

- Скоро ли мы, дон Фернандо, поплывем искать эту страну? - сказал Альварадо. - Не довольно ли нам терять время в Табаско?

- Терпение! - сказал Кортес. - Мы еще не знаем пути в страну Мехико.

Золотые вещи завернули в циновку и унесли.

- Это все ваши дары, табасканцы? - хмуро спросил Кортес.

Нет, это еще было не все. На площадь вели пленников; пять-шесть мужчин и двадцать женщин. Кортес осмотрел их и перестал хмуриться: пленницы были все молоды и красивы. Табасканский вождь отдавал девушек в полное владение белым людям.

Испуганные девушки жались друг к другу. Они не смели плакать. Все были одеты почти одинаково: в белых хлопковых тканях, завернутых несколько раз вокруг туловища. Волосы у всех были завязаны на затылке в пучки.

- Подойдите сюда, не бойтесь! - сказал Кортес.

Девушки не подходили. Капитаны, солдаты рассматривали их. Подошел ближе и патер Ольмедо.

- Вот двадцать новых служанок господу нашему Иисусу! - сказал патер Ольмедо. - Если господь поможет мне, я сделаю из них ревностных слуг спасителя.

Патер Ольмедо перекрестился.

- А я, с божьей помощью, сделаю из них двадцать добрых служанок моим капитанам! - улыбаясь, сказал Кортес.

Одна из пленниц стояла в стороне. Ни одеждой, ни убранством волос она не походила на других девушек. Волосы у нее были заплетены в косы; широкая узорчатая рубашка с голубой каймой спускалась почти до земли. В косы пленницы были вплетены белые блестящие перья какой-то водяной птицы.

- Кто это? - спросил Кортес, показывая на девушку.

- Малинчин, - ответил вождь.

- Она не вашего рода?

- Нет, - сказал вождь. - Она издалека.

- Откуда? - спросил Кортес.

Девушка сама ответила ему.

- Мехико, - сказала девушка странным певучим голосом, похожим на голос птицы.

- Вот как? Мехико? - сказал Кортес. Второй раз за этот день он слышал название новой страны.

Девушка не смущаясь смотрела ему в глаза. На груди у нее, на белой ткани, был нашит узор из золотых бабочек очень искусной работы.

- И это тоже Мехико? - спросил Кортес, показывая на узор.

- Да, Мехико, - ответила Малинчин. Она поняла Кортеса без переводчика.

- Если там, в Мехико, так много золота и так хороши девушки, я не вижу причины долго оставаться здесь, сеньор Кортес! - сказал старый Алонсо Пуэртокарреро.

Девушка была красива. Невысока, ростом, но очень стройна, тонка в стане. На смуглом желтовато-бледном лице блестели горячие темные глаза. Вокруг глаз был наведен рисунок из синих стрел. На испанцев пленница смотрела спокойно, без испуга.

- Глядите, дон Фернандо, эта ничего не боится! - крикнул старший Альварадо. Он подошел к Малинчин. Она улыбнулась ему.

- Ты нас не боишься? - спросил Альварадо.

- Нет! - качнула головой девушка, точно поняв его.

Альварадо вывел ее за руку из круга пленниц, и Малинчин села рядом с капитанами, как равная. Не смущаясь, она разглядывала лица испанцев, бороды, шляпы с перьями, оружие. На Педро Альварадо была кожаная портупея с красивым серебряным набором. Малинчин коснулась ее рукой, точно спрашивая: что это?

- Это портупея! - объяснил Альварадо. - А это шпага.

Он вынул шпагу из ножен. Блеснула сталь; с криком попятились девушки, стоявшие поблизости. Но Малинчин не испугалась. Она провела пальцем по лезвию и серьезно кивнула головой, точно говоря: «Понимаю! Это ваше оружие, белые люди».

- Красивая девушка! - восхищенно сказал Педро Альварадо.

- Если хотите, дон Педро, я подарю ее вам в пажи, - любезно сказал Кортес.

- Спасибо, дон Фернандо! Я возьму ее к себе на «Исабель!»

Остальных пленниц Кортес также отдал в служанки капитанам. Но тех не так легко было увести. Едва подходили к одной, - начинали плакать все. В индейской толпе, стоявшей вокруг, тоже начинали плакать и выть женщины, - должно быть, матери и сестры пленниц. Наконец Кортес потерял терпение.

- Отложим до завтра, - сказал он.

Девушек увели, всех вместе. Но толпа, стоявшая на площади, не успела разойтись, когда произошло еще одно событие.

У самой площади, в храмовых пристройках, стояли кони. Кортес временно обратил помещение в конюшню. Дело было к ночи. Конюх Энрике, накинув зеленый камзол, вывел лошадей на площадь - прогулять перед сном. Сам он ехал на переднем коне. Но едва послышался топот и первая конская голова показалась из-за угла здания, неописуемый ужас охватил индейцев.

- Морской бог!.. - люди бежали, смешавшись и давя друг друга. Женщины хватали детей и убегали с воплем: