Конский топот затих у порога; и, тяжело спрыгнув на землю, через порог переступил еще один человек.

- Отпусти его, Леонсе! - негромко сказал вошедший.

Пес слегка взвизгнул, точно жалея выпустить добычу, но сейчас же покорно снял лапы с груди индейца, отскочил и стал неподвижно, глядя в глаза хозяину.

- Молодец, Леонсико! - так же тихо сказал вошедший сеньор.

Он был невысок ростом, чуть выше среднего, в плечах широк, в талии тонок, как сеньорита, лицом бледен, темен, горяч в движениях и холоден взглядом. Коричневый гладкий плащ был на нем без всяких украшений. Из-под плаща виднелся боевой панцирь кордовской кожи.

- Молодец, Леонсико! - еще раз повторил сеньор и улыбнулся.

Пес снова взвизгнул, потом бросился и благодарно лизнул хозяина в плечо.

- Леонсико!-Лопе смотрел на собаку, теряя голову. Леонсико?.. Да это тот же самый пес!.. Такой же огромный, темно-рыжий, та же черная морда и обвисшие уши, блестящие с подпалинами глаза!.. Леонсико, пес капитана Бальбоа! Как же он попал сюда с материковых земель?..

Лопе точно забыл, что почти семь лет прошло с той поры, как они шли с капитаном Бальбоа и его знаменитым псом через леса Панамы, к Южному морю, что тот Леонсико уже был бы стар, если бы выжил, что пес не выжил, а давно убит индейцами, что самого капитана уже нет в живых, его давно осудили и казнили свои же друзья и соратники по походу.

- Леонсико! - еще раз громко сказал Лопе.

Никто не слушал его. Индейца вытащили из тряпья, поставили на ноги. Он был молод, бледен от страха, на amp;apos; голой разрисованной груди у него висела шкурка кролика, и эта шкура, изодранная псом, вздрагивала на груди индейца от частого судорожного дыхания.

- Вот видишь, мы тебя нашли, Мельчорехо, - холодно сказал сеньор в панцире.-Теперь у меня будет переводчик в походе, язык в чужих землях.

- Я не хочу быть языком! - завыл Мельчорехо.- Лучше пусть мне отрежут язык, как моему отцу и брату!.. Я не хочу быть языком у белых.

Индеец упал и забился на земляном полу.

- Дайте ему водки, пускай успокоится, - так же холодно сказал сеньор в панцире.

Шляпа с завернутыми краями не прикрывала его лица, темных глаз под ровными бровями, большого, резко очерченного носа, худых подтянутых щек. Непонятен был взгляд человека: быстрый, стремительный и вместе с тем холодный.

- Отпустите меня, сеньор Кортес! - Мельчорехо подполз к самым ногам человека в панцире. Кровь лилась у индейца из прокушенной псом ноздри. Он пытался схватиться за рукав сеньора, но Кортес выдернул руку.

- Отведите его на капитанское судно.

Индейца увели. Только тут Кортес заметил Лопе Санчеса. Лопе стоял, все так же окаменев, у стены и не видел ничего, кроме темно-рыжей собаки с черной мордой.

- Леонсико! - в третий раз, громко сказал Лопе. - Пес капитана Бальбоа!..

Кортес живо обернулся к нему.

- А ты знавал сеньора? - спросил Кортес.

- Я служил у него, ваша милость! - выступил Лопе вперед.

Тут все заметили солдата. Несколько сеньоров обернулось.

- На Панаме, на материковых землях, в Дариане, на реке Белен! - не дожидаясь вопроса, торопливо и радостно перечислил Лопе. - Весь поход с капитаном до Южного моря я прошел, ваша милость!.. И этот самый пес с нами был, Леонсе.

- Это не тот самый, - улыбнулся Кортес. Он провел рукой по рыжей пышной шерсти на шее собаки.- Это тоже Леонсе, но Леонсе-младший. Оба они от одного отца, знаменитого пса Барбастро с острова Сан-Иохан. Я взял моего щенком.

- А у капитана Бальбоа?..

- У капитана Бальбоа был старший брат. Леонсе-старший, тоже замечательный пес.

- О, такого пса, как тот Леонсе, не было в целом свете! - задыхаясь от волнения, сказал Лопе. - Если бы вы могли его видеть, ваша милость!.. Мирного от немирного индейца он различал по запаху, за сто шагов, в любой местности, будь то в лесу или на болоте. Даже мавра в испанской одежде он отличал от испанца за двадцать - тридцать шагов. А как охотился!.. До десяти человек приводил в крепость за одну вылазку в лес. Капитан Бальбоа даже долю этому псу назначил из доходов.

- Долю? Собаке? Долю из доходов? - Все сеньоры теперь подошли ближе, слушая Лопе. - Долю золота собаке! - Это было неслыханно.

- Да, да, за каждую удачную вылазку Леонсе получал свою долю золота и индейцев. Капитан велел вести его доходам счет и записывать в особую грамоту. О, этот пес был богаче любого из наших капитанов!..

- Слыхал, слыхал, - все так же спокойно улыбаясь, сказал Кортес. Он очень внимательно оглядел Лопе с головы до ног. - Ты служил у самого Бальбоа? Мне опытные солдаты нужны. Как тебя зовут?

- Лопе Бенито Санчес, с позволения вашей милости,- Лопе поклонился. - Лопе Санчес, или Лопе Меченый, из Новой Кастилии, ваша милость.

- Ты еще не записался ко мне в армаду, Лопе Санчес?

- Еще нет, ваша милость!.. - Лопе замолчал, задохнувшись от волнения. Он не знал, как объяснить капитану все сразу: и про долг, и про тюрьму, и про надежды, и про свою солдатскую обиду, и как он добрался сюда, прячась, точно вор. Он молчал, смешавшись.

- Ну что же? Почему? - спросил Кортес, все так же приветливо.

- Я наделал долгов, ваша милость! - выпалил Лопе, не помня себя.

- Наделал долгов? Велика важность! Я тоже наделал долгов, - Кортес повернулся к своим капитанам. Сеньоры засмеялись, засмеялся и сам Кортес, весело и беспечно. - Я немало наделал долгов, собираясь в эту армаду. Большой нам предстоит поход, много нужно мне и людей, и судов… Пришлось и моим капитанам по-раскрыть кошельки. Но мы покроем все!.. Каждый из вас, - он широким жестом обвел всех стоящих, точно включая их всех в этот жест: и носатого в отороченном плаще, и другого, без плаща, в зеленом камзоле, и низенького, курносого; с длинными перьями на шляпе, спускающимися до самых лопаток, и альгвасила у двери, и даже Лопе, - каждый из нас, с помощью господа бога и святой девы, вернется из похода богатым. Мешки будут ломиться от золота и жемчуга. Половину Испании можно будет купить на то золото, что мы привезем… Рыцари африканского похода не снискали той славы, которая покроет наши имена.

Все молчали, и Лопе затих, слушая сеньора. По властному голосу, по силе слова, по всей повадке он узнавал в нем настоящего капитана.

- Если позволит ваша милость… - несмело выступил вперед Лопе. - Сорок песо, которые я проиграл в кости…

- Забудь о них! - оборвал его Кортес. - Все долги и вины снимаются с того, кто идет с нами в поход. Рассчитываться будешь тогда, когда придешь с добычей. Завтра утром, у моего дома, по моему приказу ты получишь боевое снаряжение, пятнадцать песо жалованья и суконный камзол с моего плеча!

- Благодарю вас, ваша милость! Высокородный сеньор, благодарю… - кланялся Лопе уже в спину сеньору. Кортес, не слушая, торопливо вышел; за ним - его офицеры. Лопе стоял на месте, затихший, восхищенный. Он слышал, как сеньоры вскочили на коней, как снова громко залаял Леонсико, опережая кавалькаду.

- Скорее, друзья! Мы опоздаем к вечерней мессе! - донесся голос Кортеса.

- Каков сеньор!.. - прошептал Лопе. - Со времени Васко Нуньес Бальбоа я не слыхал таких слов, такого обращения.

Лопе повернулся к старому индейцу, притихшему в углу.

- Васко Нуньес Бальбоа был великий капитан, - сказал Лопе, точно решив доверить индейцу свою тайну.- Бальбоа был великий капитан, пока его не заковали в цепи и не казнили его собственные друзья и земляки. Только бы с этим сеньором, охрани нас, святая дева, не случилось того же!..

Паж Ортегилья внес жаровню и поставил ее подле кровати, у шелкового полога. Он постоял, прислушался и вышел, легко ступая в мягких полотняных сандалиях. За пологом было тихо. Только к вечеру начиналось кряхтенье, сонное фырканье, громкие зевки. Хозяин спал весь день и просыпался к вечеру. Своим делом хозяин Мильян де Карнас мог заниматься только по вечерам.