И тут я изложил им свой план.

На этот раз перед входом в пивной бар уже клубилась небольшая очередь. На дверях висела фундаментальная табличка «Свободных мест нет», мой друг швейцар гоголем прохаживался за стеклом, высматривая добычу. Я приветливо сделал ему ручкой, и он тут же ринулся открывать.

— У них заказано, — прорычал он, пропуская нас внутрь. Мы поднялись на второй этаж.

— Свободных мест есть, — констатировал Феликс. Невозможно понять это свойство нашего сервиса.

— Нам туда, — сказал я, показывая в ту часть зала, где в этот момент высокий рыжий официант как раз заканчивал протирать пустой стол.

— Здрасте! — кокетливо сказала ему Лика, плюхаясь на стул и с ходу задирая ногу на ногу, — Мы желаем пить и веселиться. Что подают в вашем богоугодном заведении?

Горелов осклабился. Я удивился, увидев, что у него даже зубы рыжие. Похоже, не в пример Феликсу, наша компания ему нравилась.

— Значит, так, — сказал он, принимая стойку. — Шашлык по-карски, на ребрышках, люля. Из закусок — ассорти рыбное, ассорти мясное, салатики, хлебцы, горошек моченый. Если желаете, есть лангусты.

Я небрежно махнул рукой:

— Давайте три по-карски, закуски всякой разной на ваш вкус. Для начала по паре пива…

Он уже повернулся, чтобы уходить, но я удержал его.

— Минуточку, — сказал я, понизив голос, и особенным образом глянул ему в глаза: — Еще три чистых стаканчика, ладно?

Он снова тускло блеснул своими зубами, понимающе кивнул и исчез.

— Иди, Феликс, — сказал я. — И постарайся, чтоб никто не видел.

Громов подхватил свой сак, ушел и вскоре вернулся.

— Порядок, — проворчал он, — если не считать, что на меня пялилось человек десять, пока я занимался этими глупостями.

— О черт, — скривился я, — предупреждал ведь тебя!

— Ну и шел бы тогда сам! — рассердился Феликс. — А еще лучше, раз ты такой умный, сделал бы все заранее. Тут, между прочим, люди пиво пьют, а тебе, видишь, надо, чтобы в туалете никого не было.

— Мальчики, — сказала Лика, — по-моему, вы что-то заигрались в детективов. Посмотрите кругом — всем плевать на нас с высокой колокольни!

— Ладно, — махнул Я рукой. — Глядишь, проскочит, действительно. Давай ее сюда.

Феликс достал из сумки бутылку. Обычно она валялась у меня в багажнике, я хранил в ней дистиллированную воду для аккумулятора, у нее было горлышко с завинчивающейся пробкой. Что ценно — наклейка «Пшеничная» сохранилась до сих пор. Сейчас Феликс налил туда обычной воды из-под крана, и вся хитрость заключалась в том, что наш официант не должен был об этом догадываться.

Он примчался буквально через несколько минут и мгновенно заставил стол кружками, тарелками, блюдами с закуской. Не забыл и про стаканчики. Я немедленно стал разливать.

— Лей побольше, — ворчал Феликс.

— Мне хватит пока, — нежно прощебетала Лика, когда перевалило за полстакана.

Горелов крутился вокруг нас, раскладывая приборы, и бормотал:

— Поаккуратней, ребята, поаккуратней, не дай Бог, метр увидит…

— Ничего, — успокоил я его, — мы ее счас обратно в сумочку… Ну, будем здоровы!

Себе я налил почти под завязку.

Как выразилась потом Лика, каждый выпил, актерствуя в меру своей испорченности. Феликс, например, крякнул и смачно заметил:

— Хорошо идет! Как вода.

— Приятного аппетита, — пожелал нам Горелов, подхватил свои подносы и испарился.

Мы взялись за еду. Громов ухаживал за Ликой.

— Ешьте, товарищ стажер, не беспокойтесь, это настоящее…

— Феликс, — сказал я, — налегай на пиво. Я за рулем, так что минимум пять кружек тебе, одну Лике.

— Понятно, — вздохнул он и оглядел стол. — Боюсь, Завражный тебе не оплатит таких расходов на сбор материала.

— Черт с ним, — ответил я. — Тут дело пошло на принцип.

Слушайте меня внимательно: через несколько минут мы с вами должны здорово начать пьянеть. Помните, главное — не переигрывать. Лика, считай внимательно все, что он приносит.

Они сыграли великолепно. Феликсу для этого много усилий не потребовалось: выпив несколько кружек, он действительно слегка окосел. Но Лика подыгрывала ему прекрасно. Он бормотал какие-то шутки — когда удачно, когда нет, но она в любом случае заливалась чересчур громким смехом, откидываясь на спинку стула. Я дождался момента, когда Горелов будет пробегать рядом, и уронил на пол со стола тарелку, которая хоть и не разбилась, но шуму наделала.

«Вторую» мы разлили опять при официанте, когда он принес шашлыки. Ее заправила водой Лика в дамском туалете и принесла в своей сумочке. Рука у Феликса, наполнявшего стаканы, была очень убедительно нетвердой.

Через два часа я решил, что момент настал. Дождавшись очередного появления Горелова в зале, я махнул ему. Он подошел.

— Кофе, мороженое и счет, — пробурчал Феликс.

— Посчитай нам, дорогушам — сказал я ласково и даже показал рукой в воздухе, как именно нам надо посчитать. — Только быстро, а то мы торопимся…

Горелов вынул из кармана форменной куртки блокнот и карандаш. Я изо всех сил старался даже не глядеть на него, но все-таки краем глаза видел, что карандаш порхает, как ласточка перед дождем.

— Двадцать восемь сорок девять, — сообщил он.

— Угу, — сказал я как можно равнодушнее и вроде бы полез в карман за деньгами. Но остановился и спросил, прищурившись с хитрецой: — А не врешь? Ну-ка, покажь, чего у тебя там написано?

Горелов улыбнулся моей пьяной подозрительности и поднес к моим глазам счет, где в графе «Итого» стояли, разумеется, цифры 28 и 49.

— Нормально? — спросил он весело.

— Нормально, — ответил я, отрывая листок с нашим счетом от блокнота. Иди погуляй пока.

Несколько секунд он еще стоял у меня за спиной, не зная, как реагировать на мою наглость, по так, видимо, ничего не решил и отошел в сторону. Я отметил, что он не убрался на кухню, как обычно, а остался у стены, внимательно за нами наблюдая. Мы все втроем склонились над счетом.

— Ассорти рыбных было два, — быстро сказала Лика, — а не три.

— Горошек по тридцать четыре копейки четыре порции никак не может быть два тридцать шесть, — подсчитал Феликс. — И вот тут еще…

Я же занимался главным: проверкой готового результата.

— Все, ребята, — сказал я, — вот вам ключи от машины, идите вниз. Дальше я сам.

Они ушли. Горелов проводил их глазами и неуверенно двинулся ко мне.

— Садись, — сказал я ему. — Поговорим.

Итак, в прихожей квартиры Латыниных у меня зародилась некая мысль. А когда хозяйка, женщина в бигуди, похожая на медузу Горгону, провела меня в гостиную, мысль моя обрела окончательную форму. Ибо квартира эта была скорее похожа на музей.

— Слушаю вас, — сказала Елена Сергеевна, а я все не мог оторваться от потрясающих бронзовых часов с амурами, психеями, панами и еще бог знает чем. Даже мне, профану, было понятно, что они страшно старые и поразительно тонкой художественной работы.

Проследив за моим взглядом, Елена Сергеевна снисходительно улыбнулась:

— Виктор Васильевич всю жизнь собирает антиквариат, это его главная страсть. Он ведь чтец, ему часто приходится разъезжать с концертами по разным городам, и всюду он что-нибудь отыскивает. Правда, сейчас с этим стало так трудно… По-моему, у чтецов это профессиональная болезнь. Вы знаете, наверное, Смирнов-Сокольский собирал книги, а Виктор Васильевич…

Она обвела комнату рукой.

— Вот эти часы, на которые вы обратили внимание, по некоторым сведениям, принадлежали самому Наполеону, их якобы отбили у арьергарда наполеоновской армии платовские казаки в двенадцатом году. Но я не верю! Про всякую приличную вещь говорят, что она была никак не меньше, чем у Наполеона, Павла или Людовика. Виктор Васильевич купил их лет пятнадцать назад у какого-то забулдыги в Костроме, отмыл, подреставрировал… Да, так мы отвлеклись. Вы говорите, что пришли насчет Саши?