И так раза три или четыре за ночь, пока уже под самый рассвет не спустился Мекет и не объявил о подъеме.

Я резко сел на постели, первые секунды не совсем понимая, где нахожусь и какое сейчас время суток. Голова гудела от недосыпа, в горле пересохло, а шея затекла и теперь неприятно ныла.

Я лениво протер вспухшие глаза и, высвободившись из кокона простыней, опустил босые ноги на настил. Прикосновение холодного металла к ступням немного освежило. Уперев дрожащие локти в колени, я опустил тяжелую, но при этом казавшуюся совершенно пустой голову на сцепленные ладони и медленно окинул взглядом свою мрачноватую каморку.

Скромных размеров куб со скошенным потолком, гордо именовавшийся каютой, тонул в мягком золотистом свете маленьких трубчатых светильников, нарочно рассредоточенных по стенам так, чтобы создавался нераздражающий глаза приятный полумрак. Мекет своими руками соорудил для меня этот угол и, помимо выдвижной койки, замаскировал в стенной нише небольшой шкафчик и письменный стол с встроенным инфотерминалом. Здесь было довольно тесновато, но меня это не угнетало. С детства я привык проводить часы в одиночестве, разглядывая старинные галактические атласы и исторические книжки, которые брат время от время доставал на инопланетных барахолках. Каждая из книг обладала особой ценностью, но более других я почитал древние трактаты, написанные мастерами лейров довоенной эпохи. Они-то и составляли эпицентр моего скромного святилища.

Спать я укладывался точно в бреду, о чем скромно намекала сорванная в яростном порыве, и перепачканная зеленой кровью одежда, ураганом разбросанная по всей каюте.

Вдоволь насидевшись, я, как был нагишом, прихрамывая, поплелся в вибродуш. К тому моменту Мекет возвратился в кокпит уровнем выше и, судя по негромкому гудению внутренних корабельных систем, во всю готовился к предстоящему старту.

Я заставил себя поспешить, ко времени вспомнив о скором появлении вчерашней гостьи и о грядущем объяснении с братом о деталях нашего путешествия. Разговор обещал быть не из простых, но я уже предвкушал момент, когда Мекет узнает, куда нам предстоит отправиться, и невольно улыбнулся.

Зеркальная кабинка вибродуша отразила тощее патлатое существо с кругами под глазами и бледностью, какой позавидовали бы мертвые. Скорчив самому себе рожу, я активировал программу, закрыл глаза и, ни о чем не думая, отдался во власть приятно щекочущих очищающих волн. На то, чтобы заставить себя хоть немного походить на живого человека, в общей сложности ушло минут десять.

Выйдя из душа, я, все еще немного сонный, остановился перед кесс-автоматом и подставил чистую кружку под тонкую горячую и ароматную струйку.

Кто ж знал, что именно в этот момент кое-кто вздумает заявиться?

Я так и не понял, что это было – предчувствие или сигнал. Я обернулся и тут же едва не выпустил из рук почти наполненную кружку.

Чудом избежав ожогов пониже пояса, я уставился на незваного гостя.

Вернее, гостью.

Диана Винтерс стояла в узком проходе, скрестив перед собой руки и лениво подпирая плечом переборку. Окинув меня с головы до пят любопытным взглядом и насмешливо скривив губы, она нарочито безразличным тоном проговорила:

– Твой брат прислал меня сказать, чтобы ты поторопился.

Я не пошевелился. Вернее пошевелился, но лишь затем, чтобы прикрыть промежность рукой. Я хотел заставить ее перестать так бесцеремонно меня разглядывать, но все слова, как назло, повылетали из головы. В итоге получилось что-то нечленораздельное и похожее на жалкое блеяние. Наконец, мысленно прокляв себя за приступ слабоумия, я кое-как выговорил:

– Сейчас поднимусь.

Я отставил кружку с так и не пригубленным кессом, бочком попытался протиснуться мимо Дианы, явно и от всей души наслаждавшейся моим унижением, и успешно забаррикадировался в каюте. Выдохнули!

Металлическая переборка холодила голую спину. Спрятав пылающее лицо в ладонях, я истерически и до слез расхохотался.

Глупо и самонадеянно было бы утверждать, будто дамы неизменно баловали меня своим вниманием, и все же припомнить момент, когда бы вел себя так по-дикарски, я не мог. Стесняться собственной наготы мне никогда и в голову прежде не приходило, а тут…

А тут будто что-то замкнуло!

Только когда сердцебиение чуть успокоилось, я отклеился от двери и принялся собирать разбросанные с вечера вещи. Надеть их еще раз, даже после молекулярной чистки, мне не позволило бы слишком живое воображение, так что все отправилось в утиль.

Кроме инфопада, минипроектора и кредитного чипа, конечно же.

Чудо ли, но после нападения курсу, ни одно из устройств не пострадало.

Я стоял у шкафа, пытаясь сообразить, что из вещей лучше подойдет для слывшей не самыми гостеприимными погодными условиями Яртеллы, когда вмонтированный в столешницу передатчик внутренней связи разразился гневным воплем:

– РИШИ! А НУ БЕГОМ СЮДА!

Кажется, кое-кто только что выяснил, куда ему предстояло лететь. Я замер на месте и сам не понял, когда начала ухмыляться: сюрприз-сюрприз, братец!

Рубка «Ртути» представляла собой небольшое округлое помещение с контрольной панелью, голографическим столом и рядком пассажирских кресел, укрепленных у задней переборки. В кресле пилота, развернувшись лицом к входу, восседал Мекет. Лицо мрачнее тучи, руки скрещены на груди. В общем, воплощение праведного гнева.

Выйдя из лифта и спрятав руки в карманы старенького серо-зеленого комбинезона, я невинно уставился на брата. Диану, устроившуюся на одном из сидений для пассажиров, мне было удобней пока не замечать.

– Слушаю тебя, босс.

– Полагаю, мне следует оставить вас наедине, – тактично (кто бы мог подумать!) проговорила госпожа Винтерс.

Мы с братом ничего не ответили. Тот лишь молча проводил взглядом ее затянутую в фиолетово-черный летный костюм фигуру.

– Что это еще за новости, мать твою?! – гаркнул Мекет, стоило гостье скрыться за бесшумными створками лифта.

Вопреки его явным ожиданиям я не стал шарахаться и лепетать оправдания. Лишь рассеянно оглядел свои обутые в сланцы ноги и отстраненно напомнил:

– У нас с тобой общая мать.

От этого замечания лицо Мекета светлее не стало.

– Не умничай тут! – рявкнул он, резко ударив кулаком по подлокотнику. – Отвечай на вопрос!

Я вынул руки из карманов и, сцепив их за спиной, перекатился с пяток на носки:

– Ты же сам утверждал, что тебе все-равно куда лететь. Так какая разница, Яртелла это будет или нет?

– Не делай из меня истеричку, – прорычал Мекет, – и не притворяйся, что удивлен! Почему ты раньше не предупредил?

Я с трудом сдержал улыбку. Достаточно было представить, какую братец скривил рожу, когда Диана сказала ему, что «Ртути» придется лететь в заброшенное логово лейров, и меня буквально распирало от желания гоготать во весь голос. И ведь, что еще больше веселило, отказаться Мекет не мог – он взял аванс и кое-что, вероятно, успел проиграть. Заочно, разумеется.

Наконец я нехотя ответил:

– Времени не было.

Но эти слова лишь сильнее разозлили брата. А мне-то казалось, что сильнее уже некуда.

В тоже мгновение Мекета сорвало с кресла и резко приблизило вплотную ко мне.

– Ах, вот как? – злобно прошипел он, дыша в лицо перегаром. – Времени у тебя, значит, не было?

– Представь себе! – огрызнулся я, при этом титаническим усилием заставил себя не отступить. – Я был занят, спасая собственные конечности от своры злобных ящеров, которым, смею напомнить, ты меня и подбросил, будто кусок мяса!

– Не вздумай переводить тему! – предупредил брат и отодвинулся первым. – Мы не о фебах сейчас разговариваем!

Я только зло усмехнулся:

– А чего так? Совесть мучает? Подумаешь, руку хотели оттяпать – большое дело! Сейчас же все, что угодно можно заменить протезом, правда?

В ответ на мои слова Мекет болезненно поморщился. Гнев его начал спадать.

– Не говори ерунды. Никто не дал бы им причинить тебе серьезного вреда. У меня все было под контролем. Тебе абсолютно ничего не угрожало.