После шоу. Лора сидит перед столом Джека. Она прошла в финал. Прошла. Но никакой радости по этому поводу не чувствует. И Джек выглядит измученным, совсем плохо выглядит без грима, уже наполовину стертого влажной салфеткой.

– Как я еще держусь на ногах? – бормочет он, яростно вытирая щеку. Размазал тушь вокруг глаз, но Лора не решается ему об этом сказать. – А ты как? – спросил он наконец ее. – Наверное, получше, чем я, ты на двадцать лет моложе.

– Тоже устала, – призналась она.

Он услышал что-то в ее голосе, уронил салфетку, присмотрелся внимательнее.

– Тяжело, да?

Она кивнула. Исчерпана до самого донышка.

– Да, уж поверь, я через такое прошел. Побывал на твоем месте. Мне было примерно столько же, когда мой альбом вышел в топ – в пятидесяти странах. С ума сойти, – покачал он головой. – Я не понимал, что творится. Ничего не понимал…

В кабинет вошел Кертис, и Джек распрямился. Кертис поставил перед ним кофе и занял обычную свою позицию – сбоку, словно тень.

– Спасибо, дружище. – Джек отхлебнул глоток и вернулся к деловому тону, стал разбирать ее выступление, как делал это с каждым участником конкурса. Перед шоу и после они собирались вокруг Джека, используя любую возможность завладеть его вниманием. Но Лора в последние два дня так измоталась, что не пыталась проникнуть в этот круг, и ей казалось – они как птицы, которые слетаются к задней двери ресторана в надежде поживиться отбросами. Они ждали, караулили всякую мелочь, какую Джек вздумает бросить в их сторону, – комплимент, совет, намек, слегка завуалированное замечание или предостережение. Все ловили на лету, клевали-клевали-расклевывали, анализировали каждое слово, впивались, пытались насытиться, но всегда оставались голодными. Им никогда не казалось вдоволь хвалы, разбора или даже свирепой критики их таланта – из уст маэстро.

– Слушай, Лирохвост, за сегодняшнее выступление не переживай, это часть нашей профессии. У каждого случается и успех, и провал. Тебе даже полезно: пусть все видят, что ты такая же, как обычные люди, что тебе тоже приходится нелегко. Публика пришла тебе на помощь, тебя спасли. Вот бедные Роуз и Тони – провалились. Она вздумала изображать хот-дог и в этом костюме растянулась плашмя. – Он захохотал, грудной смех выдавал старого курильщика. – Кетчуп видела?..

Но она не засмеялась вместе с ним, и Джек умолк.

– Сегодняшний сценарий написали для меня ваши помощники, пока я была в Австралии, – попыталась она объяснить. – Разучивать пришлось в самолете. И всего один день, чтобы отрепетировать танец.

Он вздохнул.

– Понимаю, на репетиции времени не хватило. Но поверь мне, поездку в Австралию нельзя было упускать. Мы спорили, как лучше сделать, но согласились, что отказываться нельзя и что ты должна принять участие в первом полуфинале, сразу после шоу Кори Кука, пока интерес публики еще не остыл. Эта поездка – уникальный шанс, любой из твоих соперников пожертвовал бы ради нее репетициями.

– Они со мной даже разговаривать не хотят.

– Ревнуют. Все понимают, Лирохвост, что ты – победительница. Ты выиграешь конкурс.

У нее от изумления отвисла челюсть.

– Джек, вы же сами сказали, что я неуклюжая. Сказали, что все было ужасно. Я не умею танцевать. Вам было неловко за меня, даже стыдно.

– Это чистая правда, – рассмеялся он. – Совершенно ужасно, на хрен.

Снова ему пришлось смеяться в одиночку.

– Да полно же! Гляди веселей.

– Я не хотела этого. Я предупреждала, что не умею танцевать. Говорила, что это уже не я. Мы сидели в этом самом кабинете, и я вам сказала: мне не нравится этот сценарий. А вы велели делать, как написано.

– Лирохвост…

– Меня зовут Лора! – Она стукнула кулаком по столу.

– Не забывайтесь, юная леди! – предостерег ее Кертис. – Найдутся и поважнее вас.

– Все в порядке, – устало сказал Джек. – Это же шоу, из этого и состоит наша жизнь. Я – злой судья, посмевший унизить всенародную любимицу. Ты же слышала, как реагировала публика? Завтра они только об этом и будут говорить и полюбят тебя пуще прежнего. Поверь мне. Именно так это и работает. Знаешь, сколько голосов набрал в прошлом году победитель финала? Шестьдесят пять тысяч. А сколько человек проголосовало сегодня за тебя, чтобы ты прошла в финал?

Она покачала головой, ненавидя себя в эту минуту за то, что ей хотелось знать ответ.

– Триста тридцать тысяч.

Она посмотрела на обоих мужчин с удивлением, но поразило ее не то, что они говорили. Да, эти цифры ей льстили, радовали ее, ошеломляли, но было и что-то другое, более существенное.

– Для вас это всего лишь игра, – мягко произнесла она.

И пожалуй, именно мягкость тронула Джека. Она не спровоцировала в нем гнев или желание доказывать свою правоту. Лора не сердилась, она даже не успела как следует подумать, прежде чем у нее вырвались эти слова. Ее волшебный пузырь лопнул. Джек смотрел на нее оцепенев.

– Ладно, подведем итоги. – Кертис оторвался от стола, выступил чуть вперед. – Можете идти, – махнул он Лоре и повернулся к ней спиной.

– Один только вопрос, – сказала она. Внутри – пустота. – Бо. Ее планы нарушены. Я подписала контракт с вами, но с ней у меня тоже было соглашение. Еще до того. Она привела меня сюда, у меня есть перед ней обязательства. Мне не по себе, я не выполняю обещанное.

Может быть, это усталость от перелета действовала на нее так, но едва ли: Лора была уверена, почти уверена, что мыслит вполне ясно. Да, ее жизнь накренилась, многое казалось ей странным, перекошенным. После поездки в Австралию она ко многому пригляделась заново, сегодняшнее шоу напомнило ей о том, от чего она пыталась отмахнуться, и этот разговор с Джеком помог ей окончательно удостовериться: что-то пошло не так. И в чем бы ни заключалась причина ее ссоры с Бо, расставания с Соломоном, она знала теперь: первый шаг к тому, чтобы все исправить, – возобновить съемки документального фильма.

– Наши отношения со студией Бо вас не касаются, – оборвал ее Кертис. – Это деловой вопрос, им занимаются юристы.

– Юристы? – Лора в недоумении оглянулась на Джека. – Но ведь все гораздо проще. Поговорите сами с Бо.

Она почувствовала, как нарастает внутри паника. Ей-то казалось, она вышла на свободу, а она оказалась на необитаемом острове, одна.

– Мне нужно поговорить с Джеком. Наедине. Вы свободны, – произнес Кертис и переместился за спину Джека, наклонился над ним, словно собираясь говорить ему на ухо, словно он распоряжался Джеком.

Лора в ужасе следила за ним, сердце стучало оглушительно. Помешать ему, еще раз воззвать к Джеку!

Но Кертис уже заговорил так, словно ее тут и не было:

– Алан Мерфи хочет обжаловать условие, по которому ему запрещено выступать до конца конкурса. Говорит, что остался без заработка. Но так прописано в контракте, и он его подписал. Я сказал ему, нельзя и на елку влезть, и зад не ободрать. Но учти это на случай, если он обратится напрямую к тебе.

– Господи, сейчас это самая популярная платформа в мире, а ему все мало? – возмутился Джек и швырнул на стол измятую салфетку.

Лора поднялась и медленно пошла к двери, но на пороге остановилась и сказала, обращаясь только к Джеку:

– У племянницы Алана первое причастие. Брат просил его выступить, а StarrGaze не разрешает. Никаких денег он за это не получит.

– Это правда? – спросил Джек Кертиса.

– Не вникал в подробности. Ему не положено выступать.

Джек посмотрел Лоре в глаза. Подумал.

– Так выясни в точности. Если у его племянницы первое причастие, пусть он выступит там, черт бы все побрал, Кертис!

Лора кивнула в знак благодарности. Джек не утратил человечность. Она вышла, чувствуя, как сверлит взглядом ее спину Кертис.

Вслед ей Джек громко сказал:

– Не беспокойся, Лирохвост, я поговорю с Бо. Мы все уладим. Дело зашло слишком далеко, ты права: если отдать его на откуп юристам, мы так ни до чего не договоримся.