Эти вольнолюбивые представления существенно отличаются как от христианского Боговластия, так и от учения о карме Востока, а также от греческого представления о Роке.
К Христианству — институционализированному, с его догматизмом и агрессивностью, он относится как к религии завоевателей. Уместно задать вопрос, звучащий, правда, риторически: кто был ближе к Христу — непросветленное язычество или отяжелевшее в своем золотом облачении Православие, ставшее со времен Иосифа Волоцкого официальной идеологией русской государственности.
Разве не оказываются созвучными истинному христианству следующие слова, относящиеся к религии зырян[33]:
Человек с любовью и сердцем, стремящийся делать добро другому, достигает высшей организации своих духовных сил, известного желаемого идеала… Чем больше человек выстрадал в пользу ближнего, тем больше он приобрел сил. Силы человека растут в момент работы, творчества для других.
Богатство, материальные блага не являются ценностями, заслуживающими внимания. Богатый, не обладающий высокими качествами души, является просто существом, нуждающимся в общественном попечении, несчастным, которому не доступно самое дорогое в жизни (с. 9).
И вот что оказалось примечательным:
Смертность детей в зырянской земле меньше, чем в Норвегии и Швеции.
В этом отношении зыряне опередили весь мир
(с. 9).
Свой общественный долг Василий Петрович видел в том, чтобы возродить не только интерес, но и уважение к миропониманию малых народностей, искавших свои пути осмысления жизни, находясь в стороне от той линии развития, которая шла от Афин и Иерусалима. И было что-то мессианское в том, что примерно в одно и то же время из зырянского народа вышло трое ученых: Василий Петрович Налимов, Питирим Александрович Сорокин[34]] и Каллистрат Фалалеевич Жаков[35].
6.
В купеческом городе. Магистрантура Встреча с революцией
Но вернемся к биографическим событиям.
После окончания университета Василий Петрович работает (в 1913 году) преподавателем мужской гимназии в г. Дмитрове. С 1914 г. по осень 1918 г. он преподаватель естествознания[36] частного реального училища
М.М.
Милова (обладающего всеми правами казенного) в купеческом городе Нижнем Новгороде. На одной из фотографий мы видим его в официальной форме с тремя звездочками в петлице
[37]; дома долго хранился форменный сюртук с прорезью для шпаги, которую он, естественно, не приобрел.
Уровень реального училища был в те времена довольно высок — достаточно сказать, что физический кабинет был полностью куплен в Германии за большие деньги. Василий Петрович был новатором. Он любил импровизировать. Однажды взял с собой на знаменитую нижегородскую ярмарку в Канавино целый класс и провел там с детьми весь день, знакомясь с иноземными купцами и рассказывая тут же ученикам о жизни и быте чужих стран, их верованиях и мифах, запечатленных на узорах ковров, орнаментах гончарных и медных изделий.
В 1916 году Василий Петрович становится магистрантом Казанского университета у профессора Б.Ф. Адлера[38]. Выдержав магистерские экзамены и прочитав две пробных лекции (1917 г.):
— «Одежда, украшения и возникновение их» (по собственному выбору)[39];
— «Дюны, образование и географическое распространение их» (по предложению физико-математического факультета), — он получает право на самостоятельное преподавание по кафедре географии и этнографии в звании приват-доцента.
Оказавшись в новом статусе, Василий Петрович сразу получает приглашение из Казанской духовной академии на чтение лекций по истории нехристианских религий, от которого отказывается. Его отталкивала атмосфера высокомерного догматического единоверия, воспринимавшаяся им как узаконенное суеверие. Он остался работать в реальном училище, оказавшись единственным доцентом среди преподавателей всего города. Возникла неприязнь и подозрительность. Все решили, что он получил звание доцента для того, чтобы двигаться по служебной лестнице и стать инспектором училищ, перейдя дорогу тем, кто давно и заслуженно мечтал об этой должности. Но отца это не интересовало. Он был далек от чиновничьих баталий. Просто это был его путь в знание.
Тем временем в стране развернулись события, изменившие все жизненные пути. В Нижнем Новгороде открылся университет (на базе какого-то высшего учебного заведения, эвакуированного из Варшавы). В 1918 году Василий Петрович избирается профессором этого университета по кафедре географии и антропологии и работает там до начала 1922 года. Одновременно (с 1919 года) он состоит профессором и Нижегородского педологического института[40].
Открытие университета в Нижнем Новгороде было крупным событием — откликом на всеобщий революционный подъем. Вот что писал в первом номере
Вестника Нижегородского университета
(10 апреля 1918 г.) его основатель профессор Д.Ф. Синицын:
28 марта в заседании Исполнительного Комитета Совета Рабочих и Крестьянских Депутатов было принято единогласно при громе аплодисментов постановление открыть в Нижнем Новгороде университет на основах проекта Д.Ф. Синицына.
Так легко и просто осуществилась идея свободной Высшей Школы, построенной на широком демократическом основании. Так родился Университет, который лелеяли в своих мечтах наши лучшие представители науки и профессуры.
Свободный — автономный Университет; независимый ни от какой партии, ни от какого правительства. Университет, в котором ум и душа не связывается ничем, кроме истины. Университет, в котором один повелитель — Наука и один бог — человечество.
И этот Университет мы получили из рук демократии, от той ее части, которая входит в состав Советов. Здесь понято было интернациональное значение науки и ценность знания, свободного от партийных шор.
К Вам, деятелям Высшей Школы, моим товарищам по работе, я обращаю свой призыв: помогите маленькой кучке людей, заброшенных в Нижнем Новгороде, поднять высоко знамя свободной науки! Помогите укрепить великое дело объединения раздираемой междоусобиями России! Идите к нам все, кто верит в науку и любит Россию. Только единение спасет нас от гибели (с. 2).
Так начиналась Великая русская революция. Увы нам, увы…
Здесь следует прервать хронологическое повествование и сказать несколько слов об отношении Василия Петровича к Революции. Он воспринимал ее как грозное, но вполне естественное явление. Он понимал, что старое должно было рухнуть, но в то же время видел всю неподготовленность страны и ее народа, особенно ее интеллигенции, к переходу в новое.
Положение Василия Петровича было вдвойне сложным. С одной стороны, он, напрягая все свои силы, входил в культуру, привлекающую его своей интеллигентностью, с другой стороны — он очень многое не мог принять в этой культуре. Входя в нее, он начинал одновременно и бороться с ней. И что существенно — культура принимала его таким, как он есть, входящим в нее, с протестом, часто с борьбой, носящей иногда комический, истерический, а иногда и трагический характер.
Разные вспоминаются эпизоды.
(1) Еще перед началом нижегородского периода жизни Василий Петрович как-то провел лето в селе Коровяковка, где моя мать тогда была земским врачом. Осенью он вернулся в Москву и отдал паспорт на очередную прописку. Городовой приходит и говорит:
— Ваше благородие, не прописывают.
— Почему?
— Не знаю.
Отец дает ему трешку и говорит:
