— Если смерть в глаза глядит, надо Всевышнему молиться, а не с чужими бабами спать! — отрезала она и ушла в свою горницу. Он услышал, как хлопнула дубовая дверь, задвинулся тяжёлый засов.

«Вот и вернулся в свой родной дом», — невесело подумал он и завалился в широкую холодную кровать.

ОТ ДНЕПРА ДО ДНЕСТРА

I

нязь Яросвет за последние год-полтора сильно сдал. То голова к вечеру начинала болеть, то сердце вдруг прыгало вверх и тотчас соскакивало вниз, какое-то время молчало и опять начинало прыгать вверх-вниз — большое, тяжёлое, и становилось трудно дышать. Видно, сказывались неурядицы в государстве: несмотря на огромные усилия, никак не удавалось накрепко привязать к себе племена русов. Особенно вольготно чувствовали себя древляне, защищённые от княжеской Власти лесными просторами. Там, в дремучих лесах, они жили, как им захочется, даже дань платили неисправно.

Надо было думать о высоком — как укрепить Русь, а в голову лезли совсем другие вещи. Дочь за последние месяцы будто подменили. То ходила счастливая, при каждом удобном случае не могла наговориться о Кие, с таинственным видом сообщила, что ждёт от него ребёнка — глаза при этом лучились каким-то необыкновенным внутренним светом, — то вдруг потухла, замкнулась, стала будто чужая. Дошёл слух, что Кий завёл в своём войске наложницу. Сам частенько грешил князь, много поплакала от него покойница княгиня, считал это обычным делом для мужчин — иметь любовниц на стороне. Но тут глубоко ранило распутство зятя, потому что была затронута честь его дочери — единственной дочери! Думал высказать Кию резкие слова, пристыдить, может, пригрозить своей немилостью... Но в последний момент сдержался, сделал вид, будто ничего не знает о его похождениях, встретил как героя...

Слов нет, радовался князь воинским подвигам и успехам Кия. Большие надежды возлагал на него. Сыновей у него не было, а аут такой боевой и способный зять подвернулся, наследник его имущества, а может, и власти княжеской. Всё-таки в его семье останется булава, а не станет гулять где-то по другим родам. В душе Кий был для него как бы родным сыном. И всё же, несмотря на это, недоброе чувство ворохнулось у него где-то глубоко внутри. Но он постарался скрыть его за суетливостью движений и нарочито приветливым голосом.

   — Вот, зятюшка, какое дело назревает, — говорил он Кию при следующей встрече. — Слава о тебе не только по всей Руси прошла, но стали знать о тебе и в Аварии. Это не пустые слухи, а сообщают мои соглядатаи, которых я содержу там. Они говорят, что тысячи рабов надеются на Кия-освободителя. Кому невмоготу, образуют ватаги, нападают на аваров, громят их мелкие отряды. Бунтарей ловят, полосуют плетьми, вешают, вырезают на спинах полосы и кресты, снимают скальпы. Но движение разрастается, вспыхивает то здесь, то там. Закачалась могучая Авария...

Кий усмехнулся:

   — Слышал такое...

Меняет человека слава. Зазнайство и кичливость берутся откуда-то. Был простой воин, бывший раб, а теперь вдруг вознёсся так высоко, что и сам леший ему не брат. Даже при князе ведёт себя нескромно. Думает, теперь никто ему не страшен. Вознёсся на голову выше всех и не знает, не ведает о том, что как раз эту голову могут снять в одночасье.

   — Да, я про дело помянул, — продолжал князь. — С неделю уже крутится в Родне посол кагана. Требует твоей выдачи. Что мне прикажешь делать?

Князь мельком взглянул на Кия, увидел, как напряглось его лицо, стал жёстким, непроницаемым взгляд. Видно, сразу вспомнил про рабство в Аварии. Знает, как там его встретят. Но он его не выдаст. И потому, что он отец его внучки, и потому ещё, что народ, узнав об этом, по камешкам разнесёт его дворец. Любовь действительно Кий завоевал завидную.

   — А надумал я вот что. Скрыться ты должен на некоторое время. Уехать из столицы, чтобы не мозолить глаза аварскому послу. Лучшим местом будет родное племя. Родственники скроют и защитят. А послу отвечу, что наказал тебя своей властью, отправил в ссылку в отдалённый район страны. Никуда не денется — проглотит. Поизмотал ты их войско, побил немало. Урок преподнёс неплохой. После него вряд ли сунутся. Побитая собака каждой палки боится.

Яросвет встал, прошёлся по горнице, остановился у окна, видно, собираясь с мыслями. Потом снова уселся перед Кием и проговорил:

   — Хочу опереться на тебя в одном большом деле. Существует государство Русь. Но на самом деле его нет. Есть соединение нескольких племён. И каждое из них живёт своей жизнью, не очень-то обращая внимание на общегосудрственные дела, на меня, своего князя. Вождей племён заботит прежде всего их вольница, их независимость от столицы. Говорят, так исстари повелось. Бьются насмерть за свою вольницу, никак не хотят отдавать её. А это значит, что мы будем, как и прежде, платить дань Аварии, глядеть в рот кагану и выполнять его волю.

   — Я согласен.

   — Все согласны, а дело с места не трогается. Нам с тобой надо впрячься в этот воз. Коренными впрячься. С моим опытом и твоей молодостью и военным дарованием осилим, одолеем все преграды, добьёмся единства страны. И тогда никто нашей державой не сможет помыкать. Наоборот, придут с поклоном.

   — Это и моя мечта. Чтобы никто ни одного руса не смог украсть и продать в рабство.

Князь будто споткнулся, некоторое время смотрел на Кия. Да, верное он решение принял, делая ставку на своего зятя. Человек, прошедший десятилетнее рабство и испытавший на своей шкуре неволю, не сможет отступить ни при каких обстоятельствах, не отступит никогда. Продолжал:

   — Мой план заключается в том, чтобы поставить во главе племён своих людей, а точнее — твоих людей. Рядом с тобой прошли суровую школу испытаний твои соратники. Ты их хорошо знаешь. Они приобрели огромное уважение и получили известность в стране. Люди проверенные, бились за Русь не за честь, а за совесть. Мы их поставим во главе племён. Вот как я себе мыслю: осенью пройдут очередные выборы вождей племён. Не сомневаюсь, что тебя изберут вождём племени полян. Колыван поедет к своим соплеменникам — древлянам. Своим авторитетом он приведёт племя к покорности. Щёк возглавит племя кривичей. Остаются северяне. Но они живут под постоянным страхом нападений степных народов, им нужна постоянная помощь. Им не до вольностей. Что скажем, то и сделают. Вот так мы и объединим нашу Русь. — И он обеими руками охватил пространство вокруг себя. Получилось что-то вроде обруча. Глядя вовнутрь сцепленных рук, князь проговорил с силой:

   — Вот где они у нас будут все. Ни один не вырвется!

Кий хотел возразить, что, может, Щёк ещё не станет прекословить князю. Но что касается Колывана, то этот человек с независимым рассудочным умом едва ли станет игрушкой в чьих-либо руках... Он хотел сказать об этом князю, но не стал. В последние дни им овладела страшная усталость, накопленная во время непрерывных походов. Он настолько измотался, что перестал воспринимать действительность такой, какая она есть. Голова была будто чугунная, по всему телу разливалась усталость, не хотелось ничего делать, никого видеть, ни с кем говорить. И все похвальные слова в свой адрес он воспринимал как-то со стороны, будто говорили не о нём, а о другом человеке. Поэтому отделывался короткими, порой ничего не значившими фразами, которые окружающие воспринимали как проявление его высокомерия и зазнайства. Его страстным желанием было куда-то уединиться от людей и отоспаться, а потом сесть на берегу реки (он перед собой видел свой родной Днепр) и глядеть в синюю даль неба и ни о чём не думать. Именно поэтому он без возражений принял предложение Яросвета удалиться в своё родное племя. И в то же время не стал втягиваться в подробное обсуждение плана князя по объединению страны, не стал ничего говорить о Колыване. Он только молча кивнул головой, показав тем самым полное согласие с задумкой князя.