Во рту пересохло. От волнения? От страха?
- Хозяюшка, ты не пугай меня.
Женщина дрожит, не смея поднять глаза, а память услужливо отматывает события. Это было почти два месяца назад. Странный пирог, невероятная дерзость рабыни. "Наказание". Потом рабыня вдруг притихла. Настолько, что перестала даже замечать его развлечения. А сегодня обрила голову, принеся бескровную жертву чужой богине. Чужой?
- Мать-Медицина?
- Многоликая...
- Да, Многоликая, та что везде и во всём. - Мужчина сглотнул ком. - Она... приняла?
Нервные кивки в ответ
- Точно?
- Точно.
Вздох облегчения:
- Ладно, - Тадарик берёт женщину за подбородок, заглядывает в глаза, осторожно стирает слезинку на щеке. - Волосы отрастут. Я вот о чём подумал: дом большой, без помощника - тяжело. А у соседа с дальнего конца, старший парнишка подрос. Двенадцать лет. В доме - семеро по лавкам. Вечно без хлеба сидят. А парень - не девка. И воды принесёт, и дров нарубит и пива посетителям нальёт. Семья благодарна будет. Как скажешь, хозяюшка?
Женщина опять кивает. Уже радостно.
- Ну и договорились. Да, - в глазах хозяина вспыхивает насмешливый огонёк. - А с чем-пирог-то был?
Рабыня вскидывает голову, пытаясь взглядом прожечь собеседника. Ну, это она зря. При виде её гневной мины Тадарик едва удерживает смех:
- Ах, тайна! А как готовить - не забыла? Имей ввиду, хозяюшка, он мне дюже понравился.
..........................................
Алевтина стояла перед запертыми воротами, будучи не в силах поверить в случившееся. Жалкая, пришибленная. И когда из калитки вышел хозяин, - бросилась к нему:
- Тадарик, как ты мог? Я же люблю тебя!
- Отстань, а? - Тадарику даже бранить эту дуру не хочется.
- Я же... а ты... Почему?
Идиотский вопрос, но отвечать придётся. Иначе не отвяжешься. Не бить же её на улице.
- Я женюсь.
- На ком?
- На хозяйке. Давно собирался, а сегодня решил. Ты с ней не ладишь. Так что иди своей дорогой.
- Куда?
- Мало ли мужчин в городе.
- По-твоему я шлюха? Да? Так ты обо мне думаешь ...
- А что мне думать? - Зло и резко оборвал мужчина её стенания. - Я сам тебя от Гастаса отдирал.
- Это была ошибка...
- А этот ... как его ... Мишаня?
- Он же умер!
- Но именно ты отбила его у госпожи Анны. Так же, как пыталась отбить Гастаса. Зачем мне такая змея в доме?
- Я? Змея? А ты?
- Я женюсь. И моя хозяйка тоже меня любит. Почему её любовь дешевле твоей?
- Она старуха! Она рабыня! Что скажут в городе!
- В городе? - Тадарик захохотал. - Хотел бы я, чтобы эти толстопузые что-нибудь сказали. Но ведь промолчат, как всегда. - Весёлый и довольный, он зашагал по улице. Алевтина попыталась гнаться за ним, но где там! Пришлось ей возвращаться, подбирать тюк с одеждой.
Идти? Куда? Искать клиента - покровителя? А потом каждый день видеть этого вероломного обманщика? Или слышать о нём?
- Ненавижу! Ненавижу вас всех! И Мясника этого, и подстилку его, и Нюрку-гадюку. Это она! Это всё она! Разболтала всё. Никогда не прощу! Я ...
Мысль о том, что караван не мог далеко уйти, оказалась самой здравой. Она догонит его. Она подластиться к Аньке, а потом - отомстит. Дождётся удобного момента и обязательно отомстит!
....................................................
Дверь в лавку, едва скрипнув, осторожно приоткрылась. Ветхая старушонка кое-как протиснулась в неё. Спина - колесом, съехавшее покрывало закрывает лицо. Человек за прилавком вскинул голову, отрывая взгляд от исписанных дощечек, скрепленных крепким шнурком. Не каждый может войти в его лавку и если такое случилось, к посетителю следует ох как присмотреться.
Ну старушонка перед ним, ну временем согнутая, но вот посох ...
Тело прошибло холодным потом. Мгновенная сосредоточенность и марево, подобное прозрачной завесе разделило лавку пополам.
- Ножницы бы мне, сынок... - проскрипела старая карга и, разглядев завесу, тихо засмеялась. - Ага, испугался? Значит, узнал.
- Не в первый раз встречаемся, старая...
- Не в первый, - прошамкала бабуся. - Но ведь и не в последний? И почему старая?
Скрюченная тень на стене поползла вверх и вширь: распрямляясь и выступая во все стороны мощными формами.
- Тьфу на тебя, - сплюнул человек. - Ни в чём меры не знаешь! То кости, то голимое сало.
- Можно и поизящней облик принять.
- Хватит играть. Говори: зачем сейчас пожаловала?
- Посоветоваться кой о чём. Вот и тебя тоже что-то беспокоит. А что? Не иначе покупатели в лавке побывали. Ну да, на витрине место свободное. Что же там лежало? Давно лежало. Даже позеленело от старости...
- Смеёшься, ведьма? Всё сама знаешь и смеёшься. Девка стриженная от тебя была. Это с каких пор женщины у нас в твою честь волосы стригут?!
Тонкая усмешка пробежала по губам немолодой женщины:
- Вот и мне хочется узнать: с каких? Да не просто стригут, бреют и на алтаре жгут в честь Матери-Медицины.
- Матери-Медицины? - переспросил человек. - Слышал я про такую богиню. В одном из миров. Не слишком известная, не слишком славная. И волос в её честь не жгут...
- Можно сказать с местом мы определились. С временем бы определиться.
- Какое место? Какое время?
- Ох и глуп ты, Мастер, хоть и мудрец. Человек из другого мира не может говорить о себе правду. Он вынужден лгать. Но даже ложь не может не опираться на истину.
- Так отдели одно от другого, если такая умная.
- Для этого надо пройти след в след. Та, что приходила в лавку, купила ...
- Лекарские инструменты.
- Лекарские? В одном из миров говорят: "медицинские". И ещё след: верующий человек не пустословит об обрядах, не искажает их, а вот для человека науки таких запретов нет.
- Да, про обряды она несла явную чушь и так уверенно...
- Следовательно в мире, из которого пришла та девица, медицина - это наука.
- Наука? Но обрезанные волосы...
- Это не жертва. Для пришелицы - это один из обычаев её мира. Обычай, который ей пришлось здесь объяснять через ложь.
- И она осмелилась лгать?!
- Иначе пришлая не выжила бы здесь.
- Ложь должна быть наказуема.
- Как же ты суров, человек. Ну, да будь, по-твоему. В наказание, я превращу её ложь в правду. Что она ещё говорила?
- Она назвала платину. В нашем мире...
- Такой металл есть, но пока известен мало.
- Из него никогда и нигде не делают медицинские инструменты!
- Медицинские? Нет, нигде. А вот инструменты - делают. В химии.
- Да, платина - сильный катализатор. В химии ... Эта стриженная слышала о химии! Великое искусство и ...
- А если там химия тоже наука? Она пересекается с медициной, как ты знаешь.
- Да, что бы там ни было, но стриженная - лекарка. Я даже подумал, что она - от тебя, хотя... Я не почувствовал в ней силы и это удивило меня.
- Ну, как-то же она вошла сюда.
- Ты права. Опять права. Сила есть у каждого. Но девица из мира науки...
- Знание - тоже сила. Кроме того, даже в том мире есть наследственное знание, то что копится, как золотые крупинки в речном русле: со временем и незаметно.
- Но она не из твоих слуг?
Опять тонкая улыбка:
- Мне служат многие. Даже те, кто не догадывается об этом. И...зачем МНЕ слуги? Я - не человек. МНЕ рабы не нужны.
- Опять выкручиваешься? Почему не скажешь прямо?
- Прямо? Что? Что не я позвала ту девушку в наш мир? А то ты не знаешь. Я не нарушаю своих законов.
- Ты обходишь их.
- Обхожу, но не нарушаю.
- Ну да, приход человека из другого мира... И не одного! Их было трое! Слышишь, Многоликая? В амулете у девицы было три камушка. Камни были пусты, но ... от них так пахло кровью!
- Значит, пришельцев уже не трое. Ну, вот ещё забота: ищи эту, лишнюю душу. Или не одну.
Но Мастер не слушает гостью. Пелена, делящая лавку сгустилась, становясь почти непроницаемой для глаза.
