- Действительно, почтеннейший, утихомирил бы ты свой народ. Чего орут? Ведь от нас им никакой обиды не было.

- Никакой, - подтверждает Седобородый, отступая, но в глазах его плещется ненависть. Чужак не дал обмануть и ограбить себя и собачник чувствует, что обманули и ограбили его. - Никакой обиды, наёмник.

Расстояние растёт. Стены рядом. И вдруг - крик: "Убей!"

Пёс. Он несётся через поле. Бронированное чудовище, жаждущее человеческой крови. Кляузные вопли горожан сменяются криками ужаса. Давя друг друга, люди бросаются к распахнутым воротам в единственной надежде, что наёмники, только-что так проклинаемые, не побегут, примут удар, задержат острозубую смерть.

Наёмники не побежали. Более того, один из них, в хорошем, медночешуйчатой броне, шагнул на встречу псу. Зверюга, в холке достигающий человеку до подмышек, ринулся на храбреца.

...............................................

Страх опять просыпался мелкими ледышками от затылка до пяток, но на этот раз Гастас устоял и даже сделал несколько шагов вперёд, не замечая, как подались за ним остальные товарищи по оружию. Чуть-чуть, но всё-таки вперёд.

Пёс нёсся на него, сверкая начищенными до золотого сияния пластинами и чешуёй брони. Прямого столкновения грудью в грудь с такой тварью не выдержал бы ни один человек. Но Гастас и не собирался повторять своей ошибки. За миг до столкновения, он резко опустился, буквально упав на одно колено и вскинул щит. Пёс всей массой рухнул на человека сверху, на широкий щит и на остриё меча, вспоровшего зверюге мягкий живот между задними лапами, там, куда не доходила жёсткая, бронзовая броня.

Предсмертный визг собаки обжёг слух, одновременно отбросив к стенам погоста толпу собачников и остановив бегство горожан. Гастас щитом оттолкнул издыхающего монстра и зашагал вслед врагам. За ним шла цепочка закованных в разномастные брони и вооружённых воинов.

- Не-е-е-ееет!

Человеческий крик ничем не отличался от собачьего воя. Забыв обо всём, собачник бросился навстречу наёмникам. Наверно, это был хозяин убитой собаки, наверно её смерть была равнозначна для него крушению мира. Наверно. Столь тонкая материя Гастаса никоим образом не занимала. Он видел перед собой обезумевшего от ярости врага и был рад возможности попробовать того на прочность. Тем более, что и ему самому ярости было не занимать.

Окровавленный щит гулко загремел от удара мечом из седой бронзы. Второй удар Гастас тоже принял щитом, да с такой силой, что даже отшвырнул противника. Собачник не унимался. С неослабевающим бешенством, он кидался на врага. Щит трещал от его ударов. Но Гастас не спешил атаковать, лишь обороняясь.

Потеряв всякое соображение и не заботясь даже о собственной безопасности, кочевник рубил по мешающему ему щиту сверху, наискось, сбоку, расщепляя доски. Раз, ещё раз. И вдруг, вопреки правилам, его противник развернул щит в руке, приняв очередной удар сверху в низ не верхушкой щита, а его боком. Да не просто принял, а нанёс щитом ответный удар.

Меч, как в масло, вошёл в щит, расщепляя доски вдоль, наткнулся на дубовую поперечину и... застрял. Сильный же встречный удар, выбил заклинившее оружие из руки кочевника. Тот дернул было ремень своего, заброшенного за спину щита и не успел. Медное лезвие вошло ему в бок, выворачивая внутренности. Р-р-раз! И всё. Одним ударом.

Теперь от ужаса завопили кочевники. Теперь они, давя друг друга лезли в узкие ворота, за стены погоста. Яростный вопль вырвался из глоток наёмников, его подхватили горожане, за их спинами. И даже городские стражники осмелились отойти от ворот. "В пе-рёд! Бей!"

Собачник выдрался из толпы, бросился навстречу воинам и горожанам. Седобородый. Как и прежде: без доспехов, без щита, один. Лишь меч на поясе:

- Стойте! Стойте!

- Стоять! - рык Тадарика пригвоздил его войско к земле. Горожане с разбега ткнулись в закованные спины воинов.

- Стоять! - повторил Тадарик свой приказ, но уже на пару тонов ниже.

- Отважные воины! Добропочтенные горожане! - С мольбой заговорил кочевник. - Мне понятен ваш гнев! Я сам разделяю его. И если бы подлый отступник не был бы растоптан вашими ногами, я бы сам плюнул ему в стынущие глаза! Он - позор нашего племени! Он - изгой и нарушитель закона! Его смерть - благодеяние для нас!

Гастас пробился через толпу к говорящему. Победа - победой, запал - запалом, а трофей - трофеем. Не схватишь сразу - окажешься ни с чем. Меч из упругой бронзы так и льнул, так и ластился к руке нового хозяина. Или рука воина льнула к отличному оружию? Гастас даже помягчел и глядел на своего бывшего хозяина без злобы, с некоторым сожалением. Эту-то едва заметную мягкость и уловил Седобородый.

- Отважный юноша, - обратился он к нему. - В знак того, что смерть нечестивца не стала причиной ненужной вражды, прими это оружие из моих рук, - он отцепил от пояса меч, оставшись полностью безоружным, перед лицом возбуждённой толпы, протянул Гастасу. - С двумя такими мечами ты будешь непобедим.

Воин мог отвергнуть всё, но не такое оружие. Не удержавшись, юноша крутанул мечи в руках. По лицу Седобородого прошла судорога, но воля вождя удержала чувства:

- Мы пришли с миром в эту землю. Позвольте же нам с миром уйти. - Собачник умолял с трепетом и надеждой. Это проявление слабости подстегнуло толпу:

- Моя крупа!

- Мой горшок!

- Мои деньги!

- Тихо! - рявкнул на горожан Тадарик и заметил уже спокойно. - А ведь люди правы. Твои соплеменники действительно испортили их товар, ничего не дав взамен.

- Если бы я был там, я пресёк бы их глупые дерзости, - быстро отозвался Седобородый.

- Да?

- Но я и сейчас легко могу покрыть их убытки. Думаю, две овцы ...

- Истинное наслаждение беседовать с мудрым человеком, - отозвался Тадарик.

- Я скажу своим людям?

- Конечно, конечно.

...........................................................

- Вам что? Действительно завтрашний день ни к чему? - зашипел Тадарик на своё войско. - Куда вы лезете? Нас нет и сорока человек. У них - целое племя за стеной и каждый будет драться за свою жизнь.

- Мы поможем, Тадарик! Веди нас! - крикнул кто-то из горожан. - Мы их зубами загрызём!

- У них не меньше десятка собак, - перебил его воин. - И, скорее они вас загрызут, чем вы их. А ваши дети останутся сиротами.

Народ притих.

- Короче, берите, что дают, - напирал Тадарик. - И по домам. А эти ... пусть уходят с миром. Степь большая. Где-нибудь да встретимся. Но без стен! Правда? Гастас? - он хлопнул победителя по плечу.

- Точно, - отозвался тот, не отрываясь от своих игрушек. - В поле встретимся. А здесь народ зря класть ни к чему.

................................................................

Потом резали и делили баранов, горожане переругались из-за шкур, потом....

.....................................................................

На опустевшую равнину, крадучись, вышли двое собачников, подобрали обобранные догола тела соплеменника и его собаки. Вождь велел уходить, как только стемнеет. Он потерял сына, но сохранил народ, а это важнее, ибо вождь без народа - ничто. И ещё вождь велел готовиться к дальней дороге. Ни собаки в латах, ни седая бронза больше не были защитой для племени. Нужны стены или ... горы. Проклятие ведьмы продолжало сбываться.

Шум, производимый Тадариком равнялся шуму всех его воинов вместе взятых. В доме ворота нараспах. Плеск и фырканье у колодца. На заборе - пять свежих бараньих шкур. Горят костры, кто-то отправился в поход за пивом.

- Соседей бы пожалел, - ворчит Хозяйка. - Разорались тут!

Тадарик вскидывается:

- Так зови их сюда! Зови всех! И музыку! Гуляем!

- Танцор! - ворчит рабыня.

- Да! Танцор! Сейчас возьму и станцую! Эй! Гастас! Хватит свои цацки рассматривать! Сколько раз тебя тот, бешенный, зацепил?