- Можете допросить, я уже заканчиваю, - милостиво разрешил Инквизитор.

- Да бросьте, падре! Вы же знаете, что у нас с вами одни цели. К чему ходить по кругу и мучить бедного юношу? Есть состав преступления, ваше мнение?

Инквизиция, Экологическая Инквизиция, если точнее, международная структура, созданная для предотвращения событий, подобных Катастрофе, была, пожалуй, самой могущественной организацией в мире. А Королевская инспекция занималась выявлением государственных преступников. Инквизитор не стал обострять межведомственные отношения и, вздохнув и воздев очи горе, произнёс:

- Похоже, дело ясное. Юноша виновен, родители и врач - нет.

- Виновен в чём?! - вскричал я. Гнев мой был неподдельным, ибо уж моей-то вины в том, что я урод, не было никакой. И ни чьей не было - аномалии просто появлялись иногда и всё.

-Тише, юноша! - поднял руку маленький человечек, а я вытаращил глаз на инспектора. Мне показалось или нет, что он только что мне подмигнул?

- Ну что же, не будем тянуть тогда! - потёр руки инспектор, - доктор Кортес, войдите!

В комнату вошёл бледный врач.

- Хм, гхм! - откашлялся инспектор, - Константино Перейро, комиссия в составе главного Инквизитора герцогства Андалусия, отца Себастьяна Де Ортеги, главного королевского инспектора герцогства Андалусия, инспектора первой категории Хуана Алакорна, а так же доктора Габриэля Кортеса, главного врача госпиталя Кордобы, установила, что Константино Перейро, второй сын герцога Перейро, виновен в нарушении "Закона о чистоте крови", а именно - имеет в своём теле кровь аномального состава. В соответствии с данным законом Константино Перейро подлежит немедленной эвтаназии, после чего его тело будет незамедлительно утилизированы путём сожжения в крематории.

- Доктор? - обратился он к Кортесу, - вы готовы?

- Что? - переспросил врач, - готов? А! Да, да, конечно!

- Ну-с, приступим? - потёр руки инспектор, - молодой человек, - обратился он ко мне. Вам понятно, что сейчас произойдёт?

Мне было совсем не понятно. И страшно. Страшно до такой степени, что я почувствовал, как по ляжке побежала горячая струя.

- Доктор сейчас сделает вам укол, вы заснёте и всё. Это не больно.

Слёзы душили меня, и я почти прозевал момент, когда инспектор снова подмигнул мне.

- Смотрите! - он ткнул пальцем мне за спину, я, разумеется, обернулся, и тут же почувствовал укол в левую ногу.

- Ай! - кровь разом хлынула к голове, от ужаса я даже не мог сделать вдох. Бледный доктор Кортес сжимал в руке шприц-пистолет, инспектор улыбался, а отец Себастьян очень внимательно рассматривал изменения, которые происходили с моим лицом. Я думаю, ему было просто любопытно. Потом страх исчез, я смог дышать, и откинулся на жёсткую койку. Мне стало всё равно, что со мной будет, стало всё равно, будет ли плакать по мне Изабелла, будет ли горевать отец, другие братья и сёстры. Но вот двинуть в глаз маленькому человечку в чёрном я бы не отказался. Потом я провалился во тьму.

Хуан. Хуан был рыжеволосым. Не то, что бы это было необычным для Испании, но рыжие волосы, веснушки, нос картошкой, голубые глаза и вообще весь его облик напоминал больше некоторых сынов Эрина, тех, что почитали Святого Патрика. Так что, он был, скорее Ойном* (Eion - ирл. Иоанн). В Голландии, куда мы прибыли после двухнедельного плавания в вонючем трюме каботажной калоши, он стал Йоанесом, в германских землях - Иоганном, затем Яном, и, наконец, Иваном. Van'кoy, как звали его русские. Простоватая внешность, какой-то совсем детский изгиб пухлых губ и доверчивый взгляд делали его, а точнее, нас лёгкой мишенью для разного рода проходимцев. Мне пришлось быстро забыть обо всех манерах и замашках испанского гранда. Теперь я был самым последним оборванцем, нищим, у семьи которого не хватило денег на лечение моего глаза.

Таких личностей, вообще-то, в королевствах Запада было не много. Все так или иначе были пристроены, выполняли какую-то работу, получали жалование и имели крышу над головой. Жить жизнью бродяги или попрошайки долго не получится - магистрат отслеживает таких, отлавливает, принудительно лечит и отправляет на принудительные же работы - отрабатывать долг за медобслуживание, за то, что полиция тратила на тебя время, ну и чтобы человек мог иметь законный кусок хлеба. Так что единственным нашим спасением было постоянное перемещение из города в город. Рассказанная легенда о путешествии из Гамбурга в Варшаву, к родственникам моей почившей в бозе матери, у которых меня ждёт карьера бондаря, хотя бы частично усыпляла подозрения владельцев постоялых дворов. А марки наши были ничуть не хуже марок других путников. Однако именно на постоялых дворах или в недорогих харчевнях к нам и липли всякие любители лёгкой наживы.

Среди множества навыков, которыми обладал Хуан, особенно выделялось мастерство игры в карты. Мне кажется, Хуан обыграл бы даже вонга в их маджонг - некую смесь карт и домино, суть которой я так и не постиг. Хуан знал все существующие карточные игры, а так же десятка четыре карточных фокусов, в том числе и те, что были в ходу у шулеров. Деньги у нас были, мы не голодали, но путешествие на каботажном корыте оказалось втрое дороже предполагаемой суммы - шкипер-голландец решил поправить свои финансовые дела и запросил отдельную плату "за молчание". Так что Хуану приходилось выкручиваться. До открытого грабежа и воровства мы не опускались, прекрасно понимая, что тогда нас будет преследовать местная полиция. Но иногда нам попадались люди, вынужденные расстаться со своими марками и центами, дабы не расстаться с жизнью. Впрочем, пару раз второе следовало за первым.

Я долго вспоминал ту, роковую для дорожных шулеров, встречу, когда впервые узнал, что Хуан обладает ещё одним полезным талантом. В захудалой харчевне в голландском Амстердаме к нам подсели доброжелательного вида сеньоры и предложили перекинуться в картишки. Пробные партии "на кружку пива" незаметно перешли в игру на деньги. Хуану то везло, то нет, он дважды сорвал банк, ставки существенно поднялись и внезапно он, с простоватой улыбкой, спросил:

- А что это за карты в прячете в рукаве, господин?

Возникла немая сцена, затем вся четвёрка разом вскочила, сверкнула сталь, шулер завопил, пытаясь вытащить стилет, которым Хуан пригвоздил его руку к столу, стоявший справа игрок беспомощно выронил нож, поскольку наваха*(традиционный испанский складной нож) моего старшего спутника весьма сильно прижалась к его горлу. Четвёртый участник игры, тоже, разумеется, шулер, попытался, было угрожать Хуану зловещего вида тесаком, но внезапно потерял к происходящему интерес, поскольку на его затылок обрушился массивный табурет. Шулеров не любят нигде. Сеньоров обыскали, все ценности, по справедливости, достались Хуану, а это около сорока марок, несколько ножей, пара серебряных браслетов и цепочек с амулетами. Затем мошенников весьма сильно побили, заставили съесть краплёные карты и вышвырнули вон. И это было милосердно, ибо в магистрате с такими не церемонились - три года каторги за мошенничество им были обеспечены. Хуан потратил несколько марок на пиво для всех достопочтенных мужей, присутствовавших в тот момент в харчевне. И начиная со следующего дня, мы при каждом удобном случае тренировались в тяжёлом и коварном искусстве обращения с ножами.

Моё классическое образование включало, помимо грамоты, истории, арифметики и географии, кавалерийскую подготовку, фехтование и стрельбу из всех видов стрелкового оружия. А так же изучение законов королевства и герцогства, где я имел счастье родиться. Кроме того, наш колледж в Кордобе уделял большое внимание изучению иностранных языков. Латынь, носителем которой были мы, испанцы, хоть и была основным языком международного общения, отнюдь не являлась обязательной для других королевств. Поэтому, начиная со второго года обучения, то есть с семи лет, одну неделю мы говорили на германском, вторую - на языке франков, третью - скоттов, четвёртую - на русском и так далее. Кроме того, я знал пару сотен слов на турецком и на языке берберов, так что их речь уже не казалась мне смешным бессмысленным набором звуков. Фехтование мне преподавали классическое, дон Хесус, мой наставник, приложил много сил, чтобы поставить удар, отработать основные приёмы, а так же, последние два года я фехтовал против противника, вооружённого шешмиром*(кривая арабская сабля), или ятаганом*(лёгкий турецкий клинок с так называемым двойным изгибом).