У Антуанетты и Реймона Берров было пятеро детей: Жаклин (родилась в 1915-м, умерла в возрасте шести лет от скарлатины), Ивонна (родилась в 1917 г.), Дениза (1919), Элен (1921) и Жак (1922). Элен училась в частной школе сестер Буте де Монвель и получила два аттестата с отличием по двум специализациям: в 1937 г. латынь и греческий и в июне 1938 г. — философия.
В 1940–1941 гг. она изучает английский язык в Сорбонне и получает степень лиценциата, а в июне 1942 г. защищает диплом по английскому языку и литературе на тему «Интерпретация римской истории у Шекспира», за который получает 18 баллов из 20 возможных и оценку «отлично». Подать документы на конкурс для получения степени агреже ей не позволяет вишистское антиеврейское законодательство, поэтому в октябре 1942 г. она подает проект докторской диссертации, посвященной эллинизму в поэзии Китса.
С 1941 г. Элен участвует в работе «Временной взаимопомощи», подпольной организации, созданной Денизой и Фредом Мийо, которая продолжала заниматься судьбой детей-сирот и после войны. Элен вместе со своей сестрой Денизой и их кузиной помогают устраивать детей на воспитание, главным образом в департамент Сона и Луара. Антуанетта Берр, мать Элен, собирает средства у частных лиц и предприятий. Ивонна, другая сестра Элен, уезжает из Парижа с маленьким сыном Максимом и мужем Даниелем Шварцем, получившим работу в свободной зоне. Младший брат Жак едет к Ивонне в Экс-ан-Прованс, получает степень лиценциата классической филологии в Клермон-Ферране и поступает в Страсбургский университет. Дениза Берр 12 августа 1943 г. выходит замуж за Франсуа Жоба и поселяется у мужа. Элен, одна из всех детей, остается жить с родителями в квартире по улице Элизе-Реклю, 5, в 7-м округе Парижа.
7 апреля 1942 г. она начинает вести дневник, в котором описывает события повседневной жизни. С 28 ноября 1942 г. по 25 августа 1943 г. — перерыв в записях. Время от времени Элен передает исписанные страницы кухарке Берров Андре Бардьё, чтобы в случае ее ареста та передала их ее жениху Жану Моравецки. Андре Бардьё делает все, чтобы помочь попавшим в беду. Она укрывает Элен и ее родителей во время ночных облав, прячет детей-сирот. Утром 8 марта 1944 г. Андре присутствует при аресте семьи Берр.
Первая встреча Жана Моравецки и Элен Берр происходит в ноябре 1941 г. в Большом амфитеатре Сорбонны. После этого несколько месяцев они не видятся. 27 апреля 1942 г. студент-философ Молинье говорит Моравецки, что хотел бы познакомиться с «образованной девушкой, которая любит музыку». Моравецки приглашает Элен в Литературный дом на улице Суффло послушать с ним и Молинье квартеты Бетховена.
26 ноября 1942 г. Жан покидает Париж, чтобы через Испанию добраться до Северной Африки и вступить в Свободные французские войска. Но попадает в плен в Памплоне. Потом его отправляют в лагерь близ города Миранда, оттуда ему удается отправить Элен открытку, содержащую понятный для специалистки по Шекспиру намек: он «удочери Просперо»[267]. Находясь в плену, Жан получает от Реймона Берра деньги, на которые покупает себе одежду. Его переводят в Мадрид, где он заказывает себе два костюма и покупает коробку с роскошным лавандовым мылом, которую отправляет Элен. Ему все же удается попасть в Марокко и в Алжир, он участвует в высадке десанта в Прованс в августе 1944 г. и в немецкой кампании.
В 1942 г. семью Берр настигают нацистские репрессии. 23 июня Реймон Берр, до недавнего времени вице-президент компании «Кюльман»[268], арестован и вскоре отправлен в лагерь Дранси. Фирма платит залог, благодаря чему 22 сентября 1942 г. его выпускают с условием, что он будет выполнять служебные обязанности, находясь дома и ни с кем не вступая в контакт. Но круг сжимается, семейству все чаще приходится уходить из дома. 14 февраля 1944 г. Элен Берр пишет: «Я по-прежнему ночую у Андре, а родители — у Л[уазле]. И каждый вечер, когда надо уходить, так и подмывает заупрямиться. […] Всему виной усталость и искушение остаться дома, поспать в своей постели — это они подбрасывают доводы, которые мы уже давно обсуждали и сознательно отвергли». Берров укрывают разные знакомые. Но вот 7 марта 1944 г. они решают переночевать дома. А 8-го в 7.30 утра их арестовывают и вскоре отправляют в Дранси. Элен депортирована вместе с родителями 27 марта 1944 г., в день, когда ей исполнилось 23 года.
Реймон Берр попадает в лагерь Аушвиц-III — Моновиц. В конце сентября 1944 г. у него на колене образовалась флегмона. Он умер в результате вмешательства врача-антисемита. Вот что написал об этом в 1947 г. Давид Руссе в книге «Дни нашей смерти»[269]:
Бернару помогала память о Реймоне Берре. Берр очутился в Krankenbau из-за флегмоны на ноге, за ним хорошо ухаживали Blockältester 16-го барака, немецкий еврей, коммунист и молодой Stubendienst[270] поляк Манелли, но он все же угодил в руки главного врача — поляка, отъявленного антисемита, который прооперировал его и, по всей вероятности, отравил, согласно приказу начальства.
Бернар с удивлением вспоминал, как интересно и понятно, даже для простого человека, Берр рассказывал о математике. И как он совершенно отстраненно анализировал перед всеми, для всех, для самого себя собственный лагерный опыт. Такая сила воли; неослабевающая решимость сохранять самообладание побуждала Бернара ревностно следовать его примеру. В нем еще жила молодая сила, он был способен на такие порывы.
В избранных личностях он видел идеал и неизменно восхищался ими, подобно многим, всю жизнь сохраняющим веру в мифических героев. Он хотел кончить свои дни, как Реймон Берр.
Антуанетта Берр умерла в газовой камере 30 апреля 1944 г. «Передайте им, что мне было не страшно», — просила она.
Только Элен прожила больше года. 31 октября ее увозят из Аушвица, 3 ноября она прибывает в Берген-Бельзен. Надин Эфтлер, которая была вместе с ней в Аушвице летом 1944 г., так говорит о ней в письме 1993 г.:
Так и вижу, как она сидит по-турецки или полулежит, приподнявшись на локте, на третьем, верхнем ярусе нар (мы спали по десять человек на нарах). Вокруг нее всегда собиралось, много народу, она неспешно рассказывала, как жила до лагеря, и вдыхала в нас жизнь, так что на какое-то время мы забывали, где находимся. Я еще и сегодня ясно вижу ее лицо. Это и было самым поразительным: необыкновенное спокойствие в сочетании с жизненной силой, которое она старалась нам передать. Что она нам говорила? Всячески нас ободряла; могла одной лишь магией слов перенести нас куда-то далеко от лагеря, от этого бесконечного ужаса. Еще в ней была некая нравственная красота, некое, скажем так, природное благородство. Ее единственную я запомнила по фамилии, потому что она любила повторять, что ее зовут Элен Берр.
В этой «клоаке зла»[271] она не теряла веры в будущее. У нее хватало сил бороться с кошмаром, который ее окружал. Она берегла свою душу и души подруг — напевала свои любимые мелодии, чтобы отогнать уныние от себя и других узниц: Бранденбургские концерты и сонату для скрипки и фортепиано Сезара Франка.
По рассказам немногих свидетелей, собранным в мае 1945 г., когда освобождали концлагеря, Элен была единственной, кто подходил к одной заключенной, сошедшей с ума. «Думаю, со мной случится то же самое», — говорила она своей вскоре умершей подруге Алисе. Но вышло иначе. Утром, за пять дней до освобождения лагеря англичанами больная тифом Элен не смогла встать и выйти на перекличку. Ее забила до смерти охранница. Вернувшиеся в барак женщины нашли ее лежащей на полу. Так угасла еще теплившаяся в ней искра жизни (свидетельства собраны Денизой Жоб).
20 июня 1945 (1946?) г. — Жан Моравецки писал Денизе Жоб:
