«Вот оно, – подумал он. – Вот оно – настоящее».

– Если сложить в кучку события, что случились после того, как я пришел из армии лейтенантом и узнал, что ты… ну, не дождалась… то получится не так уж и много, – слова срывались с губ неживыми, ничего не значащими камешками. – Пошел в науку, я еще со школы участвовал в конференциях, помнишь, мы тогда вместе…

Его на миг снова бросило в жар, но усилием воли он подавил дурацкую слабость.

– После аспирантуры немного помаялся дурью, сейчас работаю в институте – должность не из высоких, но работа захватывает: энергетика, термояд, дейтериевые реакторы, безнейтронные реакции, на каждом шагу допуски и бюрократия… Ну, тут все как обычно – пока одна половина совершает прорывы, другая строчит отчеты. Спасибо, что хоть не доносы. Впрочем, тебе это, наверное, неинтересно…

– Наоборот, – покачала головой Надин, о чем-то размышляя. – Но мне писали, что у тебя после армии были какие-то медицинские проблемы, депрессия, даже в больнице лечился. Или меня информировали неправильно?

По крыше проползла зыбкая тень – наверное, совсем низко прошел полицейский цеппелин.

– После армии… – сказал Олег без выражения. – Писали, значит. Да-да-да…

– После меня, – отрезала Надин. – Да, писали и умоляли вернуться. И мы не будем сейчас снова поднимать эту тему – что сделано, то сделано. Но я рада, что ты сумел все это пережить, переступить через глупые детские воспоминания и начал жить дальше. Именно это умение и привело тебя туда, где ты сейчас. В самом сердце Амстердама, центра Нидерландов. И именно оно сделало тебя тем, кто ты есть.

– Младшим научным сотрудником? Невротиком без особых перспектив в карьере?

– Может быть, и невротиком. Может быть. Но ты здорово увлечен и мотивирован, умеешь придумывать красивые образы и как сотрудник важен настолько, что тебя одного отправляют в недешевую командировку за тысячи километров. Ценит тебя начальство, разве не так?

«Эх, девочка моя, раз уж в ход пошла грубая лесть, то, похоже, я и вправду зачем-то тебе нужен… Впрочем, ты не сильно ошибаешься».

– У меня есть предложение. То есть я думала над той идеей уже давно, – быстро поправилась Надин, – отчасти поэтому и решила сегодня с тобой встретиться, но окончательно она оформилась буквально только что. Рассказать?

Олег сидел с вежливым каменным лицом. Крайний индивидуализм, напомнил он себе. До предела атомизированное общество, крайний индивидуализм и скука. Ностальгия. И жажда новых впечатлений. Гремучая смесь, все, как ему и говорили.

– Я немного пишу сейчас, – официальным голосом сказала Надин. – Ты мои жалкие пробы наверняка не читал, но тренды таковы, что мода на художественную литературу возвращается. Конечно, не на классику, она безнадежно устарела, художественно и идеологически… Речь о современной прозе – искренней и настоящей. От простых людей, для простых людей. Понимаешь?

– Думаю, что понимаю.

– И я задумала написать… не блог, конечно, но что-то вроде этого. Заметки от лица человека, живущего в Советском Союзе. В самом сердце возродившейся красной империи! Это свежо, и это необычно, и это наверняка будут читать. И даже платить за чтение со временем. Если дело пойдет, то на одной только рекламе я смогу делать верные пару тысяч в месяц. А это совсем немало по нынешним временам.

– Я вижу, в чем здесь трудность, – признал Олег.

– Конечно, видишь, Хельги-бой! – От волнения Надин забыла, как правильно строить предложения, в речи снова прорезался акцент. – Я не была в Союзе уже Астарот знает сколько лет и забыла почти все из того, что помнила. Мне нужен источник изнутри!

– Неужели в сети мало информации?

– Сети? А, в интернете… Нет, конечно, скорее, наоборот, информации так много, что отделить факты от вымысла почти нереально. Плюс пропаганда – ваша, я имею в виду, у нас, конечно, ничего подобного нет… Разобраться сложно. Нужен трезвый взгляд.

– И им стану я, – кивнул Олег. – Живой источник информации о жизни в страшном тоталитарном Советском Союзе. Голос правды из темной мглы застоя и холодного термоядерного синтеза. Для тебя – сколько угодно, за разумный процент, конечно.

– Отлично, у тебя уже получается! – Она даже в ладоши захлопала, тонкий пластик вирт-перчаток издал странный сухой шелест, словно затрепетали слюдяные крылышки стрекозы. – Тогда мы начнем прямо сейчас! Я планирую написать историю о молодом вегане по имени Святослав, живущем в Сибири.

Олег поперхнулся остывающим какао. От сливок, щедрой рукой навороченных туда, уже, конечно, ничего не осталось. Обман, кругом обман.

– Что такое? – обеспокоилась Надин. – Что-то не так? В Сибири не живут веганы?

– Да нет, – ответил он, восстанавливая дыхание. – Все хорошо, и самоотверженный сибиряк Святослав, на дух не переносящий молоко и мясо, тоже в принципе возможен.

– Думаю, его предков могли сослать туда во время сталинских чисток, – увлеченно продолжала Надин. Зрачки ее удивительных глаз под очками допреальности сейчас трепетали, дрожали, дергались скользя по своей сети. Она впитывала информацию. Точнее, то, что здесь выдавали за таковую. – Дед его мог быть диссидентом, прятать Солженицына под снегом вечной зимы. Ну, то есть книги – бумажные такие. Правильно, они же были?

– Именно, – кивнул он. – Были и есть.

Надин с усмешкой помотала головой, словно не была уверена, шутит ли он.

– А его отец… ну, там тоже что-то можно придумать, интересное же время было – демократия, падение тирании, передел собственности, свобода слова, подъем национализма. Золотой век, должно быть…

– Вполне возможно, что отец твоего Святослава считал именно так, – согласился Олег.

– Наш парень будет жить на последнем этаже старой аварийной двадцатиэтажки, стоящей на окраине затерянного в тундре городка Нинск, который когда-то был крупным научным центром, но в настоящее время все его институты и лаборатории закрыты или перевезены в Москву. Эта ваша советская тяга к социализации… Научные городки по всей стране переживают не лучшие времена.

– Это не совсем так, – мягко поправил он. – В саму Москву сейчас ничего не перевозят, наоборот – разгружают ее от нагромождения учреждений и корпораций. И еще массово строят новые научные городки, старые переполнены. И знаешь… пускай город будет Новосибирском, что ли. Я там бывал, даже работал с полгода, могу давать предметные замечания, с привязкой к местности, что называется.

– Здорово! – Надин шевельнула пальцами, внося поправки в черновик виртуального текста, и отослала ему целую россыпь радостных аплодирующих смайликов. – Видишь, как бодро уже пошло! Я даже укажу в шапке текста, что сюжет основан на реальных событиях… нет, лучше – что он вдохновлен реальными событиями, тогда не смогут придраться. И еще укажу, что у меня был реальный консультант, проживающий в Союзе. Обязательно укажу. Это еще увеличит монетизацию.

– Рад, что все так хорошо складывается, Надин, – эти слова дались ему легко, он и правда был рад. И уже близко, так близко…

– С тобой все в порядке? – Надин снова сфокусировалась на нем. – Выглядишь слегка взбудораженным.

– Нет-нет, все в норме, – сказал он. – Просто… поздно ведь уже совсем. Заведение должно закрываться, наверное. Нас не прогонят отсюда?

Надин рассмеялась. Звонко, весело.

– Я все забываю, какой ты бываешь иногда смешной. Такой… всегда озабоченный тем, чтобы не причинить неудобств другим. Личное – ничто, общественное – все. Настоящий коммунист. Нет, конечно, точку будут обслуживать до последнего клиента.

– Жестко у вас тут все, – он тщательно подбирал слова. – Без души.

– Зачем нужна душа, когда есть правила? – удивилась Надин. – Душу придумали русские, чтобы законы не соблюдать. Итак, давай продолжим, наш Святослав живет в этом вашем Новосибирске, в стареньком многоэтажном доме… а может, лучше сделать его обитателем ваших новых купольных конструкций? Я немного читала о них.

– Довольно недавно появились, да, – подтвердил Олег. – Собираются на месте, стоят долго, весят мало. Но в рассказ их вставить не выйдет, такие строят либо в малозаселенных районах, либо там, где нужно срочно расселить много людей. Беженцев с Балкан и Средней Азии, например – их в первую очередь для того и выпускают, собственно говоря.