– Однако странный же способ вы выбрали для эмиграции! В Москву через Марс?

– К моим партнерам приходили люди из FTC. Похоже, моей маскировке конец. А жаль, она неплохо работала: несколько раз слетал на Луну, убедил их в серьезности своих намерений, от меня и отстали, записав в романтические дурачки… Так что дома меня уже будут ждать… заинтересованные лица. Боюсь, до Москвы я могу и не доехать.

– Бизнесом вам у нас заниматься не разрешат, имейте в виду, – строго сказала я. Крамер лишь отмахнулся.

– На это все я с детства насмотрелся, хватит. Мне другое нужно, понимаете?

– Что ж, если это и правда так… искренне желаю вам вернуться на Землю уже советским космонавтом. Ох, и шума же будет в международном сообществе!

– Непременно будет, – рассмеялся американец. – Пожалуй, нам стоит расходиться. Буду ждать от вас сигнала. Я пойду первым, чтоб вам не пришлось поворачиваться спиной к вероятному противнику.

– Я не настолько параноик, – сконфуженно пробормотала я.

– Нет-нет, вы совершенно правы. Я думал о ваших словах насчет психологического отбора космонавтов. Сюда рвутся романтики и мечтатели, но, может, стоит отбирать, напротив, людей ответственных? Дисциплинированных, склонных подозревать худшее и быть готовым ко всему?

– Айвен, – окликнула я его, и удаляющаяся фигурка в белом скафандре замерла на склоне оврага. – У нас есть мечтатели. И романтики, и восторженные энтузиасты. Девушки с плакатов, которыми вы восхищались. Вы не разочаруетесь. Пожалуйста, не судите по мне обо всех советских людях. У меня отвратительный характер, эмоциональное выгорание и кризис какого-то там возраста. Вряд ли после этой миссии психологи еще хоть раз пустят меня в космос. Но у нас не все такие, вот увидите, вы найдете, с кем работать и дружить.

– Вы себя недооцениваете, Марина. – Крамер был уже довольно далеко, но я слышала улыбку в его голосе. – Хотел бы я однажды послушать ваше недовольство чересчур быстро эволюционирующими бактериями, прогуливаясь с вами под руку по яблоневым аллеям на берегу озера Кассини.

– Договорились. Вот когда яблони вырастут, тогда и будут романтические прогулки. Никак не раньше, – серьезно ответила я. – Сначала яблони, потом озеро и Есенин.

– Разумная расстановка приоритетов, – одобрил американец и исчез за краем холма.

«Семеныч» копошился где-то на горизонте: пока мы болтали, я кинула Никите текстовое сообщение с предложением набрать местного маггемитового песка, чтоб добавить в экспериментальную среду еще и магнитный материал. Ну, раз уж он все равно пригнал сюда зонд.

Оглядев окружающий пустынный пейзаж, я собиралась было продемонстрировать ему холодную усмешку, достойную майора КГБ из голливудского боевика, однако из груди вдруг вырвалось совершенно неуместное хихиканье. Странный звук, лет семь его уже, наверное, не издавала. К счастью, никто не мог его услышать – хвала магнитной аномалии.

Кто бросил клич «Марс – дело общее»? Этот вопрос долго интересовал часть работников Звездного городка. Очень уж хотелось поймать этого умника в темной подворотне и применить к нему непарламентские аргументы.

Вторая Марсианская экспедиция с самого начала подготовки ажиотажа не вызывала. Один раз были? Ну и хорошо, гнаться за третьей американской экспедицией или четвертой китайской смысла нет – лучше лунную базу до ума доведите. Но экспедиция потихоньку набиралась, модули корабля строились, финансирование приходило. Космонавты начали тренировки, утверждалась научная программа, выбирали место высадки.

Пока тот самый умник не спросил: «Марс – дело общее?» Нестройный хор голосов энтузиастов подтвердил: «Общее!» А умник спросил снова: «А что же тогда обычных людей в экспедиции нет? Хоть пять мест могли бы выделить!» Кто-то на скорую руку слепил видеоролик с красивой нарезкой о космосе и с неудобным вопросом в конце. Через неделю лозунг «Марс дело общее! Даешь Марс для всех!» облетел страну. Вопрос, к великому удивлению, замять или спустить на тормозах не удалось. Волна требований докатилась до Верховного Совета и не успокоилась, пока в экспедицию не включили два места для людей «с улицы». Любой мог подать заявку на открытый конкурс в надежде стать участником марсианской экспедиции. С условием: хорошее здоровье и личная исследовательская программа. После первичного отсева одного должно было выбрать жюри из участников Первой Марсианской, а второго – народное голосование. Тысячи людей вспомнили о мечте стать космонавтом, удивленно воскликнули «О!» и встали в очередь к приемной комиссии в Звездном городке.

Лихнецкому не повезло. Когда в очередной раз запороли тесты четвертого блока, он попался Старику под горячую руку.

– Сережа, вы мне опять устраиваете клоунаду. Вам наверняка надо сходить и помочь нашему цирку.

Так Старик называл приемную комиссию для добровольцев, куда и командировал Лихнецкого в помощь. Через три дня Сергей чуть ли не в ногах валялся у Старика с просьбой вернуть его обратно, но тот был непреклонен. Так и пришлось долгих два месяца сидеть на собеседованиях, принимать документы и мечтать вернуться к нормальной работе.

Сегодня первыми кандидатами оказались двое студентов и модель – Сергей с чистой совестью завернул их за отсутствие научной программы. Следующим оказался длинноволосый поэт, высокий, нескладный, с тоской в больших серых глазах, готовый долететь до Марса в поисках своей музы. Его он тоже отправил вслед за остальными.

Образовалась пауза и, уже раздумывая об обеде, Лихнецкий расслабился, не ожидая подвоха. И получил его: следующим кандидатом оказалась пожилая женщина. Кудрявые седые, как снег, волосы, мягкое лицо, прочерченное морщинами, яркие голубые глаза, похожие на летнее небо. И популярный среди добровольцев синий комбинезон на лямках.

– Добрый день. Добро пожаловать в Звездный городок. – Сергей заученно улыбнулся, заранее готовясь отказать. – Меня зовут Лихнецкий Сергей. Могу я увидеть ваши документы?

– Здравствуйте, Сергей, вот, пожалуйста. – Голос гостьи оказался мягкий и мелодичный. И вся она производила успокаивающее впечатление. Такой Сергей мог представить бабушку. Не свою, а среднестатистическую, пекущую блины и пирожки, подкармливающую голубей в парке, бабушку, к которой приезжают внуки на каникулы. Что она делает здесь? Что ей нужно в космосе?

К удивлению Сергея, у нее оказалось все в порядке со здоровьем, естественно, с поправкой на возраст. Но полет в космос – это не прогулка в парке, и уже возраст мог бы стать основанием для отказа. Но Лихнецкий, не желая сразу расстраивать такую милую женщину, листал документы дальше, обнаружив любопытную научную программу: немного биологии, немного астрономии, немного физики. Не для фундаментальных исследований, нет. Упор делался на трансляцию образовательного курса для школьников на Землю. Увлекательно и полезно. Ах, если бы не возраст, ей, пожалуй, в команде были бы рады. Но увы-увы. Сергей с сожалением закрыл папку с документами.

– Екатерина Ивановна, я посмотрел ваши документы. У вас чудесная научная программа. Действительно интересно.

– Спасибо, – от улыбки вокруг ее глаз разбежались морщинки, – мне помогали несколько моих знакомых педагогов. Если у вас будут замечания, мы их быстро устраним.

– Да нет, замечаний не будет. Мы не корректируем программы кандидатов. Только в случае попадания в экипаж – чтобы совместить с остальной командой. Проблема в другом.

Сергей потер переносицу, подбирая слова, чтобы не обидеть собеседницу.

– При всех наших технических возможностях экспедиция на Марс остается очень сложным и дорогостоящим предприятием. Ограничения в тоннаже отправляемых на орбиту грузов лимитируют нас в оборудовании. – Лихнецкий засыпал ее словами, чтобы отказ не прозвучал слишком резко. Ему была симпатична эта женщина, и отказать в лоб казалось слишком грубым. – Увы, но экспедиция в течение всех месяцев полета должна будет обходиться минимумом медицинского оборудования. Только самое необходимое, рассчитанное на возможные несчастные случаи. Помните вторую американскую? С такими авариями мы справимся. Есть даже реанимационный блок и возможность провести экстренную операцию.