Марья… Господи… Я же…

— Джо-о…

Суровый взмах чёрных ресниц обдал меня ветром, а от потемневшего голоса меня пронзило так, что я едва сдержался, только тихо и медленно выдохнув сквозь стиснутые зубы. Марьюшка…

— Не отпущу… — я осторожно, едва касаясь, провёл кончиками пальцев по нежной щеке, любуясь безупречными чертами лица. Мой сон. Моя мечта. Мой бред. Не отпущу….

Марья молчала, только смотрела на святотатца и богохульника в моём лице, строго сведя брови.

И я беззастенчиво пользовался тем, что меня ещё не прибили за совершенную и абсолютную наглость.

— Никуда тебя не отпущу, хоть убей… — моя ладонь скользнула ей на затылок, и пальцы зарылись в мягкие и шелковистые волосы. А я тонул в бездонном космосе её глаз, пьянел от запаха её кожи, почти касаясь нежно розовеющей щеки губами. И, кажется, окончательно сходил с ума.

— Люблю тебя… Безумно… Ты моя… Моя Марья… Не могу без тебя…

Только сейчас я отпустил её пальцы, но лишь для того, чтобы скользнуть освободившейся рукой вниз по спине на бедро и дальше, по атласу её платья.

— Марьюшка…

— Что ты делаешь, Джо? — Она почти прошептала мне в губы, в распахнутых бархатных глазах вспыхивали и гасли звёзды, а я крепко обнял её и поцеловал.

— Э-эй, голубчик, просыпайся! — воркотливый голос Абрамыча прорывался в глухую чёрноту, где было тихо и уютно, вытаскивая меня куда-то на поверхность. — Джоке-ер, подъём!

Чёрт… Что за…

Джо! Ты не охренел?! — внезапные возмущение и тревога Йен хлестнули не хуже порыва холодного ветра. Мягкое и уютное, в котором я спал, просто снесло к границам подсознания. И хотя часть меня ещё нежилась в чёрной и приятной глубине, опять закутаться в это нечто с головой, как в одеяло, уже не получиться.

— Ты что творишь?!

Не понял…

— О, процесс пошёл, — в голосе Абрамыча явное удовлетворение. Я попытался приоткрыть глаза, но тут же снова крепко зажмурился от резанувшего по ним света. Что за….

— Очнулся? — Ингвар, оказывается, тоже здесь. Вот чёрт. Это я что же, тренировку проспал?

Ещё как, — Даггер заметно выдохнула и любезно просветила: — Третьи сутки валяешься, добудиться не можем. Все параметры на минимуме. Абрамыч уж думал, ты снова в кому впал.

Ёёёёё….прст…

Значит, я опять в больничке.

Одно радует: не уволят за прогул. Нет тут такого. Только в расход. А в расход меня пока сдавать не должны…

Да и не просто ведь опоздал на час. Трое суток дрых и даже не слышал, как меня будили.

В первый раз со мной такое.

— Вставай, — в голосе Скальда, как обычно, полно льда. И рад бы проигнорировать, да нельзя…

Я открыл глаза, понял, что со своей дислокацией не ошибся, и попробовал выполнить приказ. Тело оказалось опутано датчиками и слушалось с трудом. Абрамыч же удовлетворенно смотрел на экран своего планшета и кивал, делая пометки, пока я боролся с затёкшими мышцами.

— Всё у тебя в порядке, голубчик, — выдал он свой вердикт и кивнул санитарам, чтобы снимали с меня датчики. — Со всех сторон здоров и к службе годен без ограничений. С завтрашнего дня можешь приступить к работе.

Я молча встал, чувствуя себя деревянным человеком, и посмотрел на Ингвара.

Блондин мерил меня недовольным взглядом. С одной стороны, я его понимал: боец в моём лице ему достался весьма геморройный. С другой — мне не было дела до его проблем.

Своих хватало.

Даггер с невозмутимым видом стояла возле двери. В мою сторону она не смотрела, но я и так чувствовал, что ей стало легче.

— Через полчаса у меня в кабинете, — Ингвар развернулся и вышел из палаты, едва не сшибив дверью обоих санитаров.

— Что со мной было, док? — я одевался, пока Даггер, для приличия отвернувшись, смотрела куда-то в стену.

— А вот это мне тоже любопытно, дорогой, — Абрамыч положил планшет на столик и развернулся ко мне. — По анализам, ты был в полной норме. Ни алкоголя, ни наркотиков — ничего, что могло бы вызвать такую реакцию. Только вот жизненная активность и энергетика у тебя были почти на нуле, словно ты в коме. А сейчас всё просто прекрасно. За несколько минут ты полностью пришёл в норму. Ничего не хочешь мне рассказать? — Он стянул очки на кончик мясистого носа и смотрел на меня поверх них.

Энергетика и активность на нуле и за несколько минут в норму? Ого…

Я честно развёл руками. Догадки, когда они появятся, я придержу при себе.

— Я не знаю, док. Просто пришёл с задания и лёг спать. А потом вы разбудили. Вот и всё.

— Спать, говоришь? — Шафран Абрамович снял очки и задумчиво пожевал дужку. — А снилось тебе что, голубчик?

Что мне снилось… Хм… Я прикрыл глаза, стараясь вспомнить события того дня и вечера. Йен… Ириван… Шлюп… Марья… Чёрное и глубокое, в котором я сладко спал, приподняло краешек, открывая мне обрывки сладкого сна. Белоснежная, разгорячённая моими ласками кожа… Рассыпавшиеся по ковру чёрные пряди… Напряжённые соски цвета кофе с молоком под моими губами… Марья…

— О-о, как разулыбался, — Абрамыч выдернул меня в реал. — Так что там у нас?

— Не помню, док, извините, — я изобразил виноватую улыбку, старательно унимая совсем не вовремя проснувшиеся эмоции. — Что-то приятное.

— Угм-угм, — Абрамыч сделал вид, что поверил, и, подхватив планшет, распахнул дверь палаты. — Что ж, вам пора.

Я коротко поблагодарил доктора и вместе с Даггер мы покинули палату. Только сейчас я заметил, что вид у моей напарницы какой-то странный. Интересно, что тут случилось, пока я спал?

Однако, девушка говорить мысленно со мной больше не желала, выставив вокруг себя несколько слоёв ментальной защиты. Но глубоко внутри — я чувствовал, — с ней что-то происходит.

И меня это напрягало.

— Нам надо поговорить, — Даггер, не глядя, обратилась ко мне, едва мы отошли от больничного корпуса.

— Сейчас? — Я смотрел на неё, пытаясь понять, о чём она хочет побеседовать. Несколько минут до того, как мы обязаны предстать под грозные очи командира, у нас ещё есть.

— Нет. Потом. — Она коротко качнула головой, не замедляя шаг. — Ингвар ждёт.

Я не стал спорить. Так даже лучше. Поговорить нам действительно надо, и тем для разговора много. Даже слишком. В пять минут точно не уложимся. Окружённая энергетическими щитами Даггер шла молча, а я усмехнулся сам себе. Нам… Уже и «нам»…

А всего-то трое суток в беспамятстве провалялся.

Я щурился на яркое послеобеденное солнце, пока мы шли к командному корпусу. Мне нравилось подставлять лицо тёплым лучам, но моя спутница упорно смотрела в землю, распущенные волосы скрывали лицо. И снова я ощутил, как внутри Йен всё туже скручивается упругая чёрная пружина.

И внутри меня начинала сжиматься моя собственная.

Спокойно, Лёха. Спокойно. Для боевого взвода ещё рано.

— Знаешь, зачем вызывает Ингвар?

— Просто ревнует, — девушка весьма небрежно отмахнулась и недовольно поморщилась, словно эта тема заботила её меньше всего. — Не верит, что между нами ничего нет.

Ревнует? Ну и дурак.

— Да вы все иногда… — она оборвала не только фразу, но и мысли по этому поводу. Впрочем, и так понятно. — Я хочу поговорить о другом.

— Хорошо, — я посерьёзнел. Значит, Скальд не видит нашей связи-запечатления. Это хорошая новость. Но что тогда так гнетёт Даггер?

В командный корпус мы вошли молча и погружённый каждый в свои мысли. А я ещё и с нехорошим предчувствием.

Ингвар встретил нас в своём кабинете привычной маской холодного равнодушия.

— Даг, свободна.

Даггер, а сейчас я видел именно бойца отряда «Зеро», чётко развернулась и вышла из кабинета, аккуратно закрыв за собой двери. И я вдруг понял, что ей не только не любопытно узнать, что хочет сказать мне командир отряда. Ей сейчас вообще ни до чего не было дела. Она замкнулась, закуталась в тёмный кокон собственных переживаний, и я не мог понять, что с ней происходит. Я знал только одно: Йен было хреново.