Марья Моревна, прекрасная королевна….

Эх, Лёха… Дурак ты на всю голову…

Иди уже, — вдруг услышал я её голос и заставил себя встряхнуться. Марья права. Мне здесь делать больше нечего.

Развернувшись, поплыл-полетел в сторону указанного выхода, попутно вспоминая, что же приключилось со мной там. И эти воспоминания мне не нравились. Слишком много вопросов возникало. И ответы я очень хотел найти.

Чем ближе становилось пятно света, тем громче и отчётливей доносились голоса.

И эти голоса оказались мне хорошо знакомы.

Пятно света распахнулось передо мной неожиданным окном в знакомую лабораторию. В первый момент я чуть не шарахнулся назад, когда обнаружил, что выход под самым потолком. Но увиденная картина оказалась чрезвычайно интересной, и я осторожно вылетел из сумрака. Выход за спиной исчез, но я не спешил спускаться вниз. Сверху открывалось на редкость занимательное зрелище: в реанимационной капсуле полного жизнеобеспечения, опутанный проводами, капельницами и датчиками, лежал худой и бледный я, а над моим телом, укрытым до самого подбородка тонкой простыней, отчаянно ругались Шармат, Семён и местное светило нейролингвистики.

Теперь я знал, чьи голоса слышал во время сканирования памяти.

Гений и Шармат. И у адвоката имелись на мой счёт особые полномочия и приказ.

Дело становилось всё интересней. Я жадно наблюдал за разборками троицы. Когда ещё представиться такой шанс разобраться в случившемся?

— Фёдор Михайлович, как вы могли такое допустить! — особист едва ли не за грудки тряс профессора. — Вы же прекрасно понимали всю важность этой информации!

— Я и сейчас это прекрасно понимаю! — местный гений в ответ яростно сверкал стёклами очков. Как ему это удавалось — загадка. — А вот этот ваш хам — нет! Это всё по его вине! Я его предупреждал, что введение препарата опасно для жизни подопытного!

— Шармат… — Семён развернулся по указующему персту гения к виновнику моей почти смерти. Больше всего особист напоминал разъярённого хищника. Адвокат, или кем он там был на самом деле, попятился, выставив перед собой в качестве защиты папку с документами.

— Семён Ми… Михайлович… Я же не специально! Я только хотел…

— Я знаю, что ты хотел, сявка! — особист рвал и метал. Никогда не думал, что он может так орать. — Так вот! Ни хрена ты теперь не получишь! Понял, щенок сопливый?!

Шармат побледнел. Очень заметно для его смуглой физиономии. Интересно, что же такое он хотел урвать на моём деле? Личную яхту? Квартиру на Земле? Дом на курортной планетке?

А ещё он боялся. Здорово боялся. И это было очень интересно. Официально он не мог и не должен был иметь с нашим ОСБ в общем и с Семёном в частности ничего общего. Однако имел. И не просто знакомство. Он действовал по указке Семёна, подводя меня под это сканирование. Теперь понятно, как ему удалось получить заявления от Шлема и Маринки.

Ещё бы те против ОСБ Чёрного Корпуса пошли.

Но зачем им это? Такая качественная и продуманная подстава только ради того, чтобы покопаться в моей памяти? Почему ждали столько времени, понятно: технологию разрабатывали. Не только ради меня, такая мозгопромывка в ЧК ох как в цене будет. Но что они хотели найти, если я сам был абсолютно уверен, что ничего такого важного и секретного не знаю?

Или… или не помню. Ведь подсознание среагировало этим своим «щаз, размечтались», хотя до этого я никаких внутренних голосов не слышал.

Ох, чёрт, во что же это я вляпался?.. Что это был за шлюп? Про какой блок они говорили?

Будь я сейчас в своём теле, голова трещала бы от вопросов.

А разбор полётов продолжался.

— Н-но я… — Шармат разом растерял всё своё красноречие и лоск. Теперь он выглядел как школьник, попавшийся на позорном списывании во время итогового экзамена.

— Ты провалил операцию, идиот, — Семён шагнул к адвокату, которого заметно потрясывало. — Ты знал, на что шёл.

— Нет! — Шармат выставил папку как щит. — Вы не посмеете! Я адвокат и не подчиняюсь вам!

— А при чем тут мы? — делано удивился особист, уже взявший себя в руки. — Ты поставил жизнь своего клиента под угрозу. Более того, ты собственноручно ввёл инъекцию препарата, которая стала для него смертельной. Статью сам вспомнишь?

— Неееет, — адвокат нервно заулыбался и мелко затряс головой. — Вы не посмеете! Это поклёп! Это наглая ложь! У вас нет доказательств!

— Неужели? — Улыбка Семёна была весьма впечатляющей. — Завещание-то он подписал. Мотив на лицо. На вашем месте, господин Зарубин, я бы подумал над собственным завещанием. Конвой!

По призыву особиста двери распахнулись. Шармат нервно сжал папку, посмотрел на моё тело и вдруг захохотал. Он смеялся громко, взахлёб, с истерическими нотками.

— Вы всё продумали, да? — Он посерьёзнел так же внезапно. — Только у вас ничего не выйдет!

Парням хватило одного взгляда, чтобы понять, кто тут лишний. Бывшему адвокату почти мгновенно завернули руки за спину, папка перекочевала к Семёну, и отчаянно упирающегося Шармата вывели из лаборатории.

Жалости к своему бывшему «защитнику» я не испытывал. Его стараниями я едва не умер. Марья, конечно, красавица, но мне и здесь пока неплохо.

Особист подождал, пока двери закроются, и обернулся к нервно курящему профессору.

— Фёдор Михайлович, я жду вашего прогноза.

Гений стряхнул пепел на пол, покосился на показания многочисленных приборов.

— Где вы нашли этого придурка, Семён Михайлович?

Это он обо мне или о Шармате?

— Он едва всё не испортил, — значит, о Шармате. — Я вашего кролика еле с того света вытащить успел. Это просто чудо, что он сейчас в коме.

Кролик… Я запомню.

А чудо зовут Марья.

— Но он нормальный? В себя придёт? — Семён явно встревожен. И это очень подозрительно. Сначала так подставил, а теперь о здоровье волнуется. С чего это вдруг? На кого он работает?

— Видно будет, — светило нейролингвистики буднично пожал плечами. — Могу сказать только одно: все показания сейчас лучше, чем были. Состояние стабильное, и умирать он пока не собирается.

Конечно, не собираюсь. Только благодаря Марье, а не вам.

— Дьявол… — Семён небрежно отбросил папку на один из стульев и потёр лицо ладонями. — Мы были так близко… Что я теперь скажу?… Сукин сын! — Особист с маху ударил кулаком по куполу капсулы. Прозрачный пластик удар выдержал, а Семён смотрел на моё тело. Яростно, зло, как на добычу, ускользнувшую из зубов в самый последний момент.

— Не вздумай умереть, Донников. Ты мне во как нужен! — он резко сжал ладонь в кулак. — Мне за тебя головой отвечать!

— Вы же говорили — в расход, — профессор холодно смотрел на Семёна. Особист медленно выпрямился.

— Если бы мы сегодня узнали всё, что нам нужно, — да.

Твою мать…

Ох, спасибо тебе, господин Зарубин, за твоё усердие. Если бы не ты, выкачали бы из меня нужное и прибили бы на месте. Несчастный случай, о котором все знают. И концы в воду. Чисто и красиво всё. Хороших сокамерников тебе, Шармат Иванович! И лёгкой смерти.

ЧК живым тебя не выпустит.

Семён об этом позаботился. Хорошо подставил. Хоть как ты теперь доказывай, что не виноват, но на сканирование памяти ты не пойдёшь. А если и захочешь всех сдать, Семён этого не допустит.

Видно, очень важная эта информация, что ОСБ всех причастных убирает. Даже мой бывший отдел распустили. А вот гений на них работает, им нужен — потому и живой.

— Что с блоком, Фёдор Михайлович? Снять удалось?

— Нет, — гений недовольно покачал головой. — Мы подошли очень близко. Первый уровень защиты он прошёл сам. Шансы, что он смог бы пройти и остальные, были. Но последняя инъекция вызвала странную реакцию. Он вдруг начал умирать от аллергического шока, и его память закрылась намертво.

— То есть второй раз…

— Его просто убьёт, и мы ничего не узнаем.

— Хотите сказать… — Семён внимательно смотрел на профессора.

— У вас нет выбора, если вы хотите получить эту информацию.