— Ну да, восторжествует- почесал складки на шее Патефоныч, — ты там судись пока, параграф, а мне некогда. Теща не ждет — я ей неожиданный рай пообещал. Так что пацаны, ведра в руки и вперед на баррикады. Ремонтируйте хату, не хер ждать, пока этот конь будет по судам тягаться…

— Хех, интересно, как же мы там работать будем? — озадачился я, — там же хрен развернешься — зазор маленький. Йончи еще пролезет, а Витька?

— Это твои проблемы, дизайнер. Баксы взял — полезай в хомут. Смотреть надо было хату сразу… Кто тебе мешал?

И мы стали работать. Первичный осмотр дома изнутри сразу показал, что из строительных инструментов у часовщика были только пинцет и лупа, а мерял он… да хрен он мерял, строил даже не на глаз, а на ощупь. Стены были сложены из каких то невероятных гипсовых блоков вперемешку с битым кирпичом и пемзой. Отовсюду из стен торчала проволока, сплющенные ведра, резиновые сапоги и расколотый рукомойник. Однозначно, Шими Вундермахер творил свой Вавилон из старых вещей, подножного мусора и вообще, всего, что попадалось ему под руку. В стене возле кухни я даже обнаружил замурованый дуршлаг и железнодорожную сахарницу. Йончи печально пожал плечами:

— Будем штукатурить, шеф, — выставлял он веревочный отвес, — только раствора пойдет немеряно — тут все стены гуляют по толщине. Местами прийдется по пятнадцать сантиметров накидывать. Ну что, выставлять маяки?

— А как же. — грустно сказал я. И Йончи стал выставлять маяки.

Тем временем Савелий приготовился к битве. Как опытный юрист он прекрасно понимал, что дело с домом-матрешкой весьма скользкое, двусмысленное и запутанное. И что лишь от его профессиональной подготовки теперь зависит исход судебного разбирательства. Естественно, он сразу подал судебный иск против маклера, продавшего Патефонычу дом. К Патефону Савелий особых претензий не имел: ну, купил человек дом. Законно купил. Он же не знал, что внутри еще один стоит. А вот маклер, подлец, знал и теперь должен был привлечен к ответу. Однако маклер на все судебные повестки не отвечал, и когда за ним домой пришли судебные исполнители, то старушки, сидящие у подъезда, сказали, что не видели его уже давно. Около месяца. Провели расследование, хитрого маклера не нашли, но узнали, что месяц назад на военном полигоне местные мальчишки видели огромное количество ворон, которые что то клевали в траве. Перед этим они слышали хлопок. Выехавшие на место следователи обнаружили в поле небольшую воронку и рядом испорченные очки.

Тогда Савелий подал в суд уже на Патефона. Предметом иска было нарушение санитарных норм по инсоляции помещений и магистр Савелий требовал срочно снести новый дом. Мол, мало солнца падает в окна. К иску он приложил инвентарное дело на свое имущество тысяча девятсот пятьдесят седьмого года. Патефон тоже был не дурак и подал встречный иск, в котором требовал снести старый, внутренний дом, так как он заплесневел, воняет и еще больще нарушает санитарные нормы проживания. К тому же травмирует его тонкую душу и вносит смятенье в отношения с близкой ему тещей Розалией Карловной. Старой больной женщиной. А еще мешает ему расставить резные диваны и домашний кинотеатр. И к судебным материалам тоже приложил инвентарное дело две тысячи первого года. Старый дом там не значился. Возникла беспрецендентная правовая коллизия. Внимательно изучив материалы, городской судья сначала пребывал в некой прострации, но когда магистр международного права Савелий потребовал приобщить к делу выдержки из "Гражданского Кодекса", впал в ступор. Тогда Патефоныч оперативно приобщил к телу судьи холодное пиво, горячую баню и ароматный шашлык. Судья вышел из ступора и признал Патефона потерпевшим. Патефон торжествовал.

— Сносите на хрен эту халупу, пацаны, — радостно сказал он и сунул мне в карман еше рулон хрустящих денег.

К тому времени мы уже почти закончили внутренние штукатурные работы и готовились шпаклевать стены. Здесь нужно отметить невероятно высокий уровень йончиного мастерства. Как он крепил маяки я еще понимаю, но каким образом он умудрялся метать раствор из ковша в полуметровом пространстве — это для меня непостижимый секрет. Хотя, более таинственным остается метод затирки раствора внизу, у плинтуса. Там же присесть не возможно. А лежа тоже не метнешь. Это потом Витька мне признался, что Йончи штукатурил верх ногами: Витька держал его за ноги, а Йончи работал. Правда, уронил братуху пару раз лицом в раствор. Ну, ничего, отвлекся… Бывает. Кстати, Витьке работалось наиболее комфортно — у него постоянно рядом имелась точка опоры, поэтому он часто впадал в послеобеденный сон в самых неожиданных местах. Однажды я его нашел спящим стоя между карнизом старого дома и откосом нового. Плечи его плотно упирались в стену, голова с открытым ртом склонилась назад, а ноги свободно висели в воздухе. Похоже, шел куда то, зажало, уснул…

— Сносите! — кричал Патефон, размахивая решением суда. — Теща уже чемоданы спаковала, а Вы тут ковыряетесь!

— Не сносите. — из старого дома неспеша вышел Савелий тоже с бумажкой в руке. — Во первых, я тут уже давно прописан, а во вторых, я подал кассационную жалобу во львовский Апелляционный Суд. Битва не кончена. Справедливость восторжествует.

У Патефоныча шевельнулись ноздри и дернулся глаз.

В кабинете главы апелляционного суда было уютно. Темнозеленые шелковые обои красиво оттеняли многочисленные сертификаты и награды, висевшие в вишневых рамочках на стенах. На полках в глубоких шкафах золотились корешки толстых фолиантов и умных книг. На большом письменном столе из корня канадского дуба красовалась серебрянная Фемида с завязанными глазами и весами в руках. В углу стояло чучело медведя с удивленной мордой. Тяжелые зеленые портьеры с бахромой охраняли владельца кабинета от прямых солнечных лучей и любопытных взглядов. Перед судьей справа лежало объемное дело, а слева — черный плотный пакет. История с "домом в доме" тянулась уже третий год и была весьма запутана. К тому же ни у одного претендента не было "акта на землю". А земля первична, как известно… В разрезе современной юстиции это был парадоксальный нонсенс — дом вроде был, и в тоже время был внутри еще один дом, а какой из них главнее разобрать не мог никто… Туда неоднократно направлялись разнообразные комиссии, санитарные врачи и строительные эксперты. Писались акты обследования, технические отчеты об исключительной аварийности и, наоборот, необычайной надежности и сейсмоустойчивости объекта. Подключались лицензированные конструктора и непревзойденные архитекторы, а дело так и не двигалось с места. Все писали правильно и верно, но гениальные выводы моментально друг друга взаимоисключали как только судья брал бумаги в руки и начинал знакомиться с делом. Нужно было принимать окончательное волевое решение. "И вот так всегда, — горько вздохнул судья апелляционного суда, — пишут, пишут, марают бумагу почем зря… А истину всегда должен устанавливать честный профессионал".

С этими словами он не спеша развязал свой шелковый галстук и, взглянув напоследок на фигурку Фемиды, тщательно замотал им голову так, чтобы ничего не видеть. Затем в правую руку взял большую папку с документами, собранными магистром международного права Савелием. В левую руку он бережно взял плотный целлофановый пакет черного цвета, принесенный утром неизвестным гражданином. Слегка поколыхал руками в воздухе, как бы изображая из себя большие живые весы. Задумался. Прислушался. Опять поколыхал. Черный плотный пакет перевесил.

— Вот так бабло,… тьфу ты … добро торжествует над ложью. — сказал апелляционный судья и сбросил повязку с глаз.

Патефон вновь ликовал.

— Сносите на хрен! — радостно кричал упертый зять тряся судебною бумажкой изо Львова, — моя Розалия Карловна уже новое постельное белье пошила. Хочет переселяться. Давай, Валдис, что бы я завтра эту кучу мусора у себя в доме не видел, — и снова заложил мне в карман пачку денег.