— Вот и славненько, Витюша, щас я ему позвоню, будете знакомиться. Заодно и о медицине побеседуете.

Звоню этому зубнику хренову: — Эрик, дружище, здравствуй! сбылась мечта идиота, нашел я тебе мастера по мрамору. Виктором зовут. Завтра будет у тебя, только он страшно не любит когда ему в работе мешают, лучше его на пару дней, вообще, оставить одного. Но вечером должок мне закинь, обещал ведь…

Вот тебе, фашист, самонаводящаяся мина замедленного действия.

Чего там дальше было, я подробностей не знаю… Люди говорят, Эрик просто исчез, видать, не понравилось ему у нас на Закарпатье, и Витек пропал на пару лет, похоже, забрали его куда то, то ли в армию, то ли в дурку. Но не в тюрьму это точно — туда таких не пускают.

© Copyright: Валдис Йодли, 2012

Свидетельство о публикации № 21204050556

Бродячий пес, нашедший в подворотне остатки вареной курицы, не радовался так, как ликовал я. Три веских обстоятельства были тому причиной. Еще бы: во первых, Глеб Егорыч не только подкинул нам новую работу, но и готов был оплачивать все транспортные расходы. Во-вторых… не важно. И в третьих: отхватить строительный заказ в Министерстве Транспорта — такая возможность выпадает не часто и не каждому провинциальному архитектору. Отличный повод зарекомендовать себя профессионально, оставить потомкам, так сказать, неизгладимый след…

— Какой такой след? — переспросил Витька.

— Неизгладимый. Это только ты, болван, оставляешь вонючие коричневые следы. — Я удобно устроился на нижней полке купе и собрался просвещать Витьку. — Все великие люди, в отличие от тебя, навозного червя, оставляют после себя многовековые творения. Взять, к примеру, Алекандра Македонского… хотя нет, лучше Петра Великого — взял, да и построил город на болотах…

— Хули там город, — отозвался Витя, — Вот у меня сосед, тоже Петром зовут, он такой след оставил… Неизгладимый. Вся деревня до сих пор крестится. Прикинь, шеф, поехал в клуб на комбайне. На ночную дискотеку. Доехал до середины заледенелого озера…

— Ты достал со своим дядей Петей, дурачок… — Я извлек из сумки сверкающее рубинами вино и передал Вите. — Тебе о высоких материях вещают… Взять, например, семь чудес света: Великие Пирамиды, Александрийский Маяк, Висячие сады Семирамиды… слышал, нет?

— Не, про висячую семирамиду не слышал. — Витя откупорил бутылочку. — А вот пирамиды — да. Страшная вешь. У меня мамка в та-а-акую финансовую пирамиду влезла! Лохотрон еще тот — все бабки на ветер. Чуть без квартиры не остались…

— У тебя, Витя, только бабки в голове. И бесшумный вентилятор на присосках. А вот древний зодчий Сострат Книдский о будущих поколениях думал. По приказу царя Птолемея соорудил на острове Фарос невероятного величия маяк. Сто сорок метров высотой. Светил Александрийский маяк морским судам на сотню километров и не было ему подобного в мире. И решил Сострат оставить по себе память, но не мог: царь Птолемей велел нанести на маяк свое имя, царское…

— Да болт на царя, — возмутился подсобник, — где демократия, йолкин дрын?! Че то, шеф, твой Кастрат тупанул не по детски…

— Сострат.

— Ну, пусть будет Сатрап… или как там?

— Сострат…

— Баран твой Сострат! Надо было рвать капусту и валить на хрен. За кордон… Петлять огородами! Насрать на царское имя…

— Ты слушай, болван огородный!.. Так вот. Этот древний Кастрат, тьху ты!.. Сострат, прежде чем штукатурить каменные стены маяка, нанес на него свое имя: «Сострат, син Декстифона», а затем покрыл слоем штукатурки. На свежую штукатурку нанес имя царя Птолемея. Царь был в восхищении. Он же не знал, что под штукатуркой скрывается имя зодчего…

— От собака…

— Имя зодчего открылось после того, как выветрилась штукатурка. Через шестьдесят лет. — я взял из витькиных рук стаканчик ароматного вина, — Царь уже умер, а каменные стены донесли до нас истинное имя великого архитектора. И седьмое чудо света — Александрийский маяк.

Так, за познавательной беседой о неизгладимых следах, висячих садах и прочих масонских тайнах каменотесов докатились мы до славного города Свалявы.

В Сваляве проводница принесла в подстаканниках горячий чай. Витка чай выпил и подстаканник в руках вертит:

— От жеж, обнищала железка. Совсем опустилась… раньше подстаканник стырить было не стыдно, а теперь один срам — в руки противно взять. У меня дома целая коллекция — самые кудрявые со всего Союза собраны…, а это, бля, не подстаканник, а позор нации какой то…

— Ты если че то не сопрешь, сразу заболеешь, — Йончи смеется, — пора твою клептоманию лечить.

— Это че такое?! — Испугался Витя. — Шо за клептомания, шеф?

— Страшное заболевание, Виктор, — говорю ему с умным лицом. — Пульсирующая копрофилия мозга. Лекарств еще не придумали. Сопровождается сильной душевной болью.

— Не хер ее лечить, — Витька успокоился и ступни ног к оконному стеклу приложил, — она у меня не болит.

— А что у тебя болит? — спрашиваю участливо.

У меня член болит без любви. Третий день без Нинки… эх! — Витя на нижней полке растянулся и зашлепал голыми ступнями по окошку веселый ритм:

— В узде? — удивился Йончик.

— В мазде. — брякнул Витя. — Йолкин-дрын, пацаны, могло бы неземное тело приземлиться, лет двадцати пяти и с четвертым номером сисек. И, желательно, без лишних предрассудков.

— Хрен тебе обломится, брателло, — хмыкнул Йонас- такие овцы без пастуха не передвигаются.

— Нам овцевод ни к чему, и так хорошо едем, — высказываю свою мысль, — скорее всего, никого не подселят: все нормальные люди дома рождество празднуют…

От Свалявы оттолкнулись, катимся по рельсам и о преимуществах клептомании рассуждаем, вдруг, в купе какой то хряк с голосом сифилитика вваливается:

— А что это вы алкоголь в общественном месте распиваете? — сипит и портфель из черной кожи на полку закидывает, — Вам что, ваши права зачитать?!

— Дядя, проходи мимо, — Витя от окошка пятки отлепил, — не мешай преодолевать сложные расстояния.

— Ну ка, подвинься, ушастый, — мужик на матрас всем весом рухнул, Витьке чуть голову не раздавил, — у меня верхняя полка, но я снизу останусь. Не те годы по верхам скакать.

Я присмотрелся к пассажиру: откормленный здоровяк в полтора центнера, шея отсутствует, руки как у меня ноги, весь в черном, даже тесемки плетеные на черной вышиванке. И на костяшках «КОЛЯ» наколото.

— А что, Николай, — протягиваю ему стаканчик мадеры, — по работе передвигаетесь или на отдых после тяжких трудов?

— Брат у меня в Тернополе, — стакан вина залпом сглотнул, — еду на праздники проведать. Гостинцы везу, — по черному пакету похлопал.

— Чем занимаетесь, Коля? — еще стакан наливаю новому другу, — вы не спортсмен часом?..

— Баловал железом по молодости,… пауерлифтинг, — опять в себя опрокинул, — сейчас другие виды спорта осваиваю.

— Вы, наверно, медицинский работник, — еще стакан мадеры ему наливаю, — у Вас внешность интеллигента…