Когда Юзик шел смотреть школу, то совсем не собирался удивляться. Достаточно уже надивился! Конечно, будет школа, как школа, только в сто раз лучшая за ту, в какой он учился.

Но на самом деле он увидел нечто, совсем непохожее к школе. Это был ряд комнат, оснащенных обычными столами и стульями, шкафами и полками — с разными учебными инструментами. В одной комнате две девчонки и мальчик сидели над одной книгой, что-то в ней разбирали, записывали себе в тетради, спорили. Во второй комнате, оснащенным, как аптека, три-четыре человеки нечто готовили; если бы не открытые окна, от вони нельзя было бы сидеть, но для зимы тут были широкие вытяжные трубы. В третьей комнате возились с какими-то машинами, а дальше по-видимому была мастерская. Одним словам, тут было все, кроме парт, скамеек и всего того, что определяет школу. Одна только вещь, огромная черная доска в каждой комнате, чуть напоминала школу.

— Это и есть школа? — спросил Юзик в Кима. — А где— же парты, ученики, учитель?

— Ученики, видишь, занимаются, а учителя поищем. Он должен быть где-то тут. И вот он, в саду.

Юзик увидел через окно несколько учеников с учителем, которые возились на грядках около растений.

— Неужели ученики занимаются без учителя? — удивился Юзик.

— Почему нет? — не понял Ким. — Видишь, вон учитель.

— Но ученики одни. И они не учатся, а просто чем-то занимаются.

— Это просто и есть настоящая наука. Каждый из этих учеников изучает определенный научный вопрос. Учитель уже объяснил им его и, кроме того, они в процессе работы обращаются к ему, когда что непонятно.

— Таким образом они могут и не учится, когда никто не заставляет, — со взрослым видом промолвил Юзик.

— Вот оно что! Вы там привыкли учиться только тогда, когда кто с тростью стоит над зашейком? А когда ты мастеришь себе какую-нибудь вещь, заставляет ли кто тебя?

Это для себя, ради интереса и игры.

— Ну, так, наука тоже: и для себя, и для интереса, и, кроме всего для пользы. Каждый нормальный и здоровый ученик не может не интересоваться этим. А когда кто — то не хочет учиться, значиться, он больной, ненормальный, значиться, его надо лечить, давать другие занятия. У нас таких почти что нет, а когда один-второй найдется, так и для его найдутся соответствующие занятия. Когда его не интересует физика и химия, так наверняка есть что-либо другое, к чему он имеет охоту. Надо только выявить это и направить на полезный путь.

— Неужели-же ученики летом совсем не отдыхают?

— А эти занятия и есть их отдых. Каждый работает, когда хочет и сколько может.

— А зимой?

— И зимой также.

— А младшие?

— Тех уже надо собирать вместе, приохочивать.

Постепенно вокруг их начали собираться ученики, спрашиваться Кима: откуда этот парень? Ким сказал. Ребята заинтересовались и начали звать своих товарищей:

— Квант! Хризантема! Электрон! Вулкан! Гляньте, к нам чужеземец явился.

Пришел и учитель.

— Товарищ Макейчик! — обратился к нему Ким. — Не возьмете ли вы нового студента? Эмигранта.

И он рассказал учителю историю Юзика.

— С большой охотой! — ответил учитель. — Мы сейчас же поставим его доклад о положении в западной Европе, — со смехом добавил он.

— Боюсь, что докладчик провалиться, — сказал Ким.

— Напрасно. Поддержим, — сказал учитель и положил руку на плечо Юзика. — Сделаешь доклад, камрад? А?

— Не знаю, — ответил Юзик смутившись.

Ему удивительно было смотреть на этого сорокалетнего почтительного мужчину, который стоял перед им в запачканных штанах и какой-то сетке без рукавов, вместо сорочки и другой одежды, и еще по-товарищески положил руку на плечо. Совсем не такой был его прежний учитель.

— Заходи чаще. Найдем интересную работу, — добавил учитель.

— Когда Юзик с Кимом возвращались к своему дому, то Юзика кроме всего, в особенности занимал один вопрос, который он, наконец, и задал Киму:

— Скажите, откуда и почему такие удивительные имена в ребят: Квант, Хризантема? И даже ва… ва… ша…

— Во-первых, очень плохо, что ты называешь меня, своего брата, на «вы». Брось это. И Риму не называй. А имена не хуже за Никиту, Евдоха, Пантелея и т. д.?

— Да таких имен, как у вас, совсем нет на свете.

— Как так нет, когда ты сам слышал и говоришь про их?

— Они придуманные.

— А «Пантелеи» и «Харитоны» откуда взялись? Они также вымышленные, только вымышленные более глупыми чем мы людьми тысячи лет назад. Зачем нам их имена, когда мы можем иметь свои, лучшие. А может ты веришь в святых, которые в старых календарях назывались этими именами? — сказал Ким, насмешливо взглянув на Юзика.

— Нет! — ответил Юзик. — Очень уже надоедал нам закон божий в школе. Мы даже издевались над ним.

— Молодчина, когда своим умом дошел— похвалил Ким. — У нас даже старики давно уже оставили эти суеверия, хотя и носят еще стародавние имена. Эти старые греческие или латинские слова в переводе означают определенные понятия, например, «терпеливый, злой, хромуша» и т. д. Так на какое лихо нам называть парня по-гречески «хромуша», когда можно назвать его по-ученому «Электрон»?

Юзик пожал плечами и улыбнулся. Удивительно как-то с непривычки, но выходить совсем просто и разумно.

Вместе с Кимом пошли и обедать. Опять Юзик почувствовал себя неудобно в этом «барском ресторане», на людях.

— Что ты себе возьмешь на обед? — спросил Ким.

Юзик испуганно взглянул на его.

— А что дадут.

— Есть много блюд. Выбери, что хочешь. Вот карточка. Юзик нерешительно взял в руки карточку, взглянул на ее и промолвил:

— Мне все равно. Что дадут.

Ким сам выбрал для него молочную лапшу, курицу и кисель из ягод.

Вкусный был обед, но Юзик лучше согласился — бы съесть в своем уголке хлеба с салом, чем тут эти барские блюда. Очень уж было неудобно.

После обеда он пошел в комнату к деду.

— Надо уже начинать думать о твоей работе— сказал дед. — Недели две ты еще можешь поиграть, пока осмотришься, познакомишься с нашей жизнью, а там нужно будет приискать для тебя работу. С четырнадцати лет каждый у нас работает. Правда, работа небольшая, легкая, часа на два день и каждый пятый день свободный, но все же такой надо и приучаться к работе и пользу приносить хозяйству. Да что тут говорить? Мы с восьми лет работали в своих собственных хозяйствах по целым дням. И те ученики, которых ты видел, имеют определенные обязанности в хозяйстве.

— Да я ничего лучшего и не желал бы, как иметь работу, — сказал Юзик. — Я бы да с радостью работал на фабрике-кухне.

— Ага! Я и забыл! — подхватил дед. — Ты-же уже имеешь специальность. Вот и работай в этом направлении.

У нас такая же кухня. Сегодня я переговорю с товарищами. Сегодня будет общее собрание. Стоит и тебе пойти. Послушаешь, как мы решаем свои дела.

Еле дождался Юзик время, когда надо было идти на собрание. В большом театральном зале, на нижнем этаже, собралось человек пятьсот. Юзик никогда не видел такого большого и красивого зала. Стены и потолок были разрисованы какими-то рисунками, которых и понять то нельзя было, но строгие простые линии невольно создавали впечатление чего-то могучего. Интереснее всего было то, что никаких лампочек видно не было, а межу тем было светло, как днем.

Долго ломал голову Юзик, пока сообразил, что лампы спрятанный вокруг всего зала под потолком за перегородкой в стене. Они незаметно освещали потолок равным светом, а оттуда он отражался на весь зал.

Дед и внук протискивались к группе, где сидели Ким с Риммой, тетка Агата и дядя Симон. На сцене за столом, покрытым красным сукном, сидело несколько человек, за ими на стене — огромный портрет Ленина, около его — два красные флага. Особенно заинтересовали Юзика огромные ленты над сценой и на стенах. На них было написано:

ПОКА СУЩЕСТВУЕТ НА СВЕТЕ КАПИТАЛИЗМ — СУЩЕСТВУЕТ ДЛЯ ТЕБЯ ОПАСНОСТЬ.