Дон Луис издали видел, как она остановилась у кассы. Мазеру, воспользовавшись своим агентским удостоверением, узнал от кассирши, что она купила билет в Руан. Наведя справки, они узнали, что сейчас уходит курьерский поезд на Руан, и по настоянию дона Луиса Мазеру купил себе билет туда же. Когда они вышли на перрон, Флоранс входила в один из средних вагонов.
Поезд трогался.
— Садись, — сказал дон Луис, — и смотри не упусти ее. Она очень ловкая.
— Но почему вы сами не едете, патрон?
— Я не успел бы обернуться к собранию.
Поезд отошел и скоро скрылся в туннеле. Дон Луис уселся на диванчик в одном из залов ожидания и просидел так два часа, делая вид, будто читает газету, но на самом деле с тоской задавал себе все тот же вновь встававший перед ним вопрос: «Виновна ли Флоранс?»
Было ровно пять часов, когда в кабинет Демальона вошли: полковник граф д'Астриньяк, секретарь посольства Соединенных Штатов. И одновременно в приемную вошел человек, вручивший курьеру свою карточку. Тот бросил взгляд на карточку, быстро обернулся к кучке людей, стоявших в стороне, и затем спросил вновь прибывшего:
— Вы по приглашению?
— Доложите: дон Луис Перенна.
Как электрический ток прошел по кучке людей. Один из них отделился — помощник начальника полиции Вебер.
Одно мгновение два врага смотрели друг другу прямо в глаза.
Дон Луис любезно улыбался. Вебер был бледен, как полотно, и едва сдерживался.
Дон Луис увидел четырех репортеров, четырех агентов.
«Они все здесь ради меня, — думал дон Луис, — но, судя по растерянности, не рассчитывали, что я дерзну явиться».
Курьер вернулся за доном Луисом.
Тот с самым приветливым поклоном прошел мимо Вебера, кивнул агентам и вошел в кабинет. Полковник д'Астриньяк тотчас с протянутой рукой поспешил к нему навстречу, желая, видимо, подчеркнуть что сплетни не умалили его уважения к легионеру Перенна.
Но поведение префекта было нарочитым. Он даже не обернулся и продолжал перелистывать дело и перебрасываться словами с нотариусом и секретарем посольства.
Потом, собрав бумаги и взглянув еще раз в дело, префект громко заговорил:
— Мы собрались сегодня, как и два месяца назад, и должны принять окончательное решение по вопросу о наследстве Космо Морнингтона. Отсутствует лишь месье Кассерос, атташе перуанской миссии, внезапно заболевший, как гласит полученная мною телеграмма. Налицо все, кроме тех, увы, чьи права мы должны были бы утвердить, — кроме наследников Космо Морнингтона.
— И кроме…
Демальон поднял голову: говорил дон Луис.
— …убийцы наследников Морнингтона.
На этот раз дон Луис держал себя как человек, который хочет, чтобы его выслушали, как бы ни казалось малоправдоподобным то, что он говорил:
— Разрешите мне, господин префект, обрисовать создавшееся положение. Это будет продолжением и прямым заключением нашей беседы после взрыва на бульваре Сюше.
Молчание префекта было знаком согласия.
— Я буду краток, господин префект. Во-первых, мы уже располагаем показаниями инженера Фовиля, во-вторых, дело, в сущности, очень просто. Вы задавались вопросом: почему Ипполит Фовиль ни разу не упомянул о наследстве Морнингтона? Почему не упоминал о нем Гастон Саверан, излагая мне свою трагическую историю? Да потому, что никто из них, — ни Ипполит Фовиль, ни Гастон Саверан, ни Мари-Анна Фовиль, ни Флоранс Девассер ничего о нем не слышали. Факт неопровержимый: одна месть руководила Ипполитом Фовилем, ведь миллионы Морнингтона достались бы ему по праву.
Итак, никакие соображения, связанные с наследством, поведения Ипполита Фовиля не определяли. Между тем они погибли один за другим именно в том порядке, в каком переходило бы состояние Морнингтона: сам Морнингтон, потом Ипполит Фовиль, затем Эдмонд, далее Мари-Анна Фовиль и, наконец, Гастон Саверан.
— Не странно ли это? Как не предположить наличия какой-то руководящей роли. Не очевидно разве, что помимо сумасшедшего Фовиля, с его ненавистью и ревностью, есть еще какой-то субъект, одаренный еще большей энергией, преследующий свою цель и, что он-то и обрек на гибель этих людей, марионеток в этой драме, все нити которой он завязывает и развязывает?
Господин префект, масса стала инстинктивно с самого начала искать этого руководителя. Разделяет мою точку зрения и полиция с Вебером во главе. Они уже нашли злодея. Это я. Почему бы и нет? Мотив преступления налицо. Я наследник Космо Морнингтона.
Не стану защищаться. Возможно, что постороннее влияние заставит вас, господин префект, принять в отношении меня несправедливые меры, но я ни на секунду не оскорблю вас предположением, что сами вы не можете приписать это злодейство человеку, которого видите в деле уже два месяца.
— Но масса права в том отношении, что виновник должен быть и виновник этот — наследник Космо Морнингтона.
— Если это не я, значит, есть другой? И его-то я и обвиняю. Я и с мертвым боролся. Я не раз чувствовал на себе дыхание этого живого. Не раз чувствовал, что «зубы тигра» вот-вот готовы впиться в меня. Мертвый сделал многое, но не все. А тот, о ком я говорю, выполнял ли слепо его волю? Или был соучастником? Но, несомненно, он продолжил дело, вдохновителем которого сам, быть может, не был, продолжил не ради личной выгоды. И сделал он это потому, что был осведомлен о завещании Космо Морнингтона.
Его-то я и обвиняю.
Обвиняю, по крайней мере, в той части преступления, которая не может быть приписана Ипполиту Фовилю.
Обвиняю в том, что он взломал ящик, куда метр Лемертюм положил завещание Космо Морнингтона.
Обвиняю в том, что, проникнув в спальню Космо Морнингтона, он подменил одну из ампул с лекарством, ампулой с ядом.
Я обвиняю его в том, что он изобразил доктора и выдал подложное свидетельство о смерти Космо Морнингтона.
Обвиняю в том, что он доставил Ипполиту Фовилю яд, которым были убиты агент Веро, Эдмонд Фовиль и Ипполит Фовиль.
Обвиняю в том, что он направил против меня руку Гастона Саверана, трижды покушавшегося на мою жизнь.
Обвиняю в том, что он передал в лазарет для Мари-Анны Фовиль пузырек с ядом и шприц, которые помогли несчастной покончить с собой.
Обвиняю в том, что каким-то неведомым способом, учитывая последствия, он доставил Гастону Саверану вырезки из газет со сведениями о смерти Мари-Анны.
Словом, обвиняю в том, что он, не говоря о его соучастии в убийстве агента Веро и моего шофера, убил Космо Морнингтона, отца и сына Фовиль, Мари-Анну Фовиль и Гастона Саверана, то есть всех, стоящих между ним и миллионами.
Вот моя мысль: раз человек убивает пять душ, чтобы заполучить миллионы, то ясно, что он уверен в том, что миллионы достанутся ему, то есть, что он сам является наследником. Через несколько минут этот человек будет здесь.
— Как? — воскликнул префект.
— Это логический вывод из моего построения, не забывайте, что по завещанию наследство может получить лишь лично явившийся сегодня наследник.
— А если он не придет?
— Он придет, господин префект. Иначе все было бы сплошной бессмыслицей. Он придет и по праву потребует двести миллионов Космо Морнингтона.
— А, если он не придет? — еще настойчивее повторил Демальон.
— Тогда, значит, преступник — я, и вам придется меня арестовать. Он или я. Такова дилемма.
— Нет, нет! — почти гневно воскликнул префект. — Это невозможно! Человек, совершивший серию убийств, не будет так глуп, чтобы отдаться нам в руки.
— Не забывайте, господин префект, что он не убивал, а побуждал убивать. В этом и заключается необъяснимая сила этого человека, что он сам не действует.
Припомните все обстоятельства.
Прибавлю, что за всю свою жизнь, богатую впечатлениями, я не встречал существа, действующего с такой дьявольской виртуозностью и одаренного такой поразительной способностью психолога. — Слова Перенна взволновали собравшихся. Неведомое существо облекалось в плоть и кровь. Все ждали. Дон Луис раза два поворачивался к двери, прислушиваясь. Префект встал с места и зашагал вокруг стола. Полковник д'Астриньяк с восхищением вглядывался в дона Луиса, любуясь его хладнокровием. Нотариус и секретарь посольства сильно волновались.
