Ричард печально вздохнул, и его лоб прорезали морщины.

- Она… была… прекрасной юной леди. Не только моя дочь – все мы будем ощущать её потерю. – Мужчина запнулся. – А какой у неё был математический склад ума! Когда она жила в нашем доме, большую часть времени она проводила в своей комнате над какой-нибудь очередной задачкой. Вот что её интересовало. И радовало.

- Вы часто обсуждали с ней исследования? – спросил я.

Ричард покачал головой.

- Боюсь, её исследования были вне моей компетенции, – и с усмешкой добавил: - Даже будучи на одном факультете, все мы разделены нашими собственными специализациями, так ведь, Калеб?

Калеб согласно кивнул, а я решил продолжить прежнюю нить рассуждений о Саре.

- Не знаете ли вы, состояла ли Сара с кем-нибудь на факультете в романтических отношениях? – спросил я всех троих.

- Нет, - ответил Арти и неловко добавил: - Если кто-то и начинал с ней флиртовать, она сразу ставила нас на место. Сара не интересовалась ничем подобным – ни в отношении моих однокурсников, ни, уж точно, в отношении меня.

- Никогда? – уточнил я, но все трое снова категорически ответили «нет».

Я рассказал им о том, что Сара периодически посещала Принстон.

- Ах, да, - произнёс Калеб, посмеиваясь, - это ещё одно подтверждение таланта Сары: первый научный доклад она презентовала четыре года назад в Принстонском университете в присутствии лучших математических умов нашей страны. Подготовленный ей доклад о функциях критической линии был восхитительным. Поистине восхитительным. В целом, она работала над ним со второго курса Барнарда. Этот доклад даже привлёк внимание моего коллеги, известного своей придирчивостью – Агнуса МакДональда. И когда я узнал, что Сара интересуется гипотезой Римана, я представил её Агнусу.

Даже если б я захотел, то не смог бы подвести разговор к этой теме лучше: фотографии в медальон Сары были оплачены именно неким А.МакДональдом.

- А Агнус МакДональд – тоже математик? – спросил я, стараясь не выдать свою заинтересованность.

- Выдающийся профессор из Принстона, одержимый, как и Сара, гипотезой Римана. Вообще-то, попытка решить эту проблему – это работа всей его жизни.

- А существовал ли между профессором МакДональдом и Сарой особенный контакт? – спросил я.

- Я бы не назвал его «особенным», - ответил Калеб. – Хотя во время нашего общения я выяснил, что она иногда обменивается с профессором идеями о доказательстве гипотезы.

Я вытащил серебряный медальон и молча протянул его профессору Мюллеру.

Его первоначальное потрясение от узнавания человека на фотографии быстро сменилось тревогой. Он поражённо отдал мне снимок.

- Да, это Агнус.

- Этот медальон определённо указывает на то, что у них с Сарой были не только рабочие отношения, вы так не считаете? И вы об этом не знали?

- Не знал, - печально покачал головой Калеб. – Иначе высказал бы категорическое несогласие, - твёрдо заявил он. – Такая связь обоих не привела бы ни к чему хорошему, а возможно, и серьёзно навредила бы. Сара и так постоянно сражалась с ошибочными представлениями людей о том, что женщина не может совершить такую математическую работу, какую проделала Сара. Некоторые считали, что за неё это делает брат или отец. А роман с самым одарённым математиком страны вряд ли помог бы опровергнуть их предположения.

- А что насчёт вас, Арти? – повернулся я к искреннему молодому человеку, не поднимающего глаз от пола. – Она когда-нибудь рассказывала вам об отношениях с профессором МакДональдом?

- О подобных отношениях – нет, - снова покраснел Арти. – Я знал, что она с ним переписывается и даже пару раз встречалась. Каждый раз, когда у неё появлялась новая мысль, Сара решала обсудить это с профессором. Но я считал, что это из-за того, что он так хорошо понимает тему её исследований, - парень сильнее вжался в спинку стула.

- То есть, вы знали, что она ездила с ним встречаться? – уточнила Изабелла.

Арти удивлённо вскинул брови:

- Ну, конечно. Она не делала из этого тайну. Профессор жил со своей матерью, так что подобные встречи были вполне подобающими. Наверно, в этом и кроется основная причина того, что я и не подозревал между ним с Сарой никаких других отношений, кроме, профессиональных.

«И всё же Сара утаивала эти поездки и от Уингейтов, и от своей подруги Мэри. Почему же она открыто рассказывала о встречах с Агнусом МакДональдом Арти, но скрывала их от Бонэмов и Уингейтов?»

- Вы говорили, что гипотеза Римана - это работа всей жизни профессора МакДональда. А мог бы он разозлиться - например, из-за зависти - если бы Сара её решила? - поинтересовался я.

После очередного приступа кашля Ричард Бонэм очень взвешенно подошёл к вопросу:

- Я знаю этого человека более двадцати лет и не могу поверить, что он дурно отреагирует, если гипотезу докажет кто-то другой. Расскажу вам вот что: за долгие годы появлялись люди, считавшие, что нашли решение гипотезы Римана, но при ближайшем рассмотрении другими математиками все их решения рассыпались прахом. Агнус никогда резко не реагировал на те попытки, а даже был разочарован. И не забывайте: он сам активно помогал Саре с работой по доказательству этой гипотезы.

- Ну, о том, что у профессора МакДональда роман с Сарой Уингейт вы тоже не подозревали, - заметил я. Ричард смущённо отвёл взгляд.

- А что по поводу этого человека? - спросила Изабелла. - Не припоминаете, видели вы его прежде? - и она пустила по кругу сложенную фотографию Майкла Фромли.

Арти и Калеб оба быстро посмотрели на фотографию и сказали, что никогда его не встречали. Но Ричард рассматривал снимок чуть дольше, прежде чем ответить.

- Что-то в этом парнишке кажется мне знакомым, но не могу сказать точно. Почему вы им интересуетесь?

- Он наш главный подозреваемый, - ответил я. - У нас есть косвенные улики, связывающие его с убийством Сары.

«Но никаких серьёзных улик», - подумал я про себя. А они мне были очень нужны.

«Где же Алистер?»

- Ваш подозреваемый посещает Колумбийский университет? - озадаченно уточнил Ричард.

Мы ответили отрицательно и решили не посвящать их в более подробные детали. Мы поблагодарили мужчин и вышли из кабинета, и всю дорогу до дверей вниз по лестнице нас сопровождал громкий, надсадный кашель Ричарда Бонэма.

Мы пересекли четырёхугольный дворик перед исследовательским центром, но Алистера нигде не было видно. Изабелла уверяла меня, что для него это - обычная вещь, и волноваться не стоит, но я нетерпеливо топтался на месте. Нам ещё столько предстояло сделать!

Из сегодняшних разговоров мы вынесли много интересной информации, и теперь в моей голове начал потихоньку формироваться образ личности Сары. Но чем более настоящей она становилась для меня, тем острее я ощущал необходимость поймать её убийцу, как можно скорее. Майкл Фромли до сих пор оставался на свободе, а это было неприемлемо.

Раз мы всё равно ждали Алистера, я позвонил за это время Джо и рассказал ему об Агнусе МакДональде. Затем я позвонил в Принстонский университет и оставил сообщение для самого математика, где просил его позвонить в исследовательский центр или прийти туда лично.

«Да почему же Алистер так задерживается?»

Прошло ещё десять минут.

Я предложил Изабелле прогуляться до Бродвея и посмотреть, не появился ли там Алистер. Возможно, мы найдём его на пересечении со 113-ой, как и планировали изначально.

Уличный торговец на углу 116-ой и Бродвея продавал кульки с жареным арахисом, и, когда я услышал его запах, то осознал, насколько голоден. Я купил у него два кулька, и мы с Изабеллой ели орехи, пока шли по улице.

- Знаете, мне кажется, я её уже однажды встречала. Где-то около года назад, - неожиданно произнесла Изабелла.

- Кого её? – уточнил я, хотя понимал, что она говорит о Мэри Бонэм – юной леди, с которой мы недавно разговаривали.

Но Изабелле удалось меня ещё раз удивить.

- Сару Уингейт.

- Вы раньше встречали Сару? – я замер посреди улицы и повернулся к ней. В моём тоне ясно слышалось недоверие. – И почему вы до сих пор молчали?