«…и хотя иглами длинными искали на теле того места нечувствительного, которое каждая ведьма должна иметь: и хотя кости пальцев ее рук, а также и ног поломаны были на мелкие кусочки, не разрывая кожи: и хотя три дня и три ночи сам Преподобный Хопкинс сидел перед ней, когда она, прикованная к стене, со вставленными в рот кольцами, дабы ни поднять, ни опустить головы своей не могла, и чтоб даже на минуту уснуть ей не удавалось; так, однако, велики оказались ее дьявольская гордыня и высокомерие, что хотя Преподобный Хопкинс слезно просил ее, чтобы отказалась она от своей твердости, чтобы свою вину признала и тем заслужила вечное пребывание в чистилище, после которого милостивый наш Господь Бог, быть может, и ей, самой грешной, отпустит ее прегрешения, — она упрямо своей вины не признала и одна из всех до самого конца в дьявольском упрямстве осталась, выкрикивая, что ни одна из остальных признавшихся ведьм вины на себе не несет, а все это лишь месть Благородного Джона Эклстоуна, который, купив землю, хотел после того захватить и лес, много веков принадлежавший деревне Норфорд, чему вся деревня воспротивилась, имея письменное своих прав доказательство времен Милостивого Короля Ричарда. Однако правда, как масло оливковое, всегда наверх по Воле Господа выплыть должна. Так и на этот раз сталось. И хотя многие требовали, чтобы женщин этих, как заведено в других королевствах, огнем медленным сжечь, однако у нас не таков обычай, вероятно, менее Господу Богу угодный, потому что их всего лишь вешают, как обычных преступников. Итак, когда суд Его Преосвященства Епископа вину их признал и светскому закону их отдал с обычными словами: „Пусть их по-отечески накажут, не проливая ни капли крови“, повели их под виселицу, где Мастер по очереди повесил их на четырнадцати крюках, а народ стоял и радовался, грязь в них швыряя. И в этот час правда, как тот античный феникс из пепла, возникла и всем стала видимой. Когда последнюю ведьму собирались повесить, а была это та самая Синди Роуленд, которая вины своей и преступлений признавать не хотела, крикнула, стоя уже с веревкой на шее, что действительно она была любовницей дьявольской и с самим Люцифером спаривалась, лаская в своих объятиях, ибо была любимой его наложницей. А когда все присутствующие на площади от ужаса онемели, крикнула она, что любовник неизбежно отомстит за нее благородному Джону Эклстоуну, лжесвидетельство которого явилось причиной ее смерти. Обратилась она к нему и, пальцем на него указывая, воскликнула: „Люцифер! Господин мой и любовник! Этот человек — причина моей гибели, отомсти ему до самого десятого поколения да изведи этот род полностью, чтобы и следа после него на земле не осталось!..“ Может быть, и еще что-нибудь сказала бы она, но Мастер, испуганный, как и другие, быстро дернул шнур, помощников своих на помощь призывая. И высоко ее вздернули, слова последние придушив. Так закончила свою жизнь эта ведьма, самая ужасная из всех в нашем графстве, до минуты своей последней закоренелая грешница… А сэра Джона Эклстоуна, который сильно весьма испугался ее слов, преподобный Хопкинс утешил словом святым, с Неба плывущим, и так все по домам разошлись и разъехались».
Алекс отложил рукопись и закрыл глаза.
— Какая изумительная девушка… — тихо сказал он.
Как же хорошо Джо ее понимал! Он видел площадь с рядом виселиц, с глазеющей враждебной толпой, и невиновную женщину, которая выдержала напрасно столько мук, не вызывая ни у кого ни милосердия, ни сострадания. А когда, наконец, стоя у подножия виселицы, она увидела своего преследователя, то отомстила ему одним-единственным способом, который у нее остался. Она сказала, что правдой является то, о чем он точно знал, что это ложь! И умирая, она оставила своего врага не в уверенности, что он избавился всего лишь от четырнадцати крестьянок, за которых никто ему не отомстит, а в ужасе от того, что он поссорился с самим Люцифером! Она ведь знала, сколько раз с тех пор будет просыпаться ночью сэр Джон Эклстоун, обливаясь холодным потом…
А Патриция Линч была потомком Джона Эклстоуна в десятом поколении… Так сказал Джилберн. Точно так же, как и Ирвинг Эклстоун, ее брат. Но Джоан была уже одиннадцатым поколением…
Джо встал и начал прохаживаться по комнате. Внезапно остановился. Только сейчас он осознал, что когда читал описание казни, перед его глазами все время стояло лицо той красивой черноволосой девушки, которую они встретили с корзинкой яблок для сэра Джилберна. Синди Роуленд… Вдруг ему стало душно.
Он подошел к окну, открыл его и выглянул. Стояла глубокая ночь. Почти круглая луна высоко висела над Дьявольской скалой, заливая мир белым металлическим сиянием. Вдали, над верхушками деревьев, два маленьких огонька блестели совсем рядом, словно глаза зверя. Норфорд Мэнор. Было очень тепло и тихо. Летучая мышь пересекла падающий из окна луч света и исчезла в темноте, бесшумная и ловкая.
Глава XI
Прогулка перед грозой
Джо уснул очень поздно и проснулся очень рано, невыспавшийся и с чувством беспокойства на душе. Утро было прекрасным, хотя воздух тяжело висел над землей, не движимый ни малейшим дуновением ветерка. Становилось душно.
«Будет гроза, — подумал Джо, усаживаясь за пишущую машинку. — Гроза с громом и ливнем… Очень хорошо… очень хорошо… И сразу настроение улучшится».
Но он знал, что атмосферные явления не имеют отношения к его настроению. Просто ему поскорее хотелось быть там, в Норфорд Мэнор, и вынудить Дьявола к… И здесь его мысль обрывалась, потому что все это не имело никакого смысла. Сейчас он почти хотел, чтобы смерть Патриции Линч оказалась самоубийством, а все эти оттиски и нелепости с поворачиванием портретов оказались чьей-нибудь шуткой. И хотя разум подводил, инстинкт кричал во весь голос, что прямо сейчас происходит нечто страшное, то, что нарастает, созревает и принесет свои жуткие плоды, если не удастся вовремя предупредить преступление. А единственная возможная версия этого преступления находилась в полном противоречии с фактами и потому не могла быть подлинной. А может, существовала другая? Но какая?..
Алекс провел целый час за столом, сидя неподвижно, подперев голову руками. Его мозг просчитывал сотни комбинаций, от вариантов самых невероятных до вариантов хотя бы отдаленно правдоподобных. Однако все они взаимно исключались.
Но если бы он знал, что все его нынешние волнения — всего лишь детская забава по сравнению с тем, что он будет испытывать через несколько часов, застыв перед барьером необъяснимости происшедшего и столкнувшись лицом к лицу с самым невероятным случаем в своей жизни, он, возможно, был бы сейчас гораздо спокойнее.
Но Джо Алекс не знал будущего, так же, как не знал его и Дьявол. Если бы они оба знали его, смерть, вероятно, не посетила бы так скоро Норфорд Мэнор, а мисс Каролина Бикон гораздо быстрее встретилась бы с человеком, которого любила как никого и никогда, хотя и не показывала ему этого…
Старый Остин принес завтрак и сообщение от сэра Александра о том, что оба джентльмена приглашены в Норфорд Мэнор на ланч, где мистер Ирвинг Эклстоун ожидает мистера Джеймса Коттона и с удовольствием поделится с ним всеми материалами, которыми располагает.
Это помогло. Сознание, что через пару часов он будет там и увидит этих людей и это место, успокоило Алекса. Он с аппетитом позавтракал, и хотя в глубине ума маленький трепещущий огонек беспокойства горел, не угасая ни на секунду, Алекс сел за пишущую машинку и спокойно занялся книгой. Он работал до полудня.
В двенадцать часов Джилберн окликнул его из сада. Джо окинул взглядом комнату. Он сунул в карман листок бумаги, где на рассвете записал все известные ему на данный момент сведения, и вышел.
Они шли, беседуя о погоде и вероятном приближении бури. И лишь после того как вошли в лес, Джо сказал:
— Значит, миссис Патриция Линч и ее брат Ирвинг Эклстоун составляют именно то десятое поколение, на которое должна была пасть месть Люцифера?
