Так, одолевая один перекат за другим, одну мель за другой, 28 августа мы достигли Жиганска. Отсюда река имеет более устойчивый фарватер, течет среди возвышенностей. К вечеру этого дня прибыли в Булун, где мы должны были получить для всего состава теплую меховую одежду. Здесь нам сообщили, что отправленный в начале навигации пароход «Лена» до сего времени не прибыл по назначению и от него нет никаких известий. В телеграмме зампредсовнаркома Иванов просил разыскать «Лену» и оказать ей помощь. «Лена» должна была доставить для метеостанции на острове Ближнем (Ляховские острова) дом в разобранном виде и двухгодичное снабжение. Десять человек станции оказались в катастрофическом положении — пожар уничтожил жилой дом и почти все запасы.

30 августа подошли к острову Столб. Отсюда река, образуя обширную мелководную дельту, делится на многочисленные рукава и протоки. Для выхода в море Лаптевых выбрали наиболее судоходную протоку Быковскую протяжением около ста километров. В районе песков Кресты тяжело сели на мель при сильном ветре с дождем и снегом. Потребовались сутки нечеловеческих усилий всего экипажа, прежде чем нам удалось переползти отмель.

К вечеру 31 августа на подходе к мысу Быкова увидели на севере дым судна, сомнений не могло быть — это «Лена». Мы знали, что от Колымы до мыса Челюскина не было других судов. Стали на якорь в заливе Неелова в ожидании подхода «Лены».

Оказалось, что при выходе из реки месяц тому назад судно встретило тяжелый лед, видимость была очень плохая. Продвигаясь береговыми мелководными прогалинами, «Лене» удалось пройти примерно до мыса Буар-Хая, в чем ни начальник экспедиции Турутин, ни капитан «Лены» Богатырев не были уверены, так как компасы не действовали, а мыс им не удалось открыть. На мое предложение идти с нами до острова Ближнего Турутин и Богатырев не согласились — «Лена» имела ледовые повреждения. Кроме того, они с трудом нашли обратный путь в реку, поэтому речная команда настроена весьма нервозно и откажется от вторичной попытки идти в море.

Решили вместе идти в бухту Тикси, где перегрузить весь груз «Лены» на пароход «Ленин», если это будет вообще возможно. На мой запрос Наркомвод ответил: «Действуйте по своему усмотрению». Мне было понятно, что запретить нам оказать помощь бедствующей станции никто не хотел.

Капитан «Лены» Афанасий Данилович Богатырев, знатный речник, якут по национальности, очень нам помог при проходе сложной мелководной Быковской протокой. Несмотря на тяжелое плавание по реке, мы все же 4 сентября вышли в море и зашли в пустынную в тe времена бухту Тикси. Сразу же начали прием запасов угля и всего груза с «Лены». Ни минуты отдыха, надо торопиться. Впереди два моря и плавание по малоисследованной реке до Среднеколымска.

Принять весь груз «Лены» было для нас очень трудно. Все, что могло быть испорчено водой, убрали под палубу, в столовую и даже в каюты. Мелкие детали дома уложили на палубе, бревна пришлось закрепить по наружному борту судна. Хотя это до известной степени увеличило плавучесть судна, но перегруз получился ужасающий. Лац-порты, ушедшие в воду, дали течь. Кое-как справились и с этой бедой. По установленным на берегу флажным створам уничтожили и определили девиацию компасов, только для северной и восточной четвертей компаса.

Все было готово к выходу в море. Наш синоптик Дзерделевский пообещал встречный норд-ост умеренной силы и плохую видимость. Так оно и было. Судно принимало на палубу воду, речную команду «укачало».

Обойдя остров Мостах, легли на курс к проливу Дмитрия Лаптева с таким расчетом, что если встретим лед, то будем огибать его восточную кромку.

На рассвете 7 сентября открыли мыс Святой Нос у входа в пролив. Измерили глубину — всего четыре метра. В проливе погода улучшилась, и мы без затруднения подошли к юго-восточной оконечности острова Ближний и стали на якорь против сгоревшей метеостанции на расстоянии четверти мили от берега. Мелководье не позволило подойти ближе. На метеостанции была небольшая моторная шлюпка, у нас — две гребные небольших размеров. Такими плавсредствами выгрузить доставленный груз было невозможно.

Решили из бревен дома соорудить плот и на него погрузить двухгодичное снабжение. Затем плот подвели к берегу. Эта операция заняла день и ночь. Погода стояла тихая, со слабым ветром от норд-оста. Как только на берег были поданы концы, судовые шлюпки возвратились. Тотчас пошли дальше по назначению. Как только вышли из пролива в Восточно-Сибирское море, усилился ветер от норд-норд-оста, началась бортовая качка, но судно, избавившись от лишнего груза, держалось на волне хорошо. На всем пути от пролива каждые пятнадцать минут измеряли глубину, доставали грунт и наносили их результаты на карту. Держались четырех-, пятиметровых изобат. Таких глубин на карте не было. Низкий материковый берег нам открыть не удалось. По счислению подошли к устью реки Индигирки, чтобы пополнить запасы пресной воды для котлов, так как последние двое суток котлы питали морской водой, что очень беспокоило стармеха Мазанку. На подходе к Медвежьим островам ветер от норд-оста усилился. Резко начал падать барометр. Взволнованный синоптик предсказал сильный шторм от норд-оста со снегом. И действительно, вскоре ветер начал свежеть до штормового. Барометр резко пошел вниз. Заряд за зарядом налетали снежные шквалы. В завершение всего появился лед.

Часов около восьми вечера 10 сентября подошли к сплошной массе тяжелого льда, перекрывавшего нам путь к материку. Наступила ночь. Протяжно завыл ветер. Входить в лед на речном пароходе было безумием. Легли в дрейф. В полночь шторм достиг наивысшей силы. Мы могли отойти к острову Крестовского, но знали, что после шторма обычно наступают морозы, Тогда «Ленин» будет скован в крепком льду.

На рассвете решили все же пробиваться к Колыме. На память все время приходил Амундсен. Он начал зимовку 5 сентября, а сейчас — уже одиннадцатое…

От разводья к разводью пробиваемся вперед. Лишь бы не повредить рули. Неожиданно останавливаются машины — лед попал в полукоридоры гребных винтов. Проворачиваем механизмы вручную. Снова вперед. После полудня заметили, как изменился цвет воды. Попробовали — вода пресная. Лед, садясь на грунт, стал редеть. Мы где-то вблизи устья Колымы. Лед позади прикрывал нас от шторма. Стали на якорь. К вечеру сильные порывы ветра разогнали снежную метель, и мы увидели к востоку от нас стоящий у входа в устье пароход «Лейтенант Шмидт», пришедший из Владивостока под командованием П. Г. Миловзорова.

На следующий день перегрузили с него груз для Нижне-Колымска, снялись с якоря и вошли в Колыму. Глубины подходящие. Без особых приключений 14 сентября прибыли в Нижне-Колымск. Таких рейсов мы сделали несколько, пока не разгрузился «Лейтенант Шмидт». Но надо было дойти до Средне-Колымска. Даже самые опытные колымские лоцманы говорили, что это невозможно. Пароход обязательно сядет на перекатах и погибнет. Ни за какие блага они не поведут его к гибели. И все же мы прошли. Топливо готовили на берегу — рубили лес. 23-го вошли в устье притока Колымы, небольшой речки Лабуи, где поставили судно на зимовку. Задание было выполнено. Речной пароход прошел из Лены на Колыму через два студеных моря.

Так завершилась история первого опытного перегона речного судна. За этим плаванием последовали другие перегоны, правда, иногда не совсем удачные, но во всяком случае предложение инженера Молодых оказалось правильным, и сейчас речной флот Колымы состоит в основном из судов, построенных на Лене.

До Москвы я добрался только в конце января 1932 года, да и то потому, что мне представилась возможность лететь из Якутска на Иркутск вместе с председателем ЦИКа Якутии Емельяновым. После доклада замнаркома В. В. Фомину и сердечной встречи с В. В. Березиным меня вызвал к себе Народный комиссар водного транспорта.