Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В Зырянке находилось управление Колымского речного пароходства и организации Дальстроя. Всему составу экспедиции и экипажам прибывших судов Дальстрой устроил торжественную встречу, отметив при этом, что все суда прибыли в хорошем состоянии и сразу же были введены в эксплуатацию.

Из Зырянки морской состав экспедиции отправили мелкосидящими моторными катерами на Среднекан. Добрались мы до этого селения, расположенного в самом верховье Колымы, не без трудностей. Уже появились первые забереги, шла шуга. Резко похолодало. Двигаться в верховье реки, где течение было быстрое и встречались перекаты, можно было только днем.

Из Среднекана моряков отправили санным путем до автодороги на Магадан. Я изрядно простудился, температура была высокая, и пришлось остаться в Среднекане. Через некоторое время меня перевезли в госпиталь одного из приисков. Только через месяц я смог покинуть больничную палату и на санях добраться на шоссе, а оттуда на машине — в Магадан. Там меня поместили на пароходе «Дальстрой», недавно приобретенном в Голландии. Судном командовал мой соплаватель по учебному судну «Викинг» и пароходу «Нева» капитан Николай Иосифович Вильчек. Не виделись мы с ним лет пять, и у нас нашлось о чем поговорить.

На другой день меня принял директор Дальстроя Эдуард Петрович Берзин, человек исключительного обаяния и большой культуры. Хотя я увиделся с ним впервые, но много слышал о нем, о том, как с его помощью был раскрыт заговор английского шпиона Локкарта. Эдуард Петрович пользовался среди работников Дальстроя необычайной популярностью, уважением и даже какой-то благоговейной и трогательной любовью. Это был не только замечательный организатор и администратор, но и чуткий, заботливый человек. Он всемерно облегчал положение осужденных (следил за питанием, бытовыми условиями), среди которых, возможно, он знал, было огромное количество ни в чем не повинных людей.

Берзин встретил меня приветливо, подробно расспросил об экспедиции, похвалил нашу организованность. Расставаясь, он пригласил меня к себе домой на ужин и, улыбаясь, сказал:

— Вы кое-что сделали для Колымы и Колымского края. Все три ваши экспедиции 1931, 1932–1933 годов и последняя были нелегким делом. Пожалуй, вас можно назвать основателем речного флота на Колыме. Только не зазнавайтесь.

— Нет, Эдуард Петрович, — ответил я, — капитан Миловзоров первым доставил в 1928 году к устью Колымы паровой катер «Якут» и стотонную металлическую баржу «Тунгуска». Я у него тогда был старшим помощником.

— Вот, вот, товарищ Бочек, и в этом деле вы принимали участие. А все-таки первый пароход на Колыме — ваша заслуга, надеюсь, мы еще об этом поговорим, — сказал он, крепко пожимая мне руку.

Расстались мы с Эдуардом Петровичем как старые друзья. Его простота и задушевность меня покорили. И когда я узнал о его гибели в конце тридцатых годов, я переживал это, как будто потерял самого близкого человека.

Через два дня «Дальстрой» вышел в море, а на пятые сутки я распрощался с капитаном Н. И. Вильчеком. Это была последняя моя встреча с соплавателем молодых лет… Вильчек был репрессирован в 1937 году и погиб где-то в тайге Магаданского края.

В конце ноября я прибыл в Москву и представил отчет Дальстрою.

Глава XIX

Военные корабли идут на Восток

Всю жизнь с морем - i_033.jpg

В феврале 1936 года я пришел в Наркомвод к начальнику Совторгфлота А. Я. Каулину получить назначение после отпуска. Альфред Янович узнал, за чем я пришел, и, улыбаясь, спросил:

— Что вы, собственно, хотите, мостик или письменный стол? Есть и то и другое. Выбирайте.

— Лучше мостик, письменный стол никуда не денется.

— Тогда пароход «Анадырь» — подойдет?

— Но ведь там есть капитан — Миловзоров?

— А о нем не беспокойтесь, Миловзоров получил другое задание.

Я согласился.

— Только учтите, Александр Павлович, громких дел не будет — обычные снабженческие рейсы в западной части Арктики. Скучища, а?

— Да я и не гонюсь за громкими делами.

— Да? Но я ведь не забыл перегон речного парохода «Ленин».

— Обычный рейс.

— Скромность украшает, особенно если не дают орденов. В общем, принимайте «Анадырь». В добрый путь.

Это судно было мне хорошо знакомо по Северо-Восточной экспедиции 1932–1933 годов. «Анадырь» должен был перевозить внешнеторговые грузы в порты Западной Европы. Миловзорова на судне я уже не застал. Пароходом временно командовал старпом Владимир Степанович Рудных. К моей радости, вторым помощником капитана был Алексей Михайлович Матиясевич, замечательный судоводитель, смелый и инициативный моряк. Да и экипаж состоял в основном из моряков-дальневосточников, знавших меня по прежним плаваниям. Я сразу почувствовал себя как дома, среди родных и близких людей.

В конце апреля мы прибыли в Гамбург. Город бурлил. Как только «Анадырь» ошвартовался к причалу, на судно ворвалась толпа. Оттолкнув вахтенных, эти молодчики заявили, что будут производить обыск. На мой протест они ответили хохотом и бранью.

Советский консул в Гамбурге ничем нам помочь не смог. Обыск продолжался часа два. Отношение к нам, советским морякам, было настолько оскорбительно, что немецкая фирма, агентировавшая нас, впоследствии принесла извинения.

В день 1 мая я и помполит Павел Федорович Борисов вместе с советским консулом сошли на берег.

В городе нас поразило обилие красных флагов с черной свастикой и красных полотен с лозунгами. Юноши и девушки, одетые в форму союза гитлеровской молодежной организации, распевали воинственные песни, в промежутках выкрикивая «Хайль Гитлер!».

Толпы людей стояли вдоль тротуаров. Некоторые, глубоко засунув руки в карманы брюк, с надвинутыми на глаза кепками, с нескрываемым неодобрением смотрели на происходившее. Но было много и таких, которые тянули руки в фашистском приветствии и кричали: «Хайль!». На всех перекрестках стояли небольшие группы штурмовиков, одетых в коричневую форму с заправленными в брюки рубашками, в сапогах или крагах, и в фуражках. Они зорко посматривали вокруг, щелкая стеками по сапогам.

Вернулись мы на «Анадырь» с тяжелым сердцем и через несколько дней без всякого сожаления покинули этот фашистский шабаш.

Во второй половине июня «Анадырь» был направлен в Мурманск — нужно было принять грузы для населенных пунктов арктического побережья. Там мы узнали, что готовится экспедиция особого назначения. Правительство решило впервые осуществить проводку двух военных кораблей из Кронштадта на Дальний Восток. Отрядом эскадренных миноносцев «Самсон» и «Войков» командовал капитан первого ранга Петр Александрович Евдокимов, флагманским инженер-механиком был Василий Федотович Бурханов, военкомом — Мильграм и корабельным инженером, готовившем эсминцы для ледового похода, Андрей Иванович Дубравин, не раз бывавший в Арктике. Проводку должны были осуществлять ледокол «Литке» под командованием Ю. К. Хлебникова, пароход «Сталинград» (капитан А. П. Мелехов) и танкер «Лок-Батан» (капитан Г. Г. Кучеров). Ледовыми лоцманами на эсминцах шли полярные капитаны П. Г. Миловзоров и Н. М. Николаев. Экспедицию возглавлял начальник Главсевморпути Отто Юльевич Шмидт.

Экспедиция должна была выйти строго в назначенный срок, а «Сталинград» опаздывал с прибытием в Мурманск. В связи с этим его заменили «Анадырем». Так совершенно неожиданно для нас мы были включены в «громкое», как говорил Каулин, дело.

«Анадырь» поставили к причалу порта. Необходимо было разместить на нашем судне не только годовое снабжение для личного состава всей экспедиции, но и принять вооружение, снятое с эсминцев. На «Анадырь» возлагалось также снабжение судов пресной водой, свежим мясом (рогатый скот, свиньи) и овощами. Так как «Анадырь» был самым крупным судном из всех судов экспедиции и имел пассажирские помещения, на нем разместился общеэкспедиционный лазарет.

48
{"b":"571291","o":1}