По нашему мнению (хотя ввиду скудости сведений о взаимодействии индуизма, буддизма и других восточных религий и христианства, это, конечно, только гипотеза), именно христианство формировалось под влиянием существовавших до него религий, из которых оно развилось. Это касается не только его символики, имеющей дохристианское происхождение, и обрядов, но также и его вероучения. Например, христианский институт монашества, достигший наивысшей ступени в Египте в первые века христианской веры, с его похожим на йогу праксисом, вероятно, имеет непосредственную связь с более древними институтами монашества, такими, как индуистское, буддийское, джайнистское и даосистское. Два важнейших христианских догмата о Троице и Воплощении не являются, как прежде считалось, исключительно христианскими. Они были выработаны в дохристианскую эпоху, причем не только в Индии, но были главными догматами в культе Осириса в Египте по меньшей мере шесть тысяч лет назад. Древняя христианская гностическая церковь, исповедовавшая эзотерическое христианство[449], также в целом признавала древние восточные учения о перевоплощении и карме, отвергнутые возникшей позднее экзотерической христианской церковью, принявшей на Втором Константинопольском соборе в 533 г. следующее постановление: «Тот, кто будет защищать мифическую доктрину о предсуществовании души и следуемое из нее нелепое предположение о ее возвращении, тому анафема».
Саму Нагорную Проповедь, как показывает изучение Палийского Канона, составленного до возникновения христианства, можно вполне считать, как считают многие буддийские ученые, христианским переложением учений, которые сам Будда проповедовал как наследие, принятое от будд, живших в доисторическую эпоху[450].
От буддизма и других восточных религий в значительной степени отличаются современные христианские церкви, ставящие себе в заслугу отсутствие у них эзотерических учений, но не древнее гностическое христианство, исповедовавшее глубокий эзотеризм. Из догматов современного христианства три являются наиболее характерными: 1) догмат о том, что человек живет один раз на земле, и после смерти его ожидает вечное блаженство в раю или вечные муки в аду; 2) догмат об искуплении грехов страданиями Иисуса Христа, принесшего себя в жертву ради спасения человечества; 3) догмат об исключительности Божественного Воплощения основателя христианства.
Западный ученый, чье мировоззрение подверглось в той или иной степени влиянию христианской теологии, выработанной на Вселенских Соборах, а не древнего гностического христианства, должен хорошо уяснить себе, в чем состоит различие между основополагающими учениями буддизма и современного христианства.
Так, в отличие от современного христианства (христианства, исповедующего догматы Вселенских Соборов), которое учит полагаться на помощь извне, то есть на помощь Спасителя, буддизм учит, что человек может достичь спасения, только полагаясь на самого себя. В практике и отчасти в теории ламаизма отмечается отход от этой главной заповеди о возможности спасения только собственными усилиями. (Такой вывод можно, например, сделать, читая «Бардо Тхёдол».) Верующие обращаются с молитвой к Дхьяни-Буддам и богам-хранителям, так же как христиане к Иисусу Христу, святым и ангелам. В отличие от Южного буддизма, в Северном буддизме и в современном христианстве существует литургический чин и совершается обряд евхаристии.
Во-вторых, как уже говорилось выше, современное христианство отвергает доктрины о перевоплощении и карме (принятые древними христианами-гностиками), в то время как буддизм основывается на них.
В-третьих, эти две религии различаются в своем отношении к вопросу о существовании Верховного Божества. Бог-Отец как личное и антропоморфное божество — краеугольный камень христианской теологии. Но в буддизме (хотя Будда не отрицал и не утверждал, что существует Верховный Бог) не находится места Верховному Божеству, так как, по учению Будды, познание реальности зависит не от веры в Верховного Бога, а от усилий самого человека в совершении правильных действий.
Будда «не утверждал, что Ишвара является первопричиной мира, и не называл первопричиной что-нибудь другое. Он также не говорил, что мир не имеет причины». Он рассуждал так: «Если бы мир был создан дэвой Ишварой, в нем не было бы страданий, бедствий, не было бы неправильных действий и не было бы правильных действий, так как все поступки, чистые и нечистые, исходили бы от дэвы Ишвары... К тому же, если бы Ишвара был бы создатель, все существующее находилось бы в безмолвном подчинении ему, и тогда совершать добродетельные поступки не имело бы смысла.
Тогда не существовало бы различия между добром и злом... Итак, вы видите, что этим рассуждением (шастрой) опровергается вера в создание мира Ишварой»[451].
Считая бесполезным для людей вопрос о том, верить или не верить в Верховное Божество (и тем более в антропоморфное Божество), так как это не приводит к духовному Просветлению, Великий Учитель, однако, утвердил в качестве краеугольного камня буддизма (существующего также в индуизме) веру в Высший Вселенский Закон, называемый на языке западной науки законом причины и следствия, а на языке восточной науки — кармой. «Что посеете, то и пожнете»,— говорил Будда, и много лет спустя такие же слова написал Апостол Павел: «Что посеет человек, то и пожнет».
Кроме того, как уже указывалось выше, буддизм отрицает существование постоянной, неизменной сущности, то есть личного «я», называемого в христианской теологии «душой». Также отрицается возможность достижения вечного блаженства в сансаре (то есть в мире явлений), так как Реальность, или нирвана, признается всеми школами буддизма как существующая вне сансары, за пределами небес, преисподней и миров и познаваемая только путем личного опыта.
Будда поэтому не говорил ничего о Небесном Отце и Единородном Сыне и не учил никакому другому пути спасения, кроме достигаемого человеком с помощью собственных усилий, ведущих к Правильному Знанию. Он, как верят все буддисты, нашел этот путь, пройдя духовную эволюцию в течение бесчисленных воплощений и стал Полностью Пробужденным, Просветленным, исчерпавшим всю сансару непостоянства и страданий. Только своими собственными силами он достиг цели существования — состояния сверхсознания. Он почитается буддистами не как Спаситель, а как Указующий Путь, по стопам которого должен идти каждый, стремящийся познать Истину и обрести Спасение.
Хотя буддисты обращаются с молитвами к силам, превосходящим человеческие, о чем также свидетельствует «Бардо Тхёдол», и поклоняются Будде как божеству, они никогда не забывают о преподанном им учении о достижении Правильного Знания путем самосовершенствования. Им никогда не была свойственна та почти полная зависимость от внешних сил, которую проповедует христианство, и в их вероучении не встречается ничего похожего на христианскую доктрину о прощении грехов покаявшимся грешникам, верующим в Спасителя и Его искупительную жертву.
Некоторые обряды северного буддизма, возможно, наводят на мысль о существовании в нем сходной с христианской доктрины о прощении грехов, которую больше, чем какую-нибудь другую из неосновных доктрин северного буддизма, можно считать заимствованной из христианства, если допустить, что такое заимствование имело-таки место в Махаяне. Но при ближайшем ознакомлении обнаруживается (если не учитывать возможного влияния христианства), что эти обряды призваны внушить мысль о том (как об этом более настойчиво проповедуют представители всех направлений южного буддизма), что только заслугой, иначе говоря, хорошей кармой, может быть нейтрализовано такое же количество плохой кармы, подобно тому как в физике нейтрализуют друг друга две равновеликие противоположно направленные силы. Но в буддизме, как и во всех религиях, отмечается очень большое расхождение между первоначальным учением и его современными исповеданием и практикой, и в этом отношении « Бардо Тхёдол» как трактат о ритуалах не составляет исключения. Но при всем этом «Бардо Тхёдол» содержит изложенные на языке символов для понимающих этот язык основные концепции северного буддизма, иногда называемого, в отличие от южного буддизма, высшим направлением буддизма.
