Максин с ненавистью выдавила:

— Может, пару раз и шлепнула по заднице! Но не избивала!

— Шлепки, как вы выражаетесь, не оставляют после себя таких синяков, — возразила Делани. — Тем более многочисленных, как доложила нам доктор Нан. Повторяю еще раз! В гневе вы потеряли голову, обнаружив мокрую постель дочери! Так?!

Максин задохнулась от злости и секунд десять молчала, собираясь с мыслями. Затем обернулась к присяжным и, тщательно выверяя слова и интонацию, заявила:

— Да, сейчас я ясно припомнила, что случилось в ту ночь. Нет, категорически нет, я не избивала свою дочь. Вообще не трогала! Перестелила постель, накрыла Касси одеяльцем, поцеловала, пожелала ей доброй ночи… сказала, что люблю ее. Потом вернулась в спальню к мужу и легла спать.

Спенсер сверлил ее взглядом.

(Врешь ты все! Уж я-то видел!)

Нечего и говорить, Делани тоже не верила ни единому ее слову.

— То есть вы не заталкивали Касси в ванную комнату? — спросила она, повысив голос.

— Нет!

— Не ударили ее в голову так, что она упала и стукнулась виском?

— НЕТ!

— Не убили ее случайно?

— Протестую! — выкрикнул Колдуэлл, как на пружине вылетев из кресла.

— Последний свой вопрос беру обратно, — кивнула Делани. Хотя отпускать добычу она и не собиралась. Вместо этого вновь сменила тему: — А скажите нам, миссис Арнольд, кто такая Синтия Гюнтер Райт?

Максин, все еще не пришедшая в себя после предыдущего обстрела, вяло ответила:

— Моя первая дочь. Я в юности была замужем, недолго… Синтия прожила четыре месяца…

Она помолчала и затем спросила:

— Ведь вы и так об этом знаете, мисс Делани?

— Как же она — ваша первая дочь — умерла?

— Задохнулась во сне… Врачи сказали, синдром внезапной младенческой смерти…

— Я хотела бы еще раз убедиться, что правильно поняла ваши показания, просто на всякий случай, — отреагировала Делани, хотя каждому было ясно, что все-то она знает и все-то она понимает. — Вы родили общим счетом двух дочерей. Одна погибла страшной смертью, а ваш первенец скончался при крайне подозрительных обстоятельствах. Так получается?

— Секундочку, — поднял руку Колдуэлл. — Нам не представлено никаких доказательств подозрительной смерти первого ребенка миссис Арнольд. Защита пытается запятнать доброе имя несчастной матери и направить присяжных в неверном направлении.

— Как вы смеете называть себя юристом?! — неожиданно взвилась Максин Арнольд, взглядом испепеляя Делани. — Мою дочь убили, а у вас хватает наглости обвинять меня!

Спенсер постучал молоточком.

— Хватит. Все уже достаточно высказались. Попрошу стороны подойти к судейской кафедре.

Колдуэлл с Делани молча повиновались. За ними послушно следовали Джейкоб Уиллер, помощник прокурора, и Чарлз Макдоналд, помощник адвоката защиты. Спенсер навалился грудью на стол и зашептал, чтобы Максин, по-прежнему сидевшая в свидетельском кресле, его не услышала:

— Мисс Делани, у вас имеются улики, что эта свидетельница действительно была причастна к смерти старшей дочери?

— Полиция Лас-Вегаса считает, что дело там явно нечисто.

— Я сказал «улики». Против нее выдвигали официальное обвинение?

— Нет, но большой процент внезапных младенческих смертей объясняется убийствами.

Колдуэлл не выдержал.

— Считаю, что поведение защиты просто возмутительно, — пожаловался он. — Нас подводят к мысли, что миссис Арнольд как-то связана со смертью ее первого ребенка. Намекают на убийство.

— Никаких вопросов о первой дочери миссис Арнольд больше не будет, — твердо заявил Спенсер. — Эта тема к делу не относится. Вам понятно, мисс Делани?

— Да, ваша честь.

После того как все четверо вернулись на место, Спенсер обратился к присяжным:

— Порой на процессе, в особенности крайне эмоциональном, как сейчас, возникает необходимость частной беседы судьи и сторон. Вы не должны делать каких-либо выводов из этих бесед или позволять им хоть как-то влиять на ваше решение о виновности или невиновности подсудимого. Вы только что слышали, как мисс Делани спросила свидетельницу о смерти ее первенца от раннего брака. Младенец умер. Это факт. Однако свидетельницу не обвиняли в насилии против ее первой дочери, и, кроме того, не имеется каких-либо официальных аргументов, говорящих о том, что смерть этого ребенка объясняется иными причинами, нежели те, что указаны в медицинском заключении. Далее, защита не представила ни единого доказательства, связывающего смерть несчастного младенца с убийством второго ребенка. Хотя я обладаю властью отменить релевантность того или иного заявления или свидетельского показания, я не в силах стереть из вашей памяти слова, прозвучавшие в зале. Это вы должны сделать сами. Ваша задача состоит в том, чтобы внимать только фактам. Учитывать только факты. Все остальное вы обязаны игнорировать.

Он кивнул в сторону Делани.

— Продолжайте.

Вернувшись на подиум, Делани посмотрела Максин в глаза и небрежно спросила:

— И когда у вас начался секс с Амилем?

— Ваша честь! — покачнулся Колдуэлл. — Я протестую!

— Отклоняется, — сказал Спенсер, даже не выслушав доводы обвинителя.

— Никогда у нас не было секса, — ответила Максин. — Я уже говорила, что он угрожал клеветой. Он пытался нас шантажировать.

— То есть у вас никогда не было с ним секса?

Тут уже Спенсер не выдержал:

— Почему вы все время повторяете слова свидетеля? Вы ведь прекрасно слышали ответ. Имейте в виду: я и так позволил вам очень свободно вести перекрестный допрос. Свидетельница сказала, что не было у них секса с вашим клиентом. Попрошу двигаться дальше.

— В ночь убийства, после того как у вас с Лестером Амилем был секс в гостиной, взяли ли вы его сперму из презерватива, чтобы потом размазать ее по пижаме убитой Касси?

— Ваша честь!!! — взревел Колдуэлл, зависая в воздухе над стулом.

Спенсеру опять пришлось поднять молоток, чтобы остановить перешептывание в зале.

— Ваша честь, — возмущенно заявил генпрокурор, — мне все равно, если защита хочет напоследок выдвинуть какое-то несусветное объяснение, но ведь нельзя же излагать свои теории под видом снятия показаний! Свидетельница и так заявила, что секса с Амилем не было! Вопрос задан, ответ получен!

— В интересах справедливости, — сказал Спенсер, адресуясь к присяжным, — судьи не любят ограничивать тактику защиты во время перекрестного допроса свидетелей. В связи с этим я разрешаю прозвучавший вопрос и приказываю свидетельнице на него ответить.

Он взглянул на Делани и добавил:

— Однако предупреждаю вас, мисс Делани. Вы ступили на очень, очень тонкий лед.

— На случай забывчивости свидетельницы, — сказала Делани, не выказав ни малейшего замешательства, — мой вопрос звучит так: «Взяли ли вы сперму моего подзащитного после секса с ним и размазали ли ее по пижаме своей дочери?»

Максин так трясло, что она едва могла говорить:

— Нет! Не было у меня с ним секса. Не было!!! А потому не могла я размазывать его сперму, хоть на пижаме, хоть где!

— Опять вы все отрицаете… У нас уже было такое. Вы якобы не покидали свою спальню в ночь убийства, не заходили в комнату Касси, не впадали в гнев. Не избивали дочь. И к смерти своего первого ребенка тоже не имеете отношения, — отозвалась Делани.

Спенсер ударил по столу молотком.

— Присяжным запрещается принимать к сведению последнюю реплику защиты!

— Извините, ваша честь, — кротко сказала Делани. — Больше вопросов не имею.

Как только Максин Арнольд выползла из свидетельского кресла, Спенсер объявил перерыв на выходные и сразу ушел в кабинет. Его душила досада. Он всегда считал себя достаточно выдержанным, чтобы сохранять голову в любых ситуациях. В собственных глазах всегда был непредвзятым, справедливым, честным — словом, таким судьей, которым восхищаются, которого уважают обе стороны процесса за проницательность и строгую приверженность правилам. Но сегодня он позволил событиям выйти из-под контроля. Дал Патти неоправданно много свободы. Такого с ним еще не было.