— В жизни меня так не оскорбляли, — пожаловался Колдуэлл уже в дверях кабинета. Позади него плелся молчаливый Джейкоб Уиллер.

— Чем именно я вас оскорбила? — спросила Делани. — Тем, что признала вас способным юристом?

Колдуэлл свирепо взглянул на нее:

— Умно, ах как умно! То вы возражаете — дескать, меня нельзя именовать генеральным прокурором, а то вдруг сами с этого начинаете. И мне претят ваши инсинуации, будто я занимаюсь этим делом ради губернаторской должности. Политика не имеет ни малейшего отношения к рассматриваемому преступлению!

— К преступлению? Верно, не имеет, зато она ох как тесно связана с вашей манерой вести процесс!

— Господин судья, — обернулся Колдуэлл к Спенсеру, — далеко не в первый раз я слышу от мисс Делани обвинение, что дело имеет политическую окраску. Уверен, вы сами видели ее интервью в «Шарлоттсвильских курантах», где она обвинила и вас. Что вы якобы выбрали дату начала процесса, ориентируясь на предстоящие выборы. И этим она оспаривает не только мою непредубежденность, но и ставит под сомнение беспристрастность суда!

До сих пор Делани питала слабенькую надежду, что Спенсер не видел той статьи — что, конечно, было чистым самообманом. А если и видел, то за последние девять недель забыл про нее — что еще более невероятно.

— Достаточно, — устало произнес Спенсер. — Мистер Колдуэлл, сам по себе факт, что вы боретесь за губернаторский пост, превращает вас в очевидную мишень. И удивляться тут нечему. Более того, такой прием я лично нахожу избитым и дешевым.

Затем, обернувшись к Делани, он добавил:

— А если вас не устраивают мои решения или если вам хочется подвергнуть сомнению мои мотивы, советую обращаться в комиссию по этике, а не к газетному репортеру.

— Приношу свои извинения, ваша честь. — Делани покаянно попустила голову. — В тот раз я высказалась просто в запальчивости. Могу ли я кое-что предложить?

— Прошу.

— Мистер Колдуэлл настаивает, что политика здесь ни при чем. Если это правда, то почему бы вам не распорядиться о запрете интервью для обеих сторон?

Колдуэлл опешил.

— Это… это совершенно ни к чему. Она этого хочет просто потому, что у нее нет достойной линии защиты!

— О-о, я хочу этого потому, что не желаю видеть вас въезжающим в губернаторскую штаб-квартиру на хребте Лестера Амиля. Кроме того, я возмущена тем, что моего клиента бичуют на страницах прессы, пользуясь утечками из некоего «анонимного источника».

Прежде чем Колдуэлл нашел, чем парировать, вмешался Спенсер:

— По правде говоря, такой запрет представляется мне неплохой идеей. Наш процесс по самой своей природе становится крайне горячим. Думаю, упражнения в ораторском искусстве действительно следует свести к минимуму.

— Что? — Колдуэлл выглядел ошарашенным. — Вы с ней соглашаетесь?!

— Я принял решение! — отрезал судья. — А теперь, если у вас все, увидимся после обеда.

Колдуэлл резко повернулся на каблуках и выскочил из кабинета. За ним тенью выскользнул и Уиллер. Делани со Спенсером несколько секунд разглядывали друг друга. Молча. Затем она сказала:

— Спасибо, ваша честь.

— Не нужно меня благодарить. Что бы вы там себе ни думали, мои решения не привязаны к политике.

— Да, ваша честь.

Она повернулась, чтобы уйти, но возле самого выхода инстинктивно отскочила в сторону, потому что дверь внезапно распахнулась ей в лицо.

— Куда ты меня отвезешь на обед? — спросила Мелисса Ван-ден-Вендер, входя в кабинет мужа. Завидев Делани, она состроила удивленную мину. — О, я и не знала, что ты не один.

Спенсер представил их друг другу.

— Никогда еще я не видела так много мужских галстуков в женском костюме, — заметила Мелисса.

— Я его купила на ярмарке, — ответила Патти. — А ваше платье?

— Оно от русской модельерши. Впрочем, вряд ли вы о ней слышали. Очень дорогая вещь.

На этом Мелисса не остановилась:

— Вы ведь из Балтимора, не так ли? Вместе с мужем?

Делани верно оценила ситуацию и поняла, что Мелисса уже знает и про развод, и про его обстоятельства.

— Да, я жила в Балтиморе, пока мой супруг не решил, что ему нравятся мужчины, — без обиняков признала она. Затем сухо кивнула Спенсеру и вышла.

— Диди не ошиблась, — сказала Мелисса. — Видик у нее и впрямь препаршивый.

Спенсер пропустил комментарий мимо ушей.

— Я уже попросил мисс Алису купить мне сандвич в перерыве. А раз заседание начинается через полчаса, боюсь, я не смогу тебя куда-нибудь отвезти.

Мелисса отчетливо видела, что муж раздражен ее несвоевременным появлением в зале.

Он подошел к бронзовому настенному крюку, куда обычно вешал судейскую мантию, и начал расстегивать пуговицы. Мелисса, однако, не дала перехватить инициативу.

— О, бедненький, бедненький Спенсер. Я тебя сконфузила, — проворковала она. — Проникла на заседание, ворвалась в кабинет… Прямо не знаю, что с такой негодницей следует сделать… Может быть, наказать?

Мелисса обогнула Спенсера и встала перед его письменным столом. Спиной к мужу. Расставила ноги пошире, задрала платье выше пояса и нагнулась, опершись локтями о столешницу. Перед глазами мужчины — стройные ноги с безукоризненным загаром и тоненькая полоска черного атласа.

— Что-то не так, дорогой? — насмешливо бросила она через плечо. — Боишься, как бы старушка Алиса не заглянула?

Да нет же, в этот миг он и не думал про Алису. Если честно, он и сам не понимал, почему колеблется. Далеко не в первый раз Мелисса требовала от него секса в самом неподходящем месте. Спенсер считал, что большинство женщин чувствуют разницу между занятием любовью и случкой. Но только не Мелисса. Оглядываясь назад, можно заключить, что она этого никогда не умела. Ей не требовались ни цветы, ни романтический ужин при свечах, ни обнимания… Чистая физиология. Инстинкт животного. Хищника. Он смотрел на нее и слышал голос разума: «Нет. Только не сейчас».

И все-таки не прислушался. Вместо этого шагнул вперед и, резко дернув за бедра, развернул ее так, что они оказались лицом к лицу. Ему захотелось поцелуя, но она досадливо уклонилась:

— Без глупостей.

Спенсером овладел гнев. Он грубо схватил ее под мышки, оторвал от пола, бросил спиной на стол и сунул руку ей в пах, собираясь стянуть черную тряпочку трусиков. Тут раздался дробный стук в дверь, и в проеме возникла мисс Алиса.

— О! о! извините! извините! — пискнула она и скакнула обратно.

Спенсер оцепенел от ужаса, а Мелиссу охватило веселье.

— Совсем обалдела?

— Брось! Как раз дико смешно! Нет, ты видел ее лицо?

Она толкнула мужа в грудь и соскользнула со стола, продолжая хихикать.

— Ладно. Я все равно после обеда собиралась покататься верхом с Диди, так что можешь сказать Алисе, что место в зале мне уже не нужно. Пусть кому-то отдаст… Если только она не окочурилась у тебя за дверью!

Мелисса обдернула платье, расправляя складки.

— А потом мы с ней, наверное, в клуб заедем. На ужин и коктейль. Вернусь поздно, так что можешь не ждать.

Она нагнулась поближе и сухими губами клюнула в щеку.

— Нет, каков шалунишка, а?

После ее ухода Спенсер сумел-таки стянуть с себя судейскую мантию, после чего упал в кресло. Минут десять он не шевелился. Напряженно думал. Наконец в дверь робко постучали.

— Открыто! — рявкнул он.

В кабинет опасливо шагнула мисс Алиса. Перед собой, словно защищаясь или оправдываясь, она держала бумажный пакет с теми сандвичами, что он сам заказал ранее. Вторая рука тоже не была пустой. Спенсер хотел было извиниться за спектакль, однако решил, что чем меньше он скажет, тем лучше.

Придвигаясь к столу, мисс Алиса скороговоркой объясняла:

— Вот, нашла на полу, господин судья, когда вы упали и вас отвезли в больницу. — На ее раскрытой ладони лежал тот белый камень, что прислал Патрик Макферсон. — Я подумала, может, он вам дорог… какие-то воспоминания… все-таки из самого Лас-Вегаса… Я побоялась, что уборщица его выбросит, раз он просто на полу валяется… Вот и положила себе в стол, а потом совсем забыла…