Работа, работа, работа…

И вот наконец нос «Тигриса» врезался во взбаламученную речную воду. Словно золотистый лебедь, лодка покачивается у берега.

Рано утром мы собрались в комнате Тура и совещались тридцать минут. Он напомнил каждому из нас, что мы должны делать. А дел была уйма. Прежде всего нужно проверить и еще раз убедиться в том, что парус наш в порядке, затем проверить рулевые весла, привязать их окончательно и сделать новые рукоятки.

Далее нужно доделать обеденный стол, поставить его на палубе между маленькой хижиной и мачтой и привязать. Нужно также привязать большой ящик, который расположен между опорами мачты. Он же выполняет роль скамейки, по-морскому — банки. Затем мы должны перенести весь груз из склада на лодку, все уложить.

Мы разошлись, и работа закипела. Примерно в 12.45 Тур, как ни в чем не бывало, сказал, что мы должны отправляться. Все случилось совершенно неожиданно. Мы даже не успели со всеми толком попрощаться.

Перед отплытием Тур произнес небольшую речь, и прозвучали последние команды. Течение понесло лодку, и мы взялись за парус, но тут же остановились, так как на верхушке мачты оказался Герман, который снимал своей кинокамерой момент отплытия. Мы дружно заорали:

— Герман, вниз!

Здоровенный Герман начал медленно спускаться. Тур кричал ему:

— Быстрее!

Я наоборот:

— Медленнее!

Я серьезно опасался, что Герман свалится с мачты и пробьет лодку насквозь.

Наконец он слез и мы взялись за канаты, чтобы поднять парус. Парус пополз вверх, но на половине пути остановился, и мы никак не могли сдвинуть его с места. Длинный Норрис даже повис на веревке. Оказалось, что рей не пускал закрепленный на палубе бакштаг. Его отдали, и парус пошел вверх. Лодка плавно набирала ход, отлично слушалась рулей, и стрелка у места слияния Тигра и Евфрата стала быстро удаляться. Вокруг нас на бешеной скорости сновали два маленьких буксира с телеоператорами.

У одного руля стоял лоцман, у другого — Карло. Тур — на крыше хижины. Примерно час мы шли спокойно, наслаждаясь видом поросших пальмами берегов Шатт-эль-Араба, по которым бежали мальчишки и взрослые, приветствуя наш странный ковчег. Тур сказал:

— Смотри, они бегут, чтобы поспеть за лодкой, значит, мы идем быстро.

Я ответил:

— Я до сих пор не верю, что мы стартовали.

Тур усмехнулся:

— И я тоже.

И сглазили. «Тигрис» проходил место, где Шатт-эль-Араб делает поворот, и ветер прижал нас к левому берегу. Первый поворот с помощью мотобота мы прошли, но на втором споткнулись. Мотобот не подоспел вовремя, и нас прижало к берегу. Душераздирающе затрещало левое рулевое весло. Мы все кинулись к нему и попытались его поднять, но мешали тросы, которыми оно крепилось к нижней поперечине и мостику. И все же нам удалось приподнять весло, но его тут же заклинило. Наконец Карло ослабил тросы внизу, а Норман вверху, и тогда весло пошло.

Все это произошло в какие-то считанные минуты. Люди, стоявшие на берегу, отталкивали лодку, а подоспевший мотобот взял нас на буксир и оттянул от берега. Мы пошли дальше, но мотобот все время страховал нас. Вывод был один — конструкция нашего рулевого управления несовершенна.

Примерно в 16.00 мы решили остановиться. Опустили парус, отдали носовой якорь, мотобот завел корму к берегу, а Детлеф и Асбьёрн, сев в надувную лодку, вытянули швартовы на берег и закрепили их там.

Сейчас мы стоим как на приколе.

Ясно, что многое нужно переделать. Это требует времени, а его у нас очень мало. Но уверен, все образуется.

Если закат здесь прекрасен, то восход солнца, который я наблюдал сегодня, еще превосходнее. Солнце едва-едва поднималось слева по борту, а справа сияла над кирпичной печью огромная луна.

Утром до завтрака я, Детлеф и Герман взяли надувную лодку и переправились на берег, чтобы сфотографировать «Тигрис». В лучах восходящего солнца наша ладья выглядит фантастически.

На завтрак была овсянка. Приготовил ее Норман, который уже два дня носится с этой идеей. Он долго трудился вместе с Детлефом. Каша, конечно, убежала и залила весь примус. После завтрака приступили к работе. Дима[9] доделывал гальюн.

Мы с Карло привязали откосины и натянули тросы, фиксирующие поперечину и основание мостика снизу. Затем занялись креплением весел.

Работа идет очень медленно, хотя мы уже частично восстановили утраченные навыки работы с тросами. Каждый из них нужно подготовить — обрезать, хитроумно завязать концы, чтобы не расплетались, связать петлю без узла. Все это в принципе просто, но требует умения и тренировки. Кроме того, сам процесс привязывания очень сложен: чтобы крепко зафиксировать две крестовины, нужно по крайней мере три-четыре метра троса, его необходимо равномерно стянуть и потом надежно завязать. Когда мы взялись за правое весло, оказалось, что уключины расшатались и их требуется перевязать заново.

После обеда взялись за весла, и тут со всей очевидностью стало понятно, что эллипсоидная форма сечения веретена весла, предложенная Норманом, совершенно не годится. Весло должно хорошо вращаться в уключине, но как этого можно было достичь при таком профиле веретена?

Тур честил Нормана на чем свет стоит. Но и это еще не все. Ведь лопасти-то весел были увеличены по площади, и если отесать их веретена, то они будут слишком тонкими и недостаточно прочными. Что же делать? В конце концов мы закрепили весла такими, какими их сделал Норман, предварительно перепробовав несколько вариантов. При этом Норман давал советы. В конце концов я не выдержал и сказал Норману, что хоть я и не инженер, а всего-навсего жалкий лекарь, но я изучал правила наложения различных повязок, то есть десмургию, и знаю, что фиксировать прочно одно тело к другому можно лишь с помощью крестообразной повязки в виде восьмерки. Так мы и поступили.

Пока мы стоим, нас навещают многие гости, в том числе и работники огромной немецкой бумажной фабрики. Детлеф говорил с ними, и они сказали, что у них есть все, чтобы помочь нам. Мы решили поплыть туда, это всего двадцать километров от места нашей стоянки. Одновременно было решено опробовать новую систему фиксации весел. Мы быстро собрались, подняли якорь, поставили парус и пошли. Тут нам окончательно стало ясно, что весла работают плохо: они вращаются туго и держать их очень тяжело, так как они все время норовили лечь на боковую сторону эллипса. Провели эксперимент — приподняли весла, чтобы проверить, насколько эффективным будет весло с меньшей лопастью. Оказалось, что и так лопасть работает отлично.

Тут Норман опять стал говорить о том, что специалисты из Саутгемптона (это был специальный и очень дорогостоящий эксперимент) совершенно определенно рекомендовали увеличить размер лопасти. В конце концов Тур категорически заявил, что с такими веслами идти в океан будет просто легкомыслием.

Солнце село, стало быстро темнеть, и мотобот взял нас на буксир. Примерно минут через тридцать на мотоботе началось какое-то волнение, они стали кричать нам, что кто-то устал! Кто? От чего? Мотобот тащил за собой лишь буксирный конец, а мы по существу шли своим ходом. Ничего не поняв, мы разрешили им отдать буксир. Они тут же пошли к берегу, и только тогда мы обратили внимание, что за ними следом по берегу бегут два араба. Оказывается, мотобот их просто забыл, и бедняги бежали за нами добрых два километра.

Незаметно стемнело, мы убрали парус, мотобот взял нас на буксир, и мы пошли дальше. Вскоре показались гигантские факелы горящего газа, а затем и огни большой фабрики, которая перерабатывает на бумагу тростник. Мы ошвартовались к пирсу прямо в центре ее. Все вокруг грохочет, все в огнях, дыме, вода грязная, в ней плавают какие-то белые лохмотья. Хотели сменить место и стать, где немного потише, но вода там оказалась абсолютно грязной. Решили, что останемся на прежнем месте, хотя ночевать здесь было равносильно тому, что днем разбить палатку у памятника Долгорукому на улице Горького и попытаться уснуть. Но что делать? Они обещали нам помочь, и завтра мы увидим, насколько действенной будет эта помощь.