— Если она что-то знает, почему же они ее не угрохали? — спросил Керман.

— Это-то меня и тревожит. До сих пор всех их убивали более или менее случайно, но убийство Фридлендера было умышленным. Это означает, что кто-то ударился в панику и что Аноне угрожает опасность.

Керман выпрямился на сиденье.

— Ты думаешь, они попытаются до нее добраться?

— Да. Нам надо спрятать Анону в безопасном месте. Возможно, мы уговорим доктора Мэнселла положить ее в свою клинику в Лос-Анджелесе, и я попрошу Кругера одолжить мне парочку его мордобойцев, чтобы они сидели у двери.

— Может, ты и сам слишком начитался детективов, — произнес Керман и покосился на меня.

Я вел «бьюик» на большой скорости, а сам все размышлял об убийстве Фридлендера, и чем больше думал, тем неспокойнее становилось у меня на душе.

Мы доехали до Сан-Лукаса, и я затормозил у драгстора.

— В чем дело? — спросил удивленный Керман.

— Хочу позвонить Поле, — сказал я. — Надо было сделать это еще в Фриско. Мне страшно.

— Спокойно, — сказал Керман, но вид у него был испуганный. — Уж больно у тебя разыгралось воображение.

— Надеюсь, что так, — ответил я и направился к телефонной будке.

Керман схватил меня за руку и потащил назад.

— Ты только посмотри!

Он указывал на стопку вечерних газет на полке киоска. На первой полосе аршинными буквами стояло:

— Купи газету, — сказал я, выдернул руку и вошел в будку. Я попросил соединить меня с квартирой Полы. Я слышал продолжительные гудки вызова, но никто не отвечал. Сердце у меня бешено колотилось.

Она должна быть дома. Мы же договорились, что Анону нельзя оставлять одну.

Подошел Керман и смотрел на мое напряженное лицо через стеклянную дверь. Я покачал головой, прервал связь и попросил оператора попробовать еще раз.

Пока она соединяла, я открыл дверь.

— Не отвечают. Она пробует снова.

Лицо Кермана помрачнело.

— Поехали. Нам еще целый час езды.

Как раз когда я уже собирался повесить трубку, я услышал оператора, которая сообщила, что линия исправна, но никто не отвечает.

Я бросил трубку на рычаг, и мы вместе выбежали из магазина.

Я принялся настегивать «бьюик» по главной улице, а как только мы вырвались за город, тут и вовсе наддал жару.

Керман попытался читать газету, но на такой скорости ему трудно было удержать ее в руках.

— Ее нашли сегодня пополудни, — проорал он мне в ухо. — Она приняла яд, после того как Сэлзер сообщил в полицию о смерти Куэлла. Об Аноне — ни слова. О сиделке Гэрни — тоже.

— Она первая из них, кто струсил, — сказал я. — Если только ее не отравили. Впрочем, черт с ней. Я боюсь за Полу.

Впоследствии Керман говорил, что никогда еще в жизни его так быстро не катали в машине и он ни в коем случае не хотел бы испытать это еще раз. Одно время стрелка спидометра замерла на отметке 92 и оставалась там, пока мы с ревом неслись по широкой прибрежной дороге, причем я все время нажимал на клаксон.

За нами погнался патрульный фараон, но у него ничего не получилось. Он торчал сзади две или три минуты, затем исчез из виду. Я догадался, что он сообщит о нас в следующий городок, поэтому свернул с основной трассы и поехал по проселку не шире двадцати футов. Керман просто сидел, закрыв глаза, и молился.

Мы добрались до Орчид-Сити за 45 минут, проехав за это время шестьдесят с лишним миль.

Пола жила на Парковом бульваре, ярдах в ста от парковой больницы. Мы с ревом пронеслись по широкому бульвару и затормозили у многоквартирного дома, шины завизжали, как поросенок на бойне.

Лифт поднял нас на третий этаж, и мы рванулись к квартире Полы. Я нажал на кнопку звонка и не отпускал. Дверь никто не открывал. Пот выступил у меня на лице, как будто я только что вышел из-под душа.

Я отступил в сторону.

— Вместе, — сказал я Керману.

Дверь была добротная, но и мы не лыком шиты. После третьего удара замок сломался, и мы оказались в небольшой аккуратной прихожей.

Сжимая револьверы в руках, прошли через гостиную в спальню Полы. Постель была в беспорядке. Простыня и одеяло валялись на полу.

Мы заглянули в ванную и в запасную спальню: квартира была пуста — и Пола и Анона исчезли.

Я бросился к телефону, набрал номер конторы. Трикси сказала, что Пола не звонила, зато дважды звонил какой-то мужчина, отказавшийся назвать свое имя. Я велел ей дать ему номер Полы, если он позвонит снова, и положил трубку.

Керман слегка трясущейся рукой протянул мне сигарету. Я прикурил, не осознавая, что делаю, и сел на кровать.

— Нам, пожалуй, надо попасть на «Шхуну-Мечту», — сказал Керман напряженным голосом. — И попасть туда как можно скорее.

Я покачал головой.

— Какого черта! — взорвался Керман и направился к двери. — Они захватили Полу. Мы поедем туда и потолкуем с ними. Пошли!

— Спокойно, — сказал я. — Сядь, не будь дураком.

Керман подошел ко мне.

— Ты что, чокнулся?

— Ты думаешь, ты приблизишься к этому судну белым днем? — произнес я, глядя на него. — Пошевели мозгами. Мы поедем туда, когда стемнеет.

Керман сделал сердитый жест.

— Я еду сейчас. Если будем ждать, может оказаться слишком поздно.

— А, заткнись! — сказал я. — Найди чего-нибудь выпить. Ты остаешься здесь.

Он заколебался, потом прошел в кухню. Немного погодя вернулся с бутылкой шотландского виски, двумя стаканами и кувшином ледяной воды, приготовил два напитка, дал мне один и сел.

— Вряд ли мы можем помешать, если они решили стукнуть ее по голове, — сказал я. — Даже если они еще этого не сделали, они тут же сделают, как только увидят, что мы приближаемся. Но не раньше. Поедем туда, когда стемнеет, но не раньше.

Керман ничего не сказал. Он сидел, стиснув руки.

У нас было еще четыре часа, возможно, чуть больше, прежде чем мы начнем действовать.

В половине седьмого мы все еще сидели там. Бутылка с виски была наполовину пустая. Мы готовы были полезть на стену.

И тут зазвонил телефон: пронзительный звук, показавшийся зловещим в этой тихой квартире.

— Я сам, — сказал я, прошагал на онемевших ногах через комнату и взял трубку.

— Мэллой? — говорил мужчина.

— Да.

— Это я, Шеррилл.

Я ничего не сказал, а просто ждал, глядя на Кермана.

— Твоя девушка у меня на борту, Мэллой, — голос у него был нежный, он прямо шептал мне на ухо.

— Я знаю, — сказал я.

— Лучше приезжай и забери ее. Скажем, часов в девять. Раньше не приезжай. Моя лодка будет поджидать тебя на пирсе. Приезжай один и запомни: если приведешь с собой полицию или кого-нибудь еще, то ее стукнут по голове и сбросят за борт. Понял?

Я сказал, что понял.

— Тогда до девяти, — произнес он и повесил трубку.

Лейтенант Брэдли из бюро по розыску пропавших, крепко сбитый разочарованный офицер средних лет, часами сидел за обшарпанным столом в небольшом кабинете на четвертом этаже полицейского управления, пытаясь ответить на вопросы, ответов на которые не было. Сутки напролет к нему приходили или звонили по телефону люди, чтобы сообщить о пропавших родственниках, и ожидали, что он найдет их. Нелегкая работа, ведь в большинстве случаев мужчина или женщина, которые исчезали, уезжали куда-нибудь подальше, поскольку им осточертели их дома, их мужья или жены, и они делали все, чтобы их ни в коем случае не отыскали. Работа, от которой я бы отказался, даже если бы жалованье мне положили в 20 раз больше того, какое получал Брэдли; впрочем, с этой работой я бы все равно не справился.

Когда я постучал, за матовым стеклом двери его кабинета все еще горел свет. Его мягкий голос пригласил меня войта.

Он сидел за столом с трубкой в зубах, в его глубоко посаженных проницательных карих глазах застыло выражение усталости. Не человек — громадина: лысеющая голова, брюшко, мешки под глазами. Человек, который делал доброе дело и ничего от этого не имел — ни выгоды, ни почестей.