Я кивнул.

Он снял обертку с сигары, потянулся за спичкой, а сам не спускал с меня глаз цвета пивной пробки.

— Вы утверждаете, что этот «додж» принадлежит доктору Сэлзеру, — сказал он и чиркнул спичкой по подметке туфли.

— Так говорит Миффлин. Я попросил его проверить регистрационный номер.

Брэндон перевел взгляд на Миффлина, который уставился пустым взором на противоположную стену.

— Через полчаса после того, как Мэллой позвонил вам и спросил, кому принадлежит эта машина, вы получили сообщение от доктора Сэлзера, что машину украли. Так, нет?

— Да, сэр, — глухо ответил Миффлин.

Глаза Брэндона повернулись в мою сторону.

— Вы это слышали?

— Разумеется.

— Хорошо. — Брэндон приложил горящую спичку к сигаре и затянулся. — Поскольку вы все понимаете и поскольку вам не лезут в голову всевозможные бредовые идеи относительно доктора Сэлзера. Вы, возможно, этого и не знаете, но доктор Сэлзер весьма видный и уважаемый гражданин нашего города, и я не допущу, чтобы вы и вам подобные докучали ему. Вы это понимаете?

Я задумчиво потянул себя за нос. Это оказалось для меня неожиданностью.

— Разумеется, — сказал я.

Он пустил дым через стол мне в лицо.

— Вы мне не нравитесь, Мэллой, как не нравится и ваша паршивая организация. Возможно, от нее и есть какая-то польза, но я в этом сомневаюсь. Я просто уверен, что вы смутьян. Несколько месяцев назад вы порядком намутили с делом Серфа, и не будь вы такой шустрый, вы бы и сами попали в беду. Мисс Джэнет Кросби умерла. — Он подался вперед и еще раз посмотрел на письмо. — Род Кросби был и остается весьма богатым и влиятельным, и я вас не поддерживаю, когда вы пытаетесь навлечь на него беду. У вас нет никаких законных прав на эти пятьсот долларов, которые мисс Кросби послала вам. Их следует немедленно вернуть опекунскому совету — немедленно. И оставьте в покое мисс Морин Кросби. Если у нее неприятности с каким-то шантажистом — в чем я сомневаюсь, — она, если ей понадобится помощь, обратится ко мне. Вас это дело совершенно не касается, и если я обнаружу, что вы ей докучаете, я предприму шаги, чтобы упрятать вас туда, где вы уже долго никого не побеспокоите. Вы понимаете?

— Начинаю понимать, — ответил я и, подавшись вперед, спросил: — Сколько Сэлзер вносит в спортивный фонд, Брэндон?

Толстое бело-розовое лицо побагровело. Глаза цвета пивной пробки полыхнули огнем.

— Предупреждаю вас, Мэллой! — сказал он с угрозой в голосе. — Мои ребята знают, как управляться с такими подонками, как вы. Как-нибудь вечерком вас затащат в темный переулок и как следует отделают. Оставьте в покое семью Кросби и оставьте в покое Сэлзера. А сейчас — убирайтесь!

Я встал.

— А сколько поместье Кросби вносит в ваш фонд благосостояния, Брэндон? — спросил я. — Сколько старик Кросби сунул вам, чтобы замять это дело два года назад, когда Морин сбила человека и он умер? Видный и уважаемый! Не смешите меня! Сэлзер такой же видный и выдающийся, как вышибала в баре Дельмонико. Как вышло, что он подписал свидетельство о смерти Макдоналда Кросби, если у него даже нет диплома врача?

— Убирайтесь! — очень спокойно сказал Брэндон.

Мы неотрывно смотрели друг на друга секунды, наверное, четыре, затем я пожал плечами, повернулся и направился к двери.

— Идем, Пола, давай выбираться отсюда, пока не задохнулись, — сказал я и рывком распахнул дверь. — Запомни эту маленькую остроту насчет того, чтобы прищучить меня в темном переулке. Притянуть начальника полиции к суду за оскорбление действием даже интереснее, чем любого другого.

Я пошлепал по длинному коридору вслед за Полой. У нас за спиной, ступая по полу, как человек в подбитых железом ботинках ступает по яйцам, шел Миффлин.

Он догнал нас в конце коридора.

— Погоди минутку, — сказал он. — Зайдем сюда, — и открыл дверь своего кабинета.

Мы вошли, потому как Миффлин нравился нам обоим, к тому же он был слишком полезен, чтобы ругаться еще и с ним.

Он затворил дверь и прислонился к ней спиной. Раскрасневшееся, будто натертое наждаком лицо было встревоженным.

— Мило же ты побеседовал с Брэндоном, — с горечью сказал он. — Ты спятил, Вик. Ты не хуже меня знаешь, что так ничего не добьешься.

— Знаю, — ответил я, — но эта крыса вывела меня из себя.

— Мне бы следовало предупредить тебя, да вот не успел. Но ты должен знать, что Брэндон терпеть тебя не может.

— И это я знаю. Но что я мог сделать? Я должен был рассказать ему всю историю. А кто ему Сэлзер?

Миффлин пожал плечами.

— Сэлзер хороший друг полиции. Разумеется, мне известно, что в своем санатории он творит темные дела, но в этом нет ничего противозаконного. — Понизив голос, он продолжал: — Откуда ж, ты думаешь, у Брэндона «кадиллак»? На такую штуковину денег начальника полиции не хвалит. И еще одно: Морин Кросби оплачивает учебу сына Брэндона в колледже и счета доктора миссис Брэндон. Ты набросился на двух патронов Брэндона.

— Я догадывался, что за всем этим кроется нечто подобное, иначе бы Брэндон не пришел в такую ярость, — сказал я. — Слушай, Тим, а Сэлзер действительно звонил о пропаже машины?

— Да, я сам с ним разговаривал.

— Что вы намерены делать насчет этого убийцы? Или вообще ничего?

— Господи, что за вопрос. Мы найдем его. Я знаю, о чем ты думаешь, Вик, только ты ошибаешься. Сэлзер слишком хитер, чтобы оказаться замешанным в убийстве. Его ты можешь вычеркнуть.

— Ну что ж, ладно.

— И берегись. То, что Брэндон сказал насчет темного переулка, не выдумка. Ты не первый и не последний, кому надавали по ушам только потому, что он не нравится Брэндону. Это я тебе говорю. Берегись.

— Спасибо, Тим. Я буду осторожнее, но я в состоянии постоять за себя.

Миффлин потер свой бесформенный нос тыльной стороной ладони.

— Все не так просто. Ты начнешь отвечать, а тебе пришьют нападение на полицейского при исполнении служебных обязанностей. Против тебя состряпают дело и посадят, а уж в тюрьме тебя по-настоящему отделают.

Я похлопал его по руке.

— Это пусть тебя не волнует. Меня оно, во всяком случае, не волнует. Что-нибудь еще?

Миффлин покачал головой.

— Просто будь начеку, — сказал он, открыл дверь кабинета, глянул в оба конца коридора, чтобы удостовериться, что путь свободен, и сделал нам знак рукой уходить.

Мы спустились по каменным ступенькам в вестибюль. Два крупных мужчины в штатском торчали у двойных дверей. У одного из них были огненно-рыжие волосы и дряблое белое лицо. Второй был худой и на вид такой же жесткий, как кусок чушкового чугуна. Оба неторопливо и задумчиво оглядели нас, и рыжеголовый аккуратно сплюнул в латунную плевательницу, находившуюся в шести ярдах от него.

Мы прошли мимо них и спустились по ступенькам на улицу.

За «Орчид Билдингс» есть узкий переулок, который в основном используется для парковки машин, принадлежащих руководящим работникам и сотрудникам находящихся в этом здании учреждений, а в дальнем конце переулка вы найдете бар Финнегана.

Майк Финнеган был давним моим другом: знать такого человека полезно, поскольку у него случались контакты с хулиганами и бывшими заключенными, которые появлялись в Орчид-Сити, и он зачастую оказывался в курсе любого затевавшегося темного дела. Несколькими годами раньше я помог Финнегану в одной стычке с тремя оторвилами, которым тогда вздумалось выколоть ему глаза разбитой бутылкой из-под виски. Финнеган, похоже, считал, что если бы не я, он бы наверняка лишился зрения, и он просто не знал, как и отблагодарить меня.

Бар Финнегана был не только источником полезной информации, но и удобным местом встречи после работы, и, подумав, что Керман скорее всего будет там, я припарковал «бьюик» перед заведением и вошел туда вместе с Полой.

Шел уже двенадцатый час, и у стойки находились два-три случайно забредших посетителя. Джек Керман сидел, развалясь, за столиком в углу, перед ним лежала газета, под рукой стояла бутылка шотландского. Он поднял глаза и махнул нам рукой.