Лаз из-за спин соплеменников незаметно юркнул в заросли опушки. Под гомон медленно идущей мимо колонны подкрался скрыто к стволу дерева, где находился ребенок. Переселенцы замедлили шаг, начали громко переговариваться друг с другом. С интересом наблюдая за пришельцами, похитительница чересчур увлеклась знакомством с двуногими существами, не обращала внимания на предупреждающие крики сородичей, не увидела крадущегося человека. Обнаружила она Лаза в тот момент, когда охотник схватил ребенка за ногу и спрыгнул на землю. Душераздирающий звериный вопль отчаяния долетел до самых дальних уголков леса. Не менее громкий крик радости вырвался из груди матери спасенного дитя. Не прекращая движения, нольцы запели свое «ояр-ояр-ояр».

Громкие звуки песни радости большого количества людей вызвали переполох среди зверей. Пугливые гиены с поджатыми хвостами отошли на пару десятков метров подальше от колонны. Любопытные волки, напротив, безбоязненно приблизились, с интересом наблюдали за людьми, прислушивались к их громким голосам. Крупный самец обезьян трогательно обхаживал подругу, «убитую» горем потери ребенка, водил лапой по спине, заглядывал в глаза, заходил то с одной, то с другой стороны. Звери перестали обращать внимание на людей, горестно смотрели друг на друга. Нольц не разрешил стрелять по «влюбленным».

Выступ лесной опушки оказался своеобразной границей звериных владений. Едва переселенцы обошли его, деревья вновь выстроились ровной линией до горизонта. Воздушного сопровождения приматов с хищниками не последовало. Люди облегченно вздохнули. Движение, тем не менее, замедлилось. Опушка леса, а заодно племя нольцев буквально потонули в высокой сухостойной траве.

Выше головы бурьян со сплошным настилом на земле из отмерших растений казался безжизненным на фоне зеленого леса. Но жизнь под ногами бурлила. Куда не наступи, всюду протоптанные мышиные тропинки к норкам. Не обращая внимания на людей, бегали взад-вперед хозяева невидимого мира. Слышались их возня, попискивание. Бесшумно скользили между оголенными корневищами змеи, ящерицы. Переселенцы оказались будто бы в густом лесу, куда ни посмотри, всюду серая стена выше головы. Каждый шаг давался с трудом.

— Зато никакой зверь не нападет неожиданно, — сказал старший охранник.

Вождь приказал Селону вооружить охотников палками и в зарослях прокладывать дорогу. Движение колонны несколько ускорилось.

На ночь переселенцы притоптали в сухостое обширную поляну, начали раскладывать пожитки, готовиться к приятному отдыху.

— Димор, — распорядился отец, — сегодня ночью тебе охранять не соплеменников, а бурьян и лес от огня. Мы не сможем спастись, если начнется лесной пожар, бежать некуда.

Догорал закат. В багровых лучах солнца над лесом начали громоздиться многоярусные облака.

— Не по нраву мне эти багровые тучи, — посмотрел Лек в небо.

— Не накличь беды, — ответил вождь, — мне они тоже не по нутру.

С вечера посвежело, усилился ветер. Его порывы начали гнуть кроны деревьев, ломать сухие ветви, зашипели листья и сухостойная трава. Нольцы не замечали капризов природы, каждый для себя ловил мышей на ужин. На охоту уходило много времени, но никто от добычи отказываться не собирался. Благо, ветер притих.

Жизнь непредсказуема. Так было, так будет. Нольцы вознамерились отдохнуть в тепле и спокойствии, но желания не сбылись. Едва стемнело, люди стали свидетелями бурной жизни в ночном сухостое. На вытоптанной поляне появились лисы, ежи, змеи, мангусты. Предмет охоты тот же, что и у людей — мыши. Животным, несомненно, пришелся по нраву проложенный людьми коридор в высокой траве. Какой простор! Упитанная лисица вывела свой помет на ужин. Мать умудрялась хватать грызунов даже вблизи ног людей, где повиднее от пламени костров. Лисята на своих коротких ножках повизгивали, пытались повторить материнские приемы в ловле добычи, не получалось. Папа-лис близко к людям не подходил, сверкая зелеными глазами, с любопытством разглядывал пришельцев, ловил мышей в свое удовольствие. Ежи вылавливали жучков-паучков, подбегали к огню. Охотились они и на медлительных змей. Подбежит колючий, остановится, понюхает землю, уловит звук ползущей гадюки, без промедления бросается на нее. Клубком вьются в смертельной схватке враги, но неизменно побеждает еж. Мангусты особенно не выбирали добычу, нападали на того, кто первым попадался: мышь или змея.

Этот вечер нольцы запомнили надолго. Им довелось под ногами увидеть круговерть жизни и смерти в дикой природе и едва самим не оказаться добычей безжалостного огня. Не успели животные угомониться, резко усилился ветер, потом налетел вихрь. Заскрипели деревья в лесу, полетели сломанные ветви, взвились вверх оборванные лианы, ложилась в скрутках сухостойная трава, из рук людей вырывались шкуры, уносилась с лежанок подстилка. И, главное, ветер погасил костры, разметал по опушке леса и сухостою тлеющие головни.

Не дожидаясь распоряжения вождя, мужчины, женщины, дети опрометью бросились гасить тут же вспыхнувшие костерки. Времени искать ветви для тушения не было. Люди начали пользоваться единственным, что у них оказалось под рукой — шкуры животных. В суматохе неподвижным остался только Лех. С поднятыми вверх руками стоял он на коленях и взывал тучи пролиться дождем. Огонь тем временем сдаваться не собирался. Ветер раздувал головни, и пламя вновь вспыхивало там, где его только что загасили. Резким запахом паленой шерсти наполнился воздух. То в одном, то в другом местах слышались выкрики и стоны обожженных соплеменников, но ни у кого и в мыслях не было, чтобы остановиться для передышки.

Вождь отыскал в царившей суете Димора.

— Кличь своих людей, — крикнул он, — иди к кромке леса, не пусти туда огонь.

Получил распоряжение и Селой. Отец поручил ему перекрыть путь пожару в лесостепь. Данц с остальными соплеменниками занялся тушением огня на месте стоянки. Для большего успеха в схватке с пламенем он привязал шкуру обезьяны к палке и бил устройством по вспыхнувшим костеркам. Вскоре вся его группа боролась с пламенем подобным образом. Организованными действиями людям удалось приостановить распространение огня. В горячем воздухе и едком дыму люди задыхались, першило в горле. В изнеможении они падали носом в землю, там свежего воздуха было больше, вновь вскакивали.

И тут каплями спасительной влаги с неба упали первые дождинки. Потом заморосило, а вскоре по бегающим людям начали хлестать косые струи дождя. Все, что горело, окуталось клубами пара вперемежку с дымом. Подставляя спины под льющиеся с неба потоки воды, вконец уставшие нольцы, с прижатыми к груди свернутыми шкурами усаживались на мокрые подстилки, ожидая конца ливня. Только Лек по-прежнему стоял на коленях, однако просил он теперь тучи развеяться. Будто услышав голос человека, дождь прекратился, притих ветер. Но тут же темноту разорвала ослепительная молния, вздрогнула земля. К изумлению людей, большое сухое дерево на опушке леса вспыхнуло ярким пламенем. Вождь приказал бежать к нему и не допустить, чтобы загорелся лес. Мокрыми ветвями, травой люди сбивали огонь с валежника, сухостойных кустов, сдергивали сухие лианы. Пламя ярко пылающего дерева било ввысь, не подойти! Соплеменники скучились вблизи пышущей горячим воздухом границы, грелись, сушили одежду. Но вновь хлынул ливень, дерево зашипело, окуталось паром и тепло пропало. Вождь распорядился всем миром собирать пригодный для горения валежник. Только во второй половине ночи переселенцы смогли усесться на корточках вокруг слабо горевших костров.

С рассветом Нольцы продолжили путь. В чистом прозрачном воздухе витал аромат влажной древесины леса и запах гари полусгоревшего дерева. Не было слышно птичьих голосов, бездонное голубое небо простиралось до горизонта. Сияло солнце, потянуло вдоль опушки теплым ветром, и отсыревшая трава начала быстро подсыхать, идти стало легче.

Много дней шла колонна нольцев вдоль дремучего лесного массива. Непуганая дичь не отнимала много времени на охоту. Люди втянулись в походную жизнь, движение спорилось. Жена Димора, Лета, однажды вырвала из земли стебель папоротника, бросила в костер, листья быстро сгорели, корень поджарился, издавал приятный запах. Она попробовала растение на вкус.