— Ни под каким видом, — испугался Анатолий.
— Примерно так я ему и ответил: с утра не пью, не делаю из водки культа. А в-ю-ноша, кажется, сейчас снова налижется…
— У нас с тобой, Виктор, дел невпроворот. Успеем ли?
— Не доверяйте разочарованным — это почти всегда бессильные. Флобер. Том третий, страница сто сорок пятая… Давай вырезки, которые ты привез из Принеманска, прикинем, что у нас есть. У, да здесь у тебя целый клад. Располагаешь такими богатствами и еще сомневаешься! В этом духе у нас выступит ветеран, это вполне подойдет для секретаря райкома комсомола. Точка зрения директора школы нам известна. Руководитель военно-исторического кружка обещал притащить в гостиницу цифры и факты. Снимки ты возьмешь в редакции, а я смотаюсь в райком партии.
— Я тоже хотел бы встретиться…
— Пойдем строем, с развернутым флагом.
Секретарь райкома партии Станислав Иосифович Курелла оказался интересным человеком — кадровый офицер, бывший фронтовик. Тема военно-патриотического воспитания его по-настоящему волновала. Он говорил о том вреде, который в свое время принесли делу воспитания молодежи пацифистские настроения некоторых работников, ругал книги, авторы которых находят лишь черные краски, чтобы густо измазать ими страницы, касающиеся минувшей войны, а о подвигах, подлинном героизме не пишут — да и сейчас мало пишут о романтике военного дела. Недавно в школе одна учительница додумалась сказать ученику, не подготовившему урока: «Будешь плохо учиться, пойдешь в армию. Института тебе не видать, как своих ушей». А весь класс слушал эту вредную проповедь учительницы.
Анатолий удивленно смотрел на секретаря райкома. Тот говорил сущую правду, которую редко произносят вслух. Действительно, ни старший брат, ни сам Анатолий не думали о службе в армии. Володю призвали — отслужил. Анатолия освободили от службы в армии по состоянию здоровья — не огорчился. Так же относятся к военной службе и некоторые другие сверстники молодого журналиста. Почему? Очевидно, так их воспитали…
— Не кажется ли вам, — вступил в разговор Светаев, — что вы, Станислав Иосифович, рисуете несколько мрачную картину, так сказать, сгущаете краски? Боюсь, что редактор сочтет такое интервью антипатриотичным. Вы лучше расскажите о праздниках допризывников, о том, какие наказы дают будущим воинам родители, как в районе воспитывают допризывную молодежь, о работе ДОСААФ.
— Такими материалами мы располагаем, — ответил Курелла, — вам их дадут в орготделе. Но газете следовало бы глубже разобраться в вопросах военно-патриотического воспитания. Надо честно посмотреть на вещи. Возможно, это звучит несколько непривычно для нашего слуха, но среди определенной части молодежи укоренились пацифистские настроения. Не случайно на некоторых плакатах образ голубки заслонил фигуру воина. Многие люди привыкли к тезису, что войну можно предотвратить, и забывают, что она может в любое время разразиться нежданно-негаданно…
— И тогда наша молодежь с честью и достоинством выдержит суровый экзамен, окажется достойной своих героических отцов. Вспомним остров Даманский, — перебил Светаев.
— Я не ставлю под сомнение патриотизм нашей молодежи. Но сегодняшние недоделки могут нам дорого стоить. К войне надо готовиться в мирное время. Передайте редактору, что мы хотели бы чаще читать в газете статьи о мужестве воинов, их находчивости, о подвигах солдат и офицеров, совершенных не только на фронтах, давно, а сегодня, сейчас, в мирных условиях. Мне не приходилось читать в «Заре» статей, воспевающих труд военных моряков, летчиков, танкистов, артиллеристов, ракетчиков…
— Вы правы, товарищ Курелла. Это серьезное упущение газеты, — согласился Светаев, — мы обратим на него внимание редколлегии и редактора.
— В газете нередко можно прочитать о том, как работают вузы, каких специалистов они готовят, а вот о военных училищах почему-то не пишут. И зря. Надо привлекать внимание старшеклассников к военным училищам.
— Видите ли, Станислав Иосифович, — снова перебил секретаря райкома Светаев, — газете себя бичевать в этом номере неловко. Праздничный номер, посвященный Дню Советской Армии, а мы себя, как офицерская вдова, сами пороть станем, да еще и слезы в два ручья: «Простите нас, окаянных, не писали, проморгали, больше не будем». Вроде бы и не симпатично получается.
Анатолий не мог понять, что вывело из равновесия Виктора Светаева, почему он так агрессивно настроен. Но ведет он себя вызывающе, — надо бы вмешаться, перевести разговор в более спокойное русло. Не успел Анатолий еще придумать, какой вопрос задать, как сам должен был отвечать.
— А теперь разрешите полюбопытствовать, — спросил Станислав Иосифович, — вы сами в армии служили?
— Наша биография к делу не относится, — отпарировал Виктор.
— Я с тобой не согласен, Виктор, — вступил в разговор Анатолий, — вопрос уместен, и отвечать на него мне приходится без рисовки: в армии еще не служил. Подвело сердце…
— Напрасно ваш товарищ взъерепенился, — заметил Курелла, — я не в укор спросил… Только мне показалось, что товарищ Светаев сам не очень-то представляет армейскую жизнь, смысл воинской службы, и поэтому ему трудно будет писать о военно-патриотической работе…
— Об этом я тоже могу доложить редактору, — с вызовом произнес Виктор.
— Пожалуйста, — согласился Станислав Иосифович. — Если сочтете нужным. Еще у вас ко мне вопросы будут? Нет. Тогда попрошу, передайте привет товарищу Криницкому…
— А кто это такой?
— Ваш новый главный редактор. Вчера на бюро обкома утвердили. Мы с ним в одном артдивизионе воевали.
Светаев и молодой Ткаченко гадали, что могло произойти в редакции за время их непродолжительного отсутствия.
— Неужели у нас было затишье перед бурей? — недоумевал Виктор. — В обкоме партии похвалили редакцию за инициативу — организовали контрольные посты на ударных стройках области.
— И даже «Правда» отметила удачный номер «Зари Немана», в котором были напечатаны письма читателей «Ленин в нашей жизни», — напомнил Анатолий.
— Глебов, конечно, звезд с неба не хватал, — вслух продолжал размышлять Виктор, — но политическое чутье у него было. Да и в обкоме он свой человек…
— Ничего не пойму. Может быть, Курелла что-нибудь напутал, — высказал предположение Анатолий.
— Нет. В таких случаях не путают. Как думаешь, что представляет собой новый президент редакционной республики? Информация у нас весьма скудная — артиллерист Криницкий, — этого очень мало.
Анатолий вспомнил, что когда-то, давным-давно, в «Заре» вместе с отцом тоже работал Криницкий, заведовал каким-то отделом. Они с отцом даже вместе пьесу писали. Но тот — корреспондентом не то в Риме, не то в Париже…
— Эка хватил, старик, из Парижа да в Принеманск. Такого на свете не бывает. Но что зря гадать на кофейной гуще… Прошу прощения за банальное сравнение, — Виктор отпил глоток кофе, заглянул в чашку, поморщился, — нет, в этом очаровательном заведении, именуемом рестораном, гущи в кофе не бывает. Гадание на кофейной гуще отменяется. Как ты думаешь, не очень ли невежливо мы разговаривали с этим артиллеристом?
— Каким артиллеристом? — не понял Анатолий.
— Наша профессия требует большей сообразительности. Куреллой. И чего это нас занесло?
— До сих пор не пойму, какая вожжа тебе под хвост попала?
— Констатирую банальное выражение. Ты в руках никогда не держал вожжей, понятия не имеешь, где у лошади хвост. Образ почерпнут из сочинений предков.
— Нет, в самом деле, какого лешего ты так разговаривал с секретарем райкома?
— Мне показалось, что он смотрит на нас неодобрительно, как на гражданских пижонов. Я же привык, что представителей прессы уважают. Он из себя корчит невесть что… Видите, его волнует неуважительное отношение к погонам, при виде офицеров юноши и девицы не становятся «во фрунт» и не кричат «ура!», не льют слезы умиления. Оказывается, ему не нравятся романы о войне. Я все ждал, что он заговорит о Ремарке, как о пацифисте. Беспокойный секретарь!
