Агентов-резидентов в этом корпусе не было. Были попытки пользоваться ими, но они не дали хороших результатов.

На этом мы и ограничимся в описании агентурной деятельности отдельных корпусов. Приведенными примерами исчерпываются почти все "новые", "оригинальные" и "своеобразные" приемы агентурной разведки, практиковавшиеся штабами армий и корпусов.

Необходимо лишь еще раз подчеркнуть ту зависимость от переводчиков, в какой находились не только войсковые части, но и высшие штабы русской армии во время русско-японской войны. Своих надежных переводчиков не было. Приходилось прибегать к услугам китайцев, иногда очень плохо говоривших по-русски. Наличность таких переводчиков в армии составляла хотя и неизбежное, но большое зло. Большинство из этих переводчиков являлись людьми мало интеллигентными и мало надежными. Они могли служить лишь проводниками, или же посредниками между населением и войсками по покупке жизненных припасов. В последней роли переводчик-китаец, пользуясь, так сказать, привилегированным положением, обращался в китайского чиновника, обострявшего отношения русских с населением принудительными покупками и %% сборами. Еще во время стояния на р. Шахэ и затем после отхода из-под Мукдена штаб главнокомандующего сообщал войскам, что из ряда следственных дел о шпионаже обнаружилось, что среди переводчиков были подкупленные японцами.

Как посредник в деле разведки и опроса пленных, а также при изложении заданий агентам-китайцам, китаец-переводчик оказался малопригодным: он не имел никакого понятия об организации сил противника, не был совершенно знаком с военными терминами.

Русских, знавших китайский язык, было мало: несколько офицеров, прослуживших много лет на Дальнем Востоке, и солдаты, преимущественно приамурских казачьих войск. В числе последних большие услуги оказывали казаки-буряты своим знанием монгольского языка. Но все эти лица знали только простонародный разговорный язык, письменности же и официального литературного языка они не знали.

Еще в 1899 году во Владивостоке был открыт восточный институт, куда командировались и офицеры, но военному ведомству он принес мало пользы. Лица, окончившие этот институт, знали язык теоретически и без практики в качестве переводчиков были крайне слабы.

Задачи военного комиссара и его помощников в мирное время. — Их бездействие. — Незнание административного деления Мукденской провинции. — Отсутствие верных топографических карт. — Агентурная деятельность военного комиссара. — Вербовка и подготовка агентов. — Школа для подготовки агентов. — Оторванность агентурной деятельности военного комиссара от действующих войск. — Результаты. — Агентурная деятельность начальника транспортов и подрядчика Громова. — Ликвидация этой деятельности в июле 1905 г. и создание разведывательного отделения при штабе главнокомандующего. — Назначение начальником разведывательного отделения быв. начальника транспортов ген. Ухач-Огоровича.

Помимо штабов армий и корпусов, агентурной разведкой на театре военных действий занимались: так называемый военный комиссар и его помощники, начальник транспортов при штабе главнокомандующего ген. Ухач-Огорович, подрядчик Громов и штаб начальника тыла.

Сейчас посмотрим, как вели агентурную разведку указанные лица, по всем признакам никакого отношения к разведке не имевшие.

Задача военного комиссара и его помощников в мирное время заключалась в том, чтобы "следить за развитием и организацией различных китайских войск в трех маньчжурских провинциях, а также в наблюдении за китайскими властями в смысле строгого исполнения ими договора 1902 года".

Были ли даны военному комиссару какие-либо задания для подготовки к войне в смысле изучения страны (ее средств, склонения на свою сторону влиятельной китайской администрации, выбора и подготовки преданных и надежных агентов) — нам неизвестно. Однако, судя по некоторым данным, задачи эти не входили в круг деятельности военного комиссара. Так, например, ни к началу войны ни в начале ее не было составлено карты административного устройства Мукденской провинции. Общепринятая населением и нанесенная на китайских картах граница ее с Монголией не была известна русскому военному ведомству. Не было известно также то обстоятельство, что к Мукденской провинции принадлежат округа: Ляоянчжоу с областным городом Чженьцзяньтунем и Дурухуан.

События показали, насколько китайская администрация оказывалась всегда осведомленной обо всем и даже о предстоящих действиях японцев. При том влиянии, которым пользовался по своему служебному положению комиссар, он мог бы, конечно, заблаговременно подготовить вопрос о негласном содействии русским со стороны некоторых китайских чиновников.

В еще более широких размерах могла проявиться деятельность комиссара в мирное время по выбору и подготовке сети агентов в различных пунктах провинции, особенно в таких торговых центрах, как г. г. Инкоу, Ляоян, Мукден и пр.

Но подготовки такой не было. Китайская администрация, сочувствуя японцам, умела ревниво оберегать тайну тех сведений, которые до нее доходили, и, быть может, принимала участие в заблаговременных заготовках припасов для потребностей японцев.

Разведывательная деятельность военного комиссара и его помощников началась только с открытием военных действий и, по-видимому, с такими же случайными и совершенно неподготовленными средствами с какими пришлось иметь дело всей русской армии. Правда, количество людей, имевшихся в распоряжении военного комиссара, было довольно большое, но степень их надежности и полезности для разведывательной работы оставляла желать лучшего.

Серии ходоков высылались в район расположения противника; сведения, ими доставлявшиеся, взаимно проверялись при большом числе высылаемых агентов. Но сами-то высылаемые агенты-ходоки не были совершенно подготовлены к той работе, которую они на себя принимали.

Поэтому сведения, собиравшиеся комиссаром, сводились к чрезвычайно гадательному определению числа японцев, занимавших тот или другой пункт, без указания, к какому времена эти данные относились и к составу какого войскового соединения принадлежали обнаруженные японские войска. Агенты комиссара не сумели или не смогли, например, дать сведений о готовившемся, а затем и начавшемся обходном движении армии Ноги в феврале 1905 года, о сборе запасов в Синминтине и т. д.

Все такие сведения, которые получались от военного комиссара, конечно, не могли дать ни картины группировки сил противника, ни их общей численности.

Были у военного комиссара и агенты-резиденты, но сведения, доставлявшиеся ими, ничем не отличались от сведений агентов-ходоков.

Разведывательная деятельность военного комиссара совершенно не связывалась с разведывательной деятельностью штабов армий. Комиссар не знал районов и целей разведки армий, а штабы армий не были посвящены в деятельность комиссара.

Общей руководящей идеи и разграничения обязанностей и работы между органами, ведавшими агентурной разведкой, установлено свыше не было; следовательно, нельзя было вести перекрестной разведки, которая давала бы возможность проверить правильность приносимых агентами сведений.

После отступления русских от Мукдена разведка комиссара прекратилась, так как и он, по-видимому, лишился своих агентов. Только в конце апреля 1905 года опять стали войсками получаться от него отрывочные сведения.

В это время военным комиссаром была открыта школа для подготовки агентов-ходоков. В этой школе преподавались приемы разведки и изучалась организация японских войск. Во главе школы был поставлен студент владивостокского восточного института, состоявший редактором издававшейся военным комиссаром газеты "Шин-цин-бао", — человек, не знавший организации японской армии, и вообще едва ли знакомый с приемами агентурной разведки. В результате школа не оправдала возлагавшихся на нее надежд и в конце июля была ликвидирована.