Мы уже начали обдумывать финансовую сторону конгресса, но главную часть организационных работ отложили до осени, на время после десятого всемирного конгресса в Париже. Этот конгресс обещал стать грандиозной манифестацией нашего языка: до июня на него записалось уже более 3000 человек, в том числе 66 из России. Открытие конгресса было намечено на 1-е августа, и многие русские уже выехали для участия в нём. И вот в тот момент, когда вся подготовительная работа была закончена и конгресс должен был открыться, внезапно была объявлена германская война, и главные организаторы конгресса, надев военную форму, должны были поспешить к французской границе. В Париж не смогли приехать многие эсперантисты, которые вследствие мобилизации вынуждены были остановиться в Германии. Те немногие, что своевременно прибыли в Париж, собрались в месте проведения конгресса и в трауре разошлись, услышав объявление, что конгресса не будет.

  Война опрокинула все планы, в том числе и наши. Многие активные сотрудники сразу были призваны на поле боя, других арестовали в качестве пленных, поскольку они относились к враждебным нациям. Среди последних был взят и непременный участник наших субботних встреч немец Клейст. Его загнали в какую-то восточную губернию и больше мы его не видели, ибо там он заболел и умер.

  С №8-9 (авг.-сент.) наш журнал наполнился военными сообщениями. Уже в сентябрьском номере мы читаем о двух раненых единомышленниках - Шамшеве и Петражевском. На субботних встречах присутствующие печально готовят бандажи, собирают денежные пожертвования на помощь мученикам войны. Прежние веселье и бодрость пропали. Один из самых активных сотрудников А.Э.Айспурит выехал из Москвы в Латвию хлопотать об унаследованном именьице. В Саратов на работу в газете "Копейка" выехал заведующий книжным магазином Романович. В магазине остались работать только я и два мальчика - Трофимов и Колибанов. Доходы магазина сильно уменьшились.

  Нас тогда очень удивило одно новое обстоятельство: в магазин часто приходили незнакомые покупатели, которые спрашивали недорогие учебники, например Кара и Панье по 20 коп., платили за них непременно бумажными деньгами, а сдачу просили серебряными монетами. Потом это дело прояснилось. Покупатели таким способом хотели обменять бумажные деньги на более безопасную ценность - серебряную.

  Началась денежная спекуляция, и вскоре золото и серебро уже совсем исчезли из денежного оборота. На рынке были видны только бумажные деньги. Многие товары стали исчезать, а цены бесконечно росли. Наше правительство вскоре прекратило свободный обмен золота и законодательно потребовало, чтобы люди сдали золотые монеты в банки. Был установлен государственный контроль заграничных заказов. Правительство разрешало переводить денежную плату за границу лишь в ограниченном количестве после долгих официальных хлопот.

  К сожалению, мы на это не обратили внимания и продолжали продавать книги по ценам, которые были указаны в январском каталоге. Должен заметить, что наши каталоги ежегодно утолщались сообразно увеличению оборота магазина: 4-страничный в 1909 г., 8-страничный в 1910 г., 16-страничный в 1911 и 1912 гг., 20-страничный в 1913 г. и 24-страничный в 1914 г. В 14-м году у магазина было самое большое количество книг. Таким образом мы продавали книги за бумажные деньги, ценность которых ежедневно падала. Мы боялись поднимать цены, чтоб нас не обвинили в спекуляции. В результате мы обессиливали себя и наносили вред нашему движению. Мы распродавали имевшиеся запасы и не могли их восстанавливать в связи с новой конъюнктурой международных финансовых отношений и внутренними трудностями. Например, мы не могли уже печатать в нашем журнале объявления в отделе переписки, ибо каждый заказчик, согласно предписанию нашего правительства, был обязан получить особое разрешение полиции на публикацию своего объявления.

  Одним словом, после объявления войны наши предприятия, до того непрерывно прогрессировавшие, теперь покатились вниз.

  В августе моё тревожное состояние ещё усугубило следующее обстоятельство. Однажды я получил из Петербурга телеграмму Н.П.Евстифеева, настоятельно просившего, чтобы я вывел книжный магазин из вегетарианской столовой. Поскольку наш магазин был там устроен без какого-либо письменного соглашения, я был обязан подчиниться этой просьбе. Во второй половине месяца я выехал в Петербург, чтоб лично изучить вопрос, выяснить причину и т.д.

  Оказалось, что между Н.П.Евстифеевым и его главным помощником и товарищем по вегетарианской столовой Дроздовым случился конфликт. В качестве вегетарианского повара Дроздов был техническим устроителем столовой, а Евстифеев участвовал в деле капиталом и администрированием. Никаких письменных соглашений между ними заключено не было и, естественно, вскоре появились поводы для разных недоразумений. В эти раздоры оказались втянутыми и работники магазина. В результате все работники столовой и магазина настолько перессорились, что их совместная жизнь сделалась несносной, а я должен был "расхлёбывать заваренную кашу".

  Положение моё было ужасно неприятным. С одной стороны, война опрокинула мои планы в Москве, с другой стороны, мне надо было что-то делать с петербургскими филиалами. Закрыть их означало бы потерю моей почти трёхмесячной работы в Петербурге год назад. Оставить их - масса новых хлопот, связанных с руководством и помещением. Наша заведующая магазином Смирнова совсем отказывалась продолжить работу, мальчик Вася Никифоров тоже нашёл себе другую должность, курсы посещало очень мало учеников. Я колебался что предпринять.

  К счастью, во дворе того же дома №110 по Невскому проспекту располагался другой дом, в котором сдавалось не слишком дорогое помещение. Кроме того, я познакомился с одним из наших посетителей полуэсперантистом - полуфотографом В.К.Васильевым. В шутку я предложил ему: не хотел бы он стать заведующим магазином и съёмщиком дворового помещения? Он отнёсся к моему предложению абсолютно серьёзно и в конце концов 26 августа 1914 г. был составлен контракт, согласно которому он обязался снять помещение и управлять магазином на комиссионных условиях, получая 30% выручки от продажи наших собственных изданий и 20% от продажи других изданий, но не менее 30 рублей в месяц. Под магазин и курсы он выделяет комнату из своей квартиры. После подписания контракта он переехал в новую квартиру и переместил магазин. Для устройства этого дела я снова вынужден был провести в Петербурге около трёх недель.

  Выезжая в Москву, я чувствовал, что лишь отсрочил смерть филиалов, но у меня не было другого выхода. Поскольку новый заведующий не совсем владел нашим языком, было понятно, что пропаганда языка не могла быть достаточно успешной. Кроме того, все интересы в то время были обращены к войне. Из наших ревностных сотрудников в Петербурге в армию тогда был призван И.М.Рахамяги, который до того много помогал как в магазине, так и на курсах. Таким образом, здешний магазин стал просто складом от московского магазина.

  Возвратившись в Москву в весьма плохом состоянии духа и видя везде общий кризис, я пытался держаться внешне спокойно, но внутри "во мне сидели и скреблись кошки", как говорится по-русски. Чтоб наше скатывание вниз не обнаружилось слишком неожиданно, я поместил в октябрьском номере нашего журнала тревожную заметку "Ла милито кай Эспэранто" /война и Эсперанто/. В ней я привёл следующую цитату из книги Берты фон Зутнер "Долой оружие!", с помощью которой я заменил описание нынешнего положения всех сражающихся народов: "Всё встало: работа на фабриках, работа на полях, бесчисленное число людей лишено заработка и хлеба. Бумажные деньги обесцениваются, ажио /биржевая наценка/ растёт, всякое желание к начинанию исчезает, многие фирмы банкротятся - одним словом, нужда-нищета". Вслед за этой цитатой я написал: "Кризис не проходит мимо и эсперантской жизни. Эсперантисты, которые призваны на войну, уже не имеют возможности работать для Эсперанто. А непризванные эсперантисты столько переживают из-за войны, что читают лишь известия о боях, покупают разные военные карты и совершенно забыли об обычной культурной работе. На своих постах остались лишь немногие эсперантисты… Но их силы не беспредельны. Поэтому я призываю: Вспомните о нашем эсперантском долге!" В другом месте того же самого номера я обращаю внимание клиентов нашего магазина на то, что у магазина долгов на сумму около 300 см., которые могут быть выплачены своевременно только в случае, если заказы продолжат поступать как прежде. Однако заказов нет.