— Вы можете секундочку подержать это? — Ханна толкнула автокресло к его груди. Он с ворчанием схватил его. Чем раньше он познакомится с Эмили, тем лучше.

Ханна шарила в своей машине, чувствуя, что Джексон за ней наблюдает. Она достала старинную вышитую сумку цвета падуба, быстро запихивая в неё несколько выпавших книг. Она проигнорировала его преувеличенный вздох, закинув на плечо нагруженную подгузниками сумку. Затем подойдя к багажнику, вытащила упаковку с детским питанием.

— Вы, э-э, хотите, чтобы я взял что-то? — Ханна почти улыбнулась, увидев весь ужас, отразившийся на его лице. Глядя на все её сумки, и неловко держа автокресло.

— Я в порядке.

— Следуйте за мной и поторопитесь.

Ханна отсалютовала бы ему, если бы её руки не были заняты детскими вещами. Она ощутила крошечный всплеск удовлетворения, решив не говорить ему, что он мог бы держать кресло за ручку, что гораздо облегчило бы задачу. Он несколько раз оглянулся, без сомнения, убедившись, что она не упала в сугроб вниз головой. Когда они добрались до крыльца, он удерживал дверь и ждал, пока она пройдёт. Ханна, войдя в дом, быстро положила тяжёлые сумки, пока Джексон, преодолевая натиск сильного ветра, все же закрыл дверь, затем, не проронив ни слова, они, топая ногами по ковру цвета травы, стряхнули с обуви снег.

Её окутало тепло, принося успокоение, как будто она была в доме друга, но это все сводилось на нет вселявшим тревогу присутствием Джексона.

— Что я должен с этим делать?

— О, давай сюда, я возьму её, — сказала Ханна, медленно взяв у него автокресло с Эмили, и поставив его на пол. Она присела и сняла одеяло, а Джексон в это время наблюдал за ней. Она никогда не могла сдержать улыбку, появляющуюся на её лице всякий раз, когда видела Эмили. Ребёнок в розовой пушистой детской пижаме все ещё крепко спал.

Она вскочила, видя, что на неё, на полной скорости несётся огромная, лохматая собака. Эмили даже не дрогнула.

— Чарли, сидеть. Пёс со всей ответственностью выполнил команду и только его хвост, виляя из стороны в сторону, стучал по полу.

Ханна засмеялась, когда он проигнорировал Джексона и принялся беззастенчиво лизать протянутую ему руку, и прыгать вокруг.

— Кто это? — усмехнулась она, похлопывая пса по чистому, но очень безобразному меху.

— Чарли. Мой не очень дисциплинированный пёс. - Джексон снял пальто, напряжённость в нем чувствовалась ещё больше. Чарли был не той собакой, какую она представляла, глядя на её хозяина. Джексон больше принадлежал к типу мужчин, у которых ротвейлер. Она продолжала его изучать. Он был пугающим в Я-так-уверен-в-себе-что-мне-не-нужно-быть-хорошим плане, с жёсткой, плохо сдерживаемой враждебностью.

Черты его лица были резкими. Нос был идеальным за исключением горбинки, которая говорила о том, исходя из её опыта социального работника, что он был сломан один или как минимум два раза. Она могла понять, что кому-то все же понадобилось ему врезать. Он был в отличной физической форме. Широкие мускулистые плечи, широкая грудь обтянутая тёмно-синей рубашкой Хенли. Не совсем то телосложение, которое она рассчитывала увидеть у программиста. Он был уверенным и высокомерным мужчиной, который не сдаётся. Не тот тип мужчины, которого она представляла с младенцем. Но Луис, в своих требованиях выразилась предельно ясно и она, очевидно, верила в Джексона. Ханна должна была помнить об этом.

— Ладно, Чарли, оставь её в покое. Джексон подошёл ближе, чтобы отогнать Чарли подальше от неё.

— Он очень милый, — пробормотала она, пока Чарли лежал у её ног, по-прежнему глядя на её лицо так, словно хотел облизать его, как стаканчик мороженого.

Джексон лаконично кивнул, глядя на собаку, а не на неё. — У него очень спокойный нрав.

— Давно он у вас?

— Почти десять лет.

— Он, кажется, очень дружелюбным.

— Он был бродячим псом, дворняжкой. Увязался за мной и все никак не оставлял в покое.

Её сердце переполнилось чувствами. В её голове завертелись колёсики. Это было хорошо. Отлично. — В самом деле? Он был бродячим?

Джексон прищурился. Ой. Она, очевидно, сказала это слишком восторженно. И слабо улыбнувшись ему, сняла промокшие насквозь рукавицы. Она с уверенностью могла сказать, что он не знал, что и подумать о её реакции, и особо не горел желанием что-либо ещё рассказывать о Чарли. Все равно это была хорошая новость. Тот, кто из сострадания, взял брошенную собаку и приютил её, не может быть полностью злым. Ладно, значит Джексон был немного сдержанным и, очевидно, высокомерным, но, может быть, не вся надежда была потеряна. Если лохматый пёс смог растопить его сердце, то, маленькая очаровательная девочка, конечно, не была бы проблемой.

— Позвольте мне взять ваше пальто.

— Конечно, спасибо. Ханна расстегнула пальто и вложила в его протянутые руки, тщательно избегая любых контактов с ним. Она, пока стягивала промокшие сапоги, осмотрела комнату. Прекрасно осознавая, как сильно замёрзли у неё ноги, и теперь, когда снег на её джинсах растаял, было ощущение, что они приклеены к её ногам.

Пока она осматривалась, Джексон пошёл к камину, чтобы раздуть огонь. Высокий остроконечный потолок с деревянными балками, визуально делал комнату гораздо больше, с огромным периферийным каменным камином по центру. Большой стол, из красного дерева, находился в окружении восьми шоколадно-коричневых кожаных кресел, размещённых в диалоговом порядке перед огнём. Ей было трудно представить его, принимающего у себя много друзей, или, если на то пошло, даже одного друга. Но для ребёнка тут было много места. Ханна посмотрела на Эмили и пообещала ей. Я сделаю это, Эмили. Я собираюсь сделать так, чтобы твой дядя полюбил и удочерил тебя.

***

Джексон немного резковато бросил в огонь журналы и приглушил кашель, когда ему в лицо ударило облако дыма. Он пытался быть спокойным и естественным, осознавая, что позволив этой женщине и ребёнку войти в свой дом, оказался в затруднительном положении. Как он оказался в этой неразберихе? Он мог с уверенностью сказать, что Ханна пыталась его понять, её взгляд был тревожным и она была рада, когда он рассказал ей о том, что Чарли был бродячим. Он посмотрел на неё в тот момент, когда она стянула красную шапку и из-под неё высыпалась копна волос карамельного цвета. Он не хотел замечать, какими мягкими и блестящими они выглядели. Сосредоточив своё внимание на камине, он краешком глаза наблюдал, как Ханна поправляла свою одежду.

Ханна определённо была красива, не из разряда накрашенных и капризных девиц. У неё были высокие скулы и полные, яркие губы. И, несмотря на то, что он не хотел замечать, её глаза были похожи на тёмные изумруды, большие и миндалевидные, с невероятно густыми чёрными ресницами. Ещё более удивляла не их бесспорная красота, а эмоции и тепло, которые они в себе скрывали. Взгляд совершенно не был отсутствующим или кокетливым, и это не был взгляд человека, который бы дружил с его сестрой. Он был серьёзным и внимательным, а не пустым, как у того, кто постоянно находится под кайфом. Нет, она была слишком собранной, чтобы быть подругой Луис. Так, черт возьми, кто же она тогда?

Он заставил себя не смотреть ниже подбородка. Проклятье. Слишком поздно. Она была соблазнительной и стройной во всех нужных местах. Он чувствовал, что сдерживает волну абсолютно нежелательной страсти, охватившей его вдруг. Да что с ним происходит? Должно быть, это естественная реакция на женщину, которая не была тоньше прутика. Последняя женщина, с которой он спал, была такой тощей, что ему было очень интересно, она когда-нибудь за всю свою жизнь ела хоть раз пищу, содержащую углеводы. Но эта Ханна была недоступна. Он не встречался с женщинами, у которых есть дети или которые были связаны с его семьёй. И, несмотря на то, что на её руке не было обручального кольца, у неё, вероятно, был парень. Не то, чтобы это имело значение. Ни в коем случае, потому, что он не хотел иметь с ней ничего общего. Любой, кто был связан с его семьёй, считался врагом.