О! Как бы я хотела впасть в глубокий летаргический сон и проснуться счастливой или умереть! Но время идет, часы текут, я замечаю только смену дня и ночи. И отчего нельзя, чтобы так длилось всегда, раз это длится уже пять месяцев! Время мерится радостью или горем: пять месяцев разлуки — это целая вечность!

Господи мой Боже, что я вижу там вдали? Неужели это фелука? Благословенный Господь, это она! Я его сейчас увижу! Боже, даруй мне силы! О, я умру от радости или от горя!..

Тебя там нет! Тебя там нет! Пощадите же меня, пощадите!

Они знают все! Едва заметив фелуку, я подбежала к окну и по мере ее приближения старалась отыскать тебя на палубе. Прости меня Господь, но лучше бы там не было брата или отца, чем тебя. Но тебя, именно тебя там не было!

Я с ужасом убедилась в этом, задолго до того, как фелука вошла в гавань. Все побежали на пристань, меня же словно что-то пригвоздило к окну, лишив сил даже подать им знак, что я их вижу. Они поднялись по тропинке, и уже издалека было видно, как они озабочены и встревожены, потом до меня донеслись радостные восклицания слуг, звук шагов на лестнице и шум открываемой двери. Я попыталась подойти к ним, но посредине комнаты упала на колени, произнеся твое имя.

Не знаю, что они мне ответили, но только мне стало ясно, что они расстались с тобой в Смирне, где ты должен был их ждать, но тебя там не оказалось, и никто не знал, куда ты уехал и когда возвратишься. Я упала, потеряв сознание. Придя в себя, я увидела, что в комнате никого нет, кроме Стефаны. Сестра плакала. До этого времени моя беременность оставалась для нее тайной и, придя мне на помощь, она нечаянно выдала меня.

О! Какая долгая и безнадежная ночь! Какая буря в небесах и в моем сердце! О! Пусть рухнет весь сотворенный мир, только бы на его обломках мне еще раз увидеть тебя!

Я приговорена, мой возлюбленный. Если ты не возвратишься через четыре месяца, то я умру ради тебя и из-за тебя. Будь благословен! Сегодня утром отец и брат, спокойные, но суровые, поднялись ко мне в комнату. У меня не было ни малейших сомнений в том, что привело их, и, едва увидев, как они входят, я упала на колени.

Тогда меня подвергли допросу — так судьи допрашивают преступницу. Я все им рассказала. Они спросили меня, верю ли я в твое возвращение. «Да, — ответила я, — если только он жив». Они поинтересовались, сколько времени я прошу. Я ответила: «До тех пор, пока я не поцелую нашего ребенка». Они дали мне еще три дня после его рождения. Итак, мой возлюбленный, ты возвратишься, а быть может, не вернешься никогда, и в этом случае все правильно: лучше мне умереть.

Я больше не живу — я жду. В этом ожидании для меня теперь все. С самого утра я иду к окну и принимаюсь пристально вглядываться в морскую даль. При виде каждой лодки я вздрагиваю и в душе вспыхивает надежда… Но вот лодка приближается, и надежды мои развеиваются. О! Наш бедный ребенок, как, наверное, он страдает вместе со мною! Стефана бранит меня, что я не призналась ей раньше. Вместе мы сумели бы обмануть отца и Фортунато. Лгать им? Зачем? Если ты не возвратишься, разве я захочу жить?

О! Вернись, вернись, мой любимый, если не ради меня, то ради нашего бедного ребенка; если ты разлюбил меня, я не покажусь тебе на глаза, но дождись его появления на свет. Я заверну новорожденное дитя в твой плащ, и ты унесешь его, а меня оставишь умирать.

Дни! Дни! Как долги они, когда я мечтаю, и сколь кратки, когда предаюсь размышлениям… Прошло уже семь месяцев… Уже! Но чем же ты занят, Бог мой! Где ты? Ты просил у меня три месяца, самое большое четыре, и вот прошло целых семь. Ты в плену, или тебя нет в живых, любимый… Ты арестован в Англии, они устроили судилище, они приговорили тебя, как меня, и, как я, ты ожидаешь смертного часа.

Я забыла спросить тебя, правда ли, что мы встретимся на Небесах?

Наша жизнь течет, словно ничего не случилось, и порой я спрашиваю себя, не сон ли это.

И отец и брат, похоже, все забыли!.. Они приходят ко мне как обычно и, как всегда, обращаются со мною с нежностью и любовью. Но, время от времени, неожиданная дрожь, пробегая по моему телу, говорит мне, что они помнят и, как и я, ждут.

О! Вот она, твоя сицилийская песня:

А ты еще говорил мне, что не нужно верить предсказаниям!

Каждый вечер ложиться спать с одной и той же мыслью, пробуждаться каждое утро с одной и той же надеждой и на протяжении всего дня видеть, как улетучиваются друг за другом ночные сны! От этого, любимый мой, можно сойти с ума.

Время бежит, и, кажется, сама смерть подгоняет его вперед… Вот уже восемь месяцев, как ты уехал, еще месяц, даже меньше… И тогда или ты возвратишься, или все будет кончено для меня. Я сочинила длинную молитву Творцу; весь день, стоя у окна и пристально вглядываясь в море, я машинально твержу ее. Впрочем, теперь я подхожу сюда просто по привычке: вера в твое возвращение покинула меня, я верю только в то, что тебя нет в живых. О мой возлюбленный! Молись за меня на Небесах, и пусть мой путь из этого мира в иной не будет слишком тягостным.

Господи! Господи! Срок наступил? Означают ли эти боли, что я скоро стану матерью? Я так страдаю, что не могу больше писать, рука у меня дрожит. Боже, Боже, будь милосерден ко мне! Неужели я так и умру, не увидев тебя?.. Мой возлюбленный!..

О! Сын! Сын! Он прекрасен… Он похож на тебя, как я счастлива! Презренная! Что я написала?.. О! Возвратись, возвратись, мой единственный, мой любимый, мой златокудрый ангел, вернись, осталось только три дня!

Ты жив, теперь я это знаю, ты пришел ко мне во сне. О! Какой странный сон!

Нет, горячка не вызывает подобных видений; это была реальность, Господне соизволение, а быть может, чудо. Совершенно разбитая, я уснула; ребенок лежал рядом со мною; Стефана бодрствовала в изножье нашей постели. Вдруг мне показалось, что моя душа, невесомая и прозрачная, словно пар, отделилась от тела, и ее, точно летящую птицу, небесное облако куда-то уносит ветром. Я парила над городами, реками, горами; оставив позади наше море, пролетев спустя какое-то время над другим, неизвестным мне морем, я увидела залив, никогда до этого даже не являвшийся мне в сновидениях, и бесшумно опустилась посреди руин какого-то мертвого города.

В двадцати шагах от меня на обломке колонны сидел мужчина, обхватив голову руками.

Через мгновение он поднял лицо. Это был ты, мой возлюбленный. Я хотела заговорить с тобою, протянуть тебе руки. Увы! Увы! Я не смогла ни вымолвить слова, ни шевельнуться. О! Ты меня узнал, ты произнес мое имя. Я услышала твой дорогой голос, он еще звучит у меня в ушах. Трижды ты повернулся к различным сторонам света, и трижды какая-то высшая сила несла меня и ставила перед тобою. Но вот ты направляешься ко мне, подходишь ближе, ближе, совсем близко, ты протягиваешь руку и сейчас коснешься меня. Крик вырывается из моей груди, и я просыпаюсь. Ты жив, ты любишь меня, но, мой Бог, придешь ли ты вовремя?